Анхатон протянул ему льняную салфетку:

— Сотри со рта эту гадость и давай поедим. Дел полно, некогда расслабляться.

Гормери, аккуратно дотронулся до губ и вдруг понял, что чувствует их. Они больше не болели, и на ощупь казались совершенно здоровыми. Не поверив, он вернулся в комнату и уставился в небольшое серебряное зеркало, висящее над туалетным столиком. Он не ошибся, никаких обожженных корок, как будто их и не было.

— Это… что такое⁈ — он все еще не мог поверить в столь скорое исцеление.

Насморк проходит примерно неделю. А тут ожог! Да еще на губах! От такого недуга положено испытывать жестокие муки несколько недель.

— Сенеб умеет творить настоящие чудеса, — Анхатон усмехнулся и, сунув в рот булку целиком, заработал челюстями.

— И как же тебе удалось узнать правду? — Гормери снова бежал рядом с носилками карлика по пыльной и шумной торговой улице Уаджа между двумя рыночными площадями.

— Я сразу понял, что без писца сокровищницы похитить статуэтку из сундука ювелира невозможно. Оставалось выяснить, кто злодей. Вот я и надавил на каждого из работников. Решив своровать, кто-то из них рисковал должностью. Так что ее потерей пугать было бессмысленно. Но кроме тепленького места у каждого из них есть и кое-что еще, чего терять совсем уж не хочется. Наследство, земля, семья…

— Ты угрожал им жизнью близких⁈ — Гормери замер, не в силах принять такую ужасную правду. Ну, и методы у его напарника!

— Не злодей же я какой-то, — хохотнул Анхатон, и писцу пришлось припустить за носильщиками, которые и не подумали замедлиться, — Я умею разговаривать с людьми, задевать за живое. Но все в рамках приличия. Да мне и пугать-то никого не пришлось. Лопоухий Чаи тут же признался, едва я заикнулся о его поместье. Ведь это все, что осталось у мальчишки от его семьи. Можно сказать, он дорожит домом как памятью.

— А что случилось с его семьей? Черная болезнь?

Примерно так древние египтяне называли болезнь, позже известную как чума. Эпидемии чумы уничтожали целые поселения в эпоху Нового царства в Древнем Египте.

— Можно и так сказать. Его дед с отцом были жрецами храма Амона. Из непримиримых.

Гормери знал, что в истории прежней столицы были темные годы, когда молодому царю противостояли сильные кланы жрецов, со своими армиями, с богатствами едва ли не превышающие содержимое дворцовой сокровищницы. И только помощь бога Атона помогла великому Неферхепрура Эхнатону одержать победу. Однако предательство жрецов навсегда отвернуло царя от древнего Уаджа. Он построил для себя и для светлого будущего страны новую столицу там, где прекрасен горизонт восхода Атона.

Ахетатон переводится с древнеегипетского как «Горизонт Атона». Из города открывался вид на горы, из-за которых каждое утро восходило солнце. Древние египтяне того времени считали солнце Атоном.

Значит в семье Чаи были заговорщики. Не удивительно, что и сынок стал преступником. И как он ловко разыграл перед ним и Тамит свою непричастность. Выглядел сущим недотепой.

— Так что сказал этот молодой писец?

Дородные носильщики бережно внесли паланкин своего господина в тихий переулок, свернув с оживленной улицы. Гормери последовал за ними, едва не свалившись в канаву на крутом повороте. Он все еще не понял, куда они направляются. А карлик не взял на себя труд объяснить. Только твердил, что нужно поторопиться и все подробности он расскажет по дороге.

— Признался, что стащил статуэтку по заданию тайной организации! — донеслось до него из носилок, причем последние два слова Анхатон произнес внушительным басом.

Его почему-то веселил тот факт, что в Уадже действует какая-то тайная организация.

— Ты как будто не веришь в опасность от тайного общества.

— Не верю, конечно, — раздалось из носилок, — Кто называет тайную организацию Последователи Луны? Это же красиво и поэтично.

— А как нужно было назвать, — Гормери усмехнулся, — Собачье дерьмо, замышляющее зло против царя и бога?

— Никак. Красивые названия дают для привлечения внимания. Что совершенно не сочетается с задачей общества оставаться тайным. И в результате о последователях Луны в городе каждый балбес и пьяница знает. А хетская девка из рыночных танцовщиц уже озолотилась, набивая татуировки знака бога Хонсу на руках заговорщиков. Это я за вчерашний вечер выяснил. Как видишь рассекретить тайную организацию труда не составило.

Гормери ничего не ответил. Хотя с ним и не согласился. Побывал бы карлик вчера на сборище в подземном храме не смеялся бы. Гормери еще пока не понял, что за оружие в руках у заговорщиков, но то, что оно серьезное и весьма разрушительное сомневаться не приходилось. Он понимал, что сожженные губы всего лишь демонстрация силы. И если понадобится, это нечто может спалить человека целиком. А может и с десяток людей или даже целую деревню.

Писец устрашился собственным мыслям. А заодно вспомнил, что вообще-то у него на это утро был запланирован совершенно неотложный визит к вдове Хорит, которая хотела посвятить его в тайны той самой организации, для которой писец сокровищницы Чаи стащил у ювелира серебряную статуэтку бога Хонсу. Вот же напасть! Все вертится вокруг этой статуэтки и тайного общества ни мотивов, ни размеров которого он пока не понимает.

И как не во время Анхотеп отвлек его. Когда он почти приблизился к разгадке! Как нарочно!

— Куда мы бежим?

Они уже миновали центр и теперь довольно быстро следовали по прямой улице, с двух сторон обрамленной высокими заборами частных поместий.

— Так девицу твою пропавшую вызволять, — карлик выглянул из-за синей, расшитой золотом занавески и подмигнул ему подведенным глазом.

— Ты знаешь, где она?

— А то стал бы я тащить такого занятого человека с утра пораньше! Писец Чаи пребывая в крайне неуравновешенном состоянии неожиданно признался мне, что видел сию девицу в одном богатом поместье.

— В чьем поместье?

— Вот это самое интересное. Помнишь начальника городских закромов, господина Мерире?

— Того тщедушного старца? Зачем ему молодая девица?

— Не ему. Подлец держит юную Неферет для внука.

Гормери с силой выдохнул и замотал головой:

— Я уже ничего не понимаю. Внук Мерире влиятельный вельможа. Какой отец воспротивится браку дочери с таким женихом⁈ К тому же Мерире аристократ, а ювелир — ремесленник.

— Он царский ювелир, — поправил его карлик, — Царский водовоз имеет больше власти, чем начальник целого города. Так что брак с дочкой царского ювелира для внука аристократа из опальной бывшей столицы очень выгодная партия. С такой скамеечки он сможет даже стать чиновником в Ахетатоне. Но ты прав, вряд ли Хепу стал бы противиться такому зятю. Скорее все дело в самой Неферет.

— Не будет же взрослый мужчина удерживать девушку у себя в доме, даже не уведомив об этом ее отца, — сердце Гормери свело от ужаса.

Он уже знал ответ. Если в деле замешаны богатство и особенно власть, еще как будет. Пока союз не скрепится беременностью, и разорвать его уже станет невозможно. А отцу не говорят, чтобы он не призвал на помощь стражу и не отбил девушку. К сожалению, такие вот браки по принуждению случались и в его родном Ахетатоне. И ничего с этим нельзя поделать. Смелые и предприимчивые мужчины пользуются тем, что они более сильные и более могущественные, чем плененные ими девочки. Даже не слишком знатный и в общем-то не богатый горожанин может похитить дочь аристократа, держать ее в своем доме тайно пока она от него не понесет. А потом предъявить права отцу, который уже отчаялся найти пропавшую дочь. И тот на все идет, лишь бы устроить счастье своей девочки. Продвигает ненавистного зятя по службе, покупает ему поместье и дарует земли. Иногда в таких семьях даже устанавливается мир и взаимное прощение. И все же мужчин, ломающих жизни девиц для достижения своих целей, Гормери осуждал. А потому ко внуку господина Маху заранее настроился враждебно. Он непременно отобьет у него несчастную Неферет и вернет ее в отцовский дом.