— Он разыскивает Неферет. И он знает, что ты с ней связан. В твоих интересах пойти к нему и рассказать, куда она пропала.

Он усмехнулся.

— А если я не знаю?

— Но ведь это неправда! Она разрисовала стены и потолок твоей комнаты!

Его брови изогнулись в деланном изумлении, и он раскинул руки в стороны. Ну да, он был прав. Вряд ли одно следовало из другого.

— Ты сбежал! Дважды!

— Просто не хочу встречаться с дознавателем у себя дома. Пусть придет завтра в храмовую сокровищницу. Там и поговорим.

— Но ведь ты не придешь!

— Кто знает, милая, кто знает.

Она склонила голову на бок. Нет, этот самовлюбленный тип издевается над ней. Он не собирается приходить в храм до тех пор, пока Гормери не вернется в столицу. Хороший план, если так посудить. Не будет же дознаватель из Ахетатона всю жизнь сидеть в Уадже. Наверняка у него появятся и более важные дела. Так что максимум после праздников за ним пришлют лодку. А с местными маджоями и жрецами Менну и его папаша точно договорятся. Будет и дальше сидеть на хорошем месте и смотреть на окружающих вот таким же надменным взглядом.

— Ты сейчас же пойдешь со мной! — решила Тамит.

— Хм… — он отступил от нее на шаг и слегка согнул ноги в коленях, принимая стойку, — Уговори меня.

— Тамит! Эй! Очнись!

Знакомый голос тянул ее из вязкой пучины небытия. Щеки обожгло чем-то неприятным, резким. И еще раз. И еще! Она распахнула глаза и уставилась в неясные очертания нависшего над ней человека с возмущением.

— Еще раз ударишь меня по лицу, я тебе между ног заеду!

— Э… — тень тут же отшатнулась, оправдывалась уже с почтительного расстояния, — Я ведь хотел вернуть тебя в наш мир. Как там за горизонтом, расскажешь?

Она поморщилась. Голова гудела, перед глазами все еще плыли разноцветные круги, но сквозь них она узнала все тот же пустырь и сидящего на чахлой травке столичного писца.

Это ему она пригрозила ударить между ног⁈ Своему единственному союзнику и единственному трамплину из своей жалкой жизни⁈ Тамит резко села и постаралась тут же выжать из глаз слезы.

— Простите, господин! Я еще не до конца пришла в себя, когда сказала это… недопустимое…

Слезы предательски не наворачивались. Она даже подумала, не послюнявить ли палец и не потереть ли им в уголках глаз.

— Я понял, — донеслось от него, — Просто интересно, с кем ты дралась в своих видениях. Ты очнулась такая воинственная.

— Да потому что… — она огляделась, и увидев вокруг все тот же каменистый пустырь с жалкими порослями бурой травы, призналась, — Я ведь почти поймала подозреваемого! Я преследовала писца Менну вот до этого места.

Гормери тоже огляделся, а потом усмехнулся и развел руками:

— Что-то я его не вижу.

— Да потому что этот гад нечестно играет! — Тамит аж подпрыгнула от возмущения, — Мы сошлись в схватке. Не стану себя хвалить, но я очевидно побеждала. Я завалила его лицом в землю и скрутила ему руки за спиной!

Натолкнувшись на насмешливый взгляд писца, она осеклась. Он уже знает, что все было не совсем так. Вернее, совсем не так.

— Ладно, — она вздохнула, — Скажу, как было на самом деле.

— Давно пора, — подбодрил ее Гормери.

— Я потребовала, чтобы Менна шел к тебе. Он отказался.

— Почему? — тут же вставил писец, ломая все, что она хотела сказать.

И правда, почему этот избалованный мальчик настолько не хотел разговаривать со столичным писцом, что предпочел довольно унизительную драку с девчонкой?

Тамит пожала плечами. Он же не думает, что она способна залезть тому парню под кожу.

— Ладно, — он кивнул скорее своим мыслям, — что дальше?

Она вздохнула. Дальше был позор.

— Правда хочешь знать?

Он опять кивнул. Еще и улыбнулся так… с ямочками на щеках. Как откажешь.

— Я хотела драться честно! — она вскинулась, заметив его ухмылку, которую, впрочем, он попытался скрыть, — А что, мы приличные люди! Он вообще писец!

— Ну… — протянул Гормери, — Тут ведь важны нюансы, — Даже порядочный песец перестает быть приличным человеком, если замешан в преступлении, и на грани провала.

— А он что, и правда замешан? — вот что делать с глазами. Они округляются совершенно непроизвольно.

И снова он усмехнулся.

— Ладно, — все равно придется рассказать, он ведь не зря сидит рядом на траве, ждет, — Я сделала выпад, хотела применить захват, но он отпрыгнул в сторону. Подвижный такой… В общем, на пятой или десятой попытке, я до него добралась. И с этого гада тут же весь лоск слетел. Извивался в моих тисках как девчонка. А потом… накатила тьма.

Тамит замолчала, заново переживая острый момент борьбы. Обидно было! Вот тут слюнявить глаза не потребовалось, слезы сами потекли. Она хлюпнула носом.

— Не кори себя. Похоже на то, что он бросил тебе в лицо пригоршню сонного порошка. У нас его называют «Черная ночь». Изготовлен на основе толченого корня и сока из листьев мандрагоры. Страшная штука, если так посудить. Под действием порошка человек оказывается в полной власти нападавшего. Тебе повезло, что он тебя не убил.

Тамит замерла. Бегая по городу за подозреваемыми, она ни разу не задумалась, насколько это может быть опасно. До этого ей казалось, что умения драться вполне достаточно, чтобы обезвредить противника. Но порошок…

— Черная ночь запрещена во всем царстве, — писец усмехнулся, — Но ты должна собой гордиться! Этот мужчина настолько тебя боится, что применил запрещенное зелье!

— Надеюсь он не так сильно испугался, чтобы сбежать из города, — перед глазами все еще слегка плыло, очертания предметов казались смазанными и дрожали в закатном оранжевом солнце. От этого подташнивало, — А как ты меня нашел?

И главное зачем? С чего такому важному писцу бегать по незнакомому городу за темнокожей девчонкой. Неужели он признал ее своим человеком и беспокоится как за всякого, кто работал бы на него⁈ Вот было бы здорово! Можно сказать карьера удалась. Но спросить об этом Тамит, конечно, не решилась. Ничего, время покажет, что и почему.

— Да тут между домов одна дорога всего, которая и вывела меня на пустырь. Я за вами побежал, едва отцепился от хозяйки дома Бекмут.

По тени, скользнувшей по его лицу, Тамит поняла, что о противостоянии с матерью Менны столичный писец рассказал куда меньше, чем утаил. Наверняка там была эпическая битва и вырвался он с трудом. Еще бы! Когда что-то и особенно кто-то угрожает любимому сыночку, любая мать из богини любви Хатхор тут же превращается в грозную Сехмет, готовую пожрать всех обидчиков.

Здесь отсылка к известному мифу, как богиня любви Хатхор, узнав о том, что люди восстали против ее отца Ра, превратилась в свирепую львиноголовую богиню Сехмет и устроила геноцид древнеегипетского народа.

Он посмотрел на Запад, где большое и тяжелое оранжевое солнце зависло над ломаной линией желтых скал. Где-то вдалеке один долгий раз прогудела храмовая труба, возвещая о первом часе ночи.

— Ты идти можешь? — Гормери оглядел ее внимательно, словно доктор.

Дурацкий вопрос. Надо выбираться отсюда, надо вернуться домой до темноты, иначе отец с дедом ее палками побьют и будут правы. Никто не в праве заставлять волноваться родных людей. Даже любимица семейства, единственная дочь и младшая внучка. Так что может она идти или нет — дело последнее. Надо, значит пойдет.

Тамит оперлась ладонями о шершавую сухую землю, обильно сдобренную песком пустыни, и поднялась сначала на колени, а потом и на ноги. Ее пошатнуло. Писец проявил галантность, резво подскочив, подхватил ее под руку. Щеки тут же стали горячими. Хорошо, что сейчас почти вечер и не видно, насколько сильно они потемнели. И глаза она слегка прикрыла, чтобы он не заметил блеснувшую в них влагу. Но совладать с собой она не могла. Он такой внимательный, такой заботливый, ну как тут не разрыдаться от благодарности. Словно она не маджой, а внучка богатого купца, выпускница Школы Супруг Бога. Хотя такие девчонки вряд ли даже поняли, не то, что оценили бы подобное благородство. Скорее приняли как должное. Ведь с ними мужчины ведут себя так каждый день. Это у Тамит все впервые! Никто и никогда не оберегал ее. Не удерживал от падения. Родители не в счет.