Она задала этот вопрос парню, который сознанием находился уже не здесь. Его взгляд стал пустым из-за опустошающего, но так и не произнесенного вслух осознания. Спустя несколько напряженных мгновения тишины он, наконец, сказал. Обращаясь не к девушке, а, скорее, проговаривая это самому себе:

— Она сама себя отравила.

— Ты очень сильно злишься на меня? — Пыталась прощупать обстановку Шира, робко задавая вопрос, не поднимая головы.

Но маг не слушал ее. Разумеется, он бы не стал убивать единственного дверотля, который был способен вывести его из Мирты. К тому же, сильно навредить этой девушке он не мог из-за клятвы на крови, которая обязывала мага быть ее наставником. Но ни то, ни другое, в его планы совершенно не входило, а в голове сейчас крутилась только одна мысль: Почему она это сделала?

Долгое время Рэй ни говорил ни слова, отчего Шира успела прийти в себя, немного расслабиться, а затем и вовсе заскучать, позволив себе задремать в уютном кресле.

Неизвестно, сколько времени прошло до того, как теплая сильная рука потрясла девушку за плечо. Открыв глаза и вспомнив, что происходило ранее, Шира интуитивно немного отшатнулась. Но фигура мага больше не выглядела агрессивной или угрожающей, поэтому девушка поняла, что страшный кризис миновал.

— Чтобы я смог заполучить тетрадь как можно скорее, — начал он совершенно спокойным тоном, — мы должны как можно быстрее выполнить условия твоей клятвы и найти мальчишку. Поэтому времени прохлаждаться больше нет. Пора отправляться в то место, что я показывал ранее.

Шира с облегчением выдохнула, когда разглядела в склонившемся над ней парне привычного прежнего спутника. Его глаза, хоть еще и были полны грусти, каким-то образом выражали также тепло и радушие, отчего на душе девушки сильно полегчало.

— Прежде, чем мы пойдем дальше, я не могу не сказать этого, даже если ты не ответишь, так что… Извини меня! — Шира очень виновато склонила голову и практически расплакалась, с мольбой смотря на мага.

— Что было, то было. К тому же, ты вряд ли могла поступить иначе в тех обстоятельствах. Хорошо, что теперь ты мне все рассказала.

Шира радостно заулыбалась и чуть было не кинулась на шею молодого мужчины, в последний момент остановившись и одернув себя. Резко повернувшись к стене, чтобы открыть в ней дверь, девушка тем самым одновременно скрыла порозовевшее от смущения лицо.

Приготовленная прабабушкой запеканка оказалась просто волшебной на вкус. Проведя ужин без единого серьезного вопроса (мы разговаривали только о том, что входит в мои будни или что интересного происходит сейчас в мире), я был полон рвения расспрашивать Элис до потери сознания, если придется. Она предложила нам устроиться в библиотеке, в которой мы познакомились.

Ожидая увидеть мокрые осколки в пятне от глинтвейна где-то на ковре, я с огромным удивлением совершенно ничего не обнаружил. Словно кто-то бесследно все прибрал, но прабабушка неоднократно подчеркивала, что в доме больше никого нет. Перехватив этот вопрошающий взгляд, Элис еще шире улыбнулась и жестом показала, что я могу быть спокоен — ответ и на этот вопрос будет получен.

— Давай, дорогуша, с чего хочешь начать спрашивать?

Ситуация была так похожа на начало моего общения с Айрис, вот только общая обстановка здесь разительно отличалась лучезарной добротой и приветливостью.

— Наверное, прежде всего я бы спросил, что это за место, почему комнаты меняются местами и их так много?

— Молодец, отличный вопрос! Думаю, он основополагающий и всеобъемлющий, который как раз поможет тебе разобраться и в некоторых других вещах.

Элис села напротив меня, словно психолог на сеансе, и начала рассказывать.

— Это место, назовем его моим домом, может найти только мой кровный родственник, предок или потомок — не важно. Оно существует нигде и никогда, в любой момент в потоке Небытия. За его пределами нет абсолютно ничего: пейзажи за окнами, время суток и сезоны года — лишь плод моего воображения и желания. Как и все комнаты, и все, что в них находится. Правда, за редким исключением тех предметов, которые иногда могу достать из небольших червоточин, открывающихся как маленькие порталы в разные миры. Через эти межпространственные окошки я также узнаю какие-то новости и изменения из Бытия в разных его частях. Но работают они односторонне, как телевизор — повлиять на происходящее снаружи или как-то обозначить себя я не могу, как и покинуть свой, эм, дом… Благодаря этому в дизайне моих комнат время от времени появляются новые веяния. Кстати, помнишь ту подсказку в виде белой комнаты? Я называю ее — криэйторская. Полная отрешенность от органов чувств помогает мне погрузиться в себя, на максимум включить фантазию и придумывать новые комнаты или места развлечений здесь. Знаешь, довольно занимательно вот так со-стороны наблюдать за ходом истории, прогрессом и эволюцией. Только так и получается отмерять, сколько лет прошло с тех пор, как это место появилось. Ведь, как и во всем Небытии, времени здесь как-такового и нет, разве что небольшая его имитация мной самой в этом маленьком парадоксальном островке жизни вне всего.

— Как это произошло? Почему тебе пришлось поселиться в этом искусственном мире?

Прабабушка вздохнула с грустной улыбкой, и погрузилась в воспоминания давно минувших дней, которые отголосками памяти продолжали причинять ей боль, как бы сильно она ни старалась ужиться с ними.

— Я родилась очень давно, в страшные времена одного очень жестокого места. Еще в раннем детстве (не помню точно, как же так вышло), родители исчезли из моей жизни, поэтому некому было научить меня правильно скрывать свою природу дверотля. Мне некуда было идти, и со временем я научилась выживать, добывать еду, иногда даже удавалось спать под крышей.

Однажды, один добрый мужчина взял меня к себе в качестве прислуги. Он строго-настрого запретил открывать двери в другие миры, и наказал вести себя как обычный человек. Хоть и боялся этих мистических странностей, он пересилил себя и пожалел брошенного ребенка. Несколько лет я работала у него за еду, и даже несмотря на такие условия, за его доброту я привязалась к нему как к родному. В один из дней он объявил мне, что должен отлучиться в другой город, уладить там какие-то важные дела, после чего жизнь его наладится, доходы пойдут в гору, и он сможет позволить себе больше слуг, а меня за все старания отдаст на обучение в школу. Он ушел, и с тех пор я больше никогда его не видела, хотя каждый день, оставаясь в этом городке, ждала и верила, что вот-вот мой спаситель вернется, и наступят лучшие времена.

Когда перестало хватать еды, я понемногу вновь прибегала к силам дверотлей. С тех пор из-за моих особенностей меня стали постоянно преследовать, желая либо подчинить себе, заполучив дар перемещений, либо просто убить, ужасаясь не такой как все. И однажды им это удалось. Страшная довлеющая над всеми власть объявила меня ведьмой, и последователи ее приговорили молодую и ни в чем не повинную девушку к сожжению на костре. Сбежать не удалось: ударив по голове, пока была без сознания, меня привязали к столбу.

Ужас охватил все мое сознание. Подбирающиеся все ближе растущие языки пламени норовили вот-вот обжечь и уничтожить плоть, обратить в пепел кости. Едкий дым до слез застилал глаза и пробирался все глубже в уже обожженное горло, заполнял легкие из-за чего невозможно стало дышать. Я не верила, что мой конец, который был уже настолько пугающе близко, настанет вот так. Собрав всю свою волю к жизни, оглушенная собственным криком, я с надеждой заставила себя в последний раз прибегнуть к силе, которая стала причиной моего положения. И чудо произошло. Дверь действительно открылась, и больше уже никогда меня не выпустит.

— Что это была за дверь? На кострище, со связанными руками? — Я не мог поверить в услышанное, настолько кошмарную историю рассказывала сейчас Элис.