— Тогда давай разделим расследование. Ты занимаешься самой значимой его частью — поиском пропавшей статуэтки, а я девицей.

Он замер, боясь вдохнуть слишком сильно, чтобы не помешать Анхатону принять единственно правильное решение. И не прогадал. Карлик тут же заглотил наживку. Еще бы, раскрыть заговор против бога — это ведь совсем не то же самое, что отыскать дочку ювелира. Только вот Гормери даже не думал, а чувствовал, что центр всей этой истории именно девчонка. Как? Почему? У него ответа пока не было. Но он должен ее найти. И он сделает все, чтобы ему не мешали всякие там царедворцы со своей суетливой погоней за мнимыми врагами.

Оставив Анхатона разбираться с ювелиром, Гормери подошел к Аменхотепу и долго ждал, пока тот допросит всех охранников. Было из больше двух десятков. Как он и ожидал, те клялись, что мимо них даже муха не пролетела, не то, чтобы какой-то там посторонний вор. Клялись разным: здоровьем жены и детей, благополучием, жизнью родителей.

— Могу ли я отвлечь вас по поводу не столь значительному, но для меня чрезвычайно важному?

Пожилой жрец уже заметно устал от пустых разговоров, но все же улыбнулся молодому следователю:

— Конечно. Всегда рад помочь.

— Видите ли, мой вопрос не связан с пропажей статуэтки бога Хонсу. Меня интересует один знак, и я хотел бы понять, относится ли он…

Гормери замялся, не желая называть религией то, во что верили в этом городе до прихода к власти царя Неферхепрура Эхнатона, но и обижать грубостью жреца не хотелось. Мудрый старик пришел на помощь:

— Спрашивайте, молодой человек. Если я знаю, я обязательно отвечу. А если нет, в храме сохранилась обширная библиотека. Уверен, самая большая в стране.

— Спасибо. Но мне понадобится доска с грифелем.

Аменхотеп склонил голову на бок, в его глазах засверкал интерес. Когда им принесли необходимое, Гормери быстро нацарапал на доске знак, который видел на камешке гадалки и на свитке в комнате пропавшей девицы Неферет: лунный серп под солнечным диском. Закончив, выдохнул и взглянул на жреца с надеждой. Очень хотелось, чтобы этот человек сказал ему что-то вроде:

«Да, что вы в самом деле! Это же всем известная вывеска базарного балагана. Там собирается молодежь. Пьют, танцуют и поют. Подождите, я вам расскажу, как туда добраться».

Однако в глазах Аменхотепа не было ни тени доброй насмешки. Наоборот, взгляд его карих глаз потемнел и налился тяжестью.

— Почему вы хотите понять, что это за знак? — голос его словно слегка треснул и скрежетал каждым звуком.

— Э… я видел этот знак дважды. Первый не стоит внимания, но вот второй раз он был начерчен поверх свитка с неким сочинением в комнате дочери ювелира Хепу. А она, как вы знаете, пропала двадцать дней назад.

— Хм… — жрец потер переносицу, кашлянул и, наконец, произнес, — В таком случае вы ошибочно полагаете, что ваш вопрос не связан с пропажей серебряной статуэтки бога Хонсу.

Тут он усмехнулся, приложил руку к груди и, слегка склонив голову, поправился:

— Бывшего бога, разумеется.

— Что вы имеете в виду? — взволнованно выдохнул Гормери.

— Вы только что изобразили символ бога Хонсу. Видите серп луны под солнечным диском, — он ткнул пальцем в рисунок писца на табличке, — Хонсу не зря считали Лунным богом.

«Иди за знаком Луны» — эти слова тут же всплыли в сердце Гормери. Их он услышал в черной мгле с тенями.

— Вы хорошо себя чувствуете? — жрец тронул его за руку, и молодой писец вздрогнул, — Вы выглядите так, словно вас окунули головой в Дуат.

А Гормери подумал, что Аменхотеп в своем предположении, пожалуй, довольно точно описал то, что с ним произошло. Уже дважды.

— Кстати, — теперь и ему слова давались с трудом. Язык плохо слушался, — Охранники говорят вам неправду.

— Почему вы так решили? — насторожился жрец.

— Они клялись чем угодно, кроме собственной жизни. Но так уж устроен человек, он способен пережить уход за горизонт любого человека. Но только не самого себя.

Держа в памяти, что парень, подаривший пропавшей дочке ювелира свиток с непристойными откровениями, поверх которых был начерчен знак Хонсу, служит писцом в храмовой сокровищнице, Гормери договорился встретиться с Аменхотепом на следующий день. Сегодня его вниманием полностью завладел Анхатон и, воспользовавшись возможностью, столичный дознаватель удалился. Надо было подумать наедине с собой. А еще пора осваиваться в городе и подыскать себе приличное жилье. Но сначала первое. Итак, дружок пропавшей Неферет служит в храмовой сокровищнице. На подаренном им свитке начерчен сакральный знак лунного бога Хонсу. А из сундука отца Неферет, хранимого в той самой сокровищнице, пропала статуэтка бывшего бога Хонсу. Слишком много совпадений. Настолько много, что и без раздумий ясно понятно — всё это камешки из одного ожерелья. Только он пока не видит его целиком. Зачем писцу понадобилась статуэтка? Почему кто-то начертил символ бога Луны на совершенно неуместном для него тексте? Где древняя сила, способная уничтожить даже богов, и где слюнявые откровения прыщавого писца! Закрыв глаза, Гормери попытался припомнить текст со свитка. А если в нем все-таки кроется разгадка:

«Легко касаюсь пальцами нежной попки. Словно глажу бархатный лепесток розы…»

— Н-да… частое посещение Дома наслаждений превращает воина в поэта…

Открыв глаза, он уставился в наглую физиономию. Ту самую, со вздернутым носом, обрамленную мелкими кудряшками. Теперь все это было еще и в дурацких разноцветных бусинах. Гормери помотал головой.

— Какого… ты что тут делаешь?

Тамит усмехнулась, раскинула руки в стороны и заявила:

— Это мой город. Я тут живу.

Справедливости ради она была права. Вокруг них шумела базарная площадь, широкой рекой из людей, цветных материй, звуков и запахов билась она о высокие храмовые стены с картинами из жизни великого царя Неферхепрура Эхнатона, его семьи и его божественного отца, протянувшего к нему солнечные руки. А Гормери с девчонкой дрейфовали в этих шумных волнах, глядя друг на друга.

Она сдвинула брови и закусила пухлую губу.

— Ладно, — сдался Гормери, — Ты права. Просто ты выдернула меня из размышлений.

— Поделишься?

— С чего бы?

— Ну… ты тут чужой. Разве тебе не нужен свой человек на базарной площади?

А она неплохо разбирается, как вести расследование! Может и правда стражник? В конце концов, пусть она и девица, но ведь точно вышла из племени маджоев. Уадж — город странный. А вдруг тут в стражи порядка набирают девчонок? С виду она крепкая. И бегает быстро.

— Допустим, — осторожно ответил он, — Я ищу пропавшую девицу.

Пигалица разочарованно вздохнула:

— И только-то…

— В смысле? Согласен, задание не из приятных, но это моя работа.

Она подобралась. Сменила тон на деловой:

— Что за девица?

— Одна из твоего списка. Дочь ювелира Хепу.

— Понятно. Ради двух девушек из дома наслаждений из столицы сыщика не пришлют.

— Конечно нет! — Гормери возмутил ее тон. Как будто она была недовольна, что кебнет храма Атона не беспокоится о судьбе таких вот девиц.

— Хорошо хоть одну решили найти, — быстро согласилась девчонка, — И как продвигаются поиски?

— В том-то и дело, что никак. Но ты-то должна знать больше.

Она склонила голову на бок, уперлась в него взглядом. Неприятным таким, понимающим. Словно говорила: «хочешь узнать подробности, но ведь и я хочу сотрудничества. Это честно. Ты мне — я тебе».

Гормери не хотел с ней сотрудничать. С какой стати⁈

— А правда, что тебя благословил сам бог Себек, оставив эту метку? — на кивнула на медальон.

Помощник писца с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Вместо этого улыбнулся. Ну да, у него появился повод поторговаться. Они же на базаре, в конце концов!

— Давай так, ты мне рассказываешь все, что знаешь про исчезновение дочки ювелира, а я про медальон. И даже дам потрогать дыру от зуба.