— Ох, господин Кустодес… — он учтиво поклонился. — Вам как обычно?

Лео одобрительно кивнул мужчине, и теперь официант повернулся ко мне.

— А вам, госпожа?

— Мне теплого вина с пряностями для начала, — смущенно начала я. — Можете что-то посоветовать из блюд? Я не очень хорошо знакома с северной кухней.

— Я бы порекомендовал медовые вино с зимними ягодами. На закуску к нему бы отлично подошли вареные каштаны в специях. Могу так же предложить вам скальтунскую похлебку из акулы, а на горячее — новое блюдо от нашего повара. Что скажете?

— Давайте я доверюсь вашему выбору… — ни одно из предложенных им блюд мне не было знакомо, но в животе, растревоженном ароматом жареного мяса, вот-вот грозилось громко заурчать. Сейчас я была готова съесть любое поданное блюдо, лишь бы оно было горячим.

Просиявший официант еще раз низко поклонился нам, и быстро скрылся в обустроенной на корме кухне. Я чуть обескуражено смотрела ему в след.

— А ты, судя по всему, часто сюда ходишь?

— Ага, — кивнул Лео. — Тут не бывает вельмож и старших офицеров, да и отдыхают тут люди попроще — и простые моряки, и зажиточные купцы. Южане сюда частенько заглядывают, а ты знаешь, как веасийцы любят почесать языком. К тому же, здесь вкусно кормят, от души наливают, и всегда можно с кем-нибудь познакомится.

Словно бы услышав его, перед нами будто из-под земли выросли две хорошенькие девушки с подносами, один — с напитками, другой — с закусками. Напиток в огромной кованой кружке, которую гвардеец тут же пододвинул к себе, опасно дымился, заполняя все вокруг настойчивым резким ароматом крепкого алкоголя. Девушка, мило улыбаясь, налила мне в кубок куда более скромного объема янтарный напиток, а затем, поставив кувшин на стол, зачерпнула горсть красных и черных ягод и добавила их прямо в бокал. Остатки ягод улетели в кувшин.

— Дайте напитку немного настояться, госпожа, — порекомендовала она голоском звонким, как серебряный колокольчик. — И тогда медовое вино раскроется с совершенно другим вкусом.

Как только девушки оставили нас, брат поднял кружку, и огласил короткий тост:

— За Дом Кустодес!

— За Дом Кустодес! — я подняла бокал и в едином с братом порыве сделала несколько глотков.

Хваленое медовое вино, о котором Ари мне все уши прожужжал, и вправду оказалось невероятно вкусным, а главное — согревающим. Мороженые ягоды уже успели размякнуть, отдавая свой сок напитку, отчего оно с каждой минутой меняло свой вкус, становясь то чуть приторнее, то кислее.

Хоть мы и не сидели близко к огню, Лео оказался прав — тут было тепло и уютно, а может, это вино грело изнутри, но я почувствовала, как расслабляется уставшее от сегодняшних прогулок и впечатлений тело. Все было чудесно, если не считать того самого представления с постановочными боями, куда мы отправились где-то спустя час нашего пешего изучения Креациума.

По началу, все было очень интересно — вместо обычной театральной была огромная круглая ареная с расставленными на ней декорациями. Ставилась известная драматическая пьеса «Лесная тень» — трагичная история про украденную злым колдуном девушку, за которой в опасную лесную чащу отправился ее жених, однако, не справившись с испытаниями колдуна, теряет возлюбленную, которая остается запертой в потустороннем царстве, а решат покончить с собой, чтобы быть вместе с возлюбленной.

Сама постановка была потрясающей. Актеры использовали все пространство арены, пока зрители, сидя вокруг на трибунах, наблюдали за действом, из-за чего казалось, будто это не спектакль, а действительно разворачивающаяся прямо у тебя на глазах действие. Яркие костюмы, изобретательность декораций и эффектов, которые имитировали на постановке магию, восхищали. Однако дальше, когда начался третий акт, все резко переменилось. Когда началось последнее испытание, актеры начали сражаться друг с другом самыми настоящими мечами, а не безопасными муляжами. Да, конечно, слаженность постановки сражения, где участвовало, по меньшей мере человек двадцать, не могла не поражать воображение, и походило оно скорее на танец, которому придавала азарт реальная опасность. Ведь любое неосторожное действие — и спектакль мог окончиться уже настоящей трагедией.

Когда же наступил момент, когда колдун должен был обернуться зверем и сразиться с героем, на арену вывели… самого настоящего медведя. Я в ужасе прикрыло рот ладонями, когда зверь, явно заранее выведенный из себя, был готов накинуться на обидчика не взирая на длинную цепь.

— Не волнуйся, медведя специально ослабили, чтобы он не смог навредить актерам, — заверил меня Лео. — Но эта часть спектакля всегда разная, тем оно и прекрасно. Это тебе не отточенные постановочные бои… Главное, не отводи глаза, чтобы не пропустить самое интересное!

Какое-то время играющий главного героя актер испытывал удачу, играя с животным, уворачиваясь от смертоносных когтистых лап, награждая зверя то порезом, то уколом, тем самым лишь сильнее раззадоривая его, не забывая при этом о своем тексте, но в один момент… Блеснуло лезвие, и раздался страшный звук прорезающего свежее мясо наточенного ножа. Брызнувшая из шеи медведя темная, почти черная кровь оросила все вокруг — декорации, арену и самого актера.

Я отвернулась, еле сдерживая поднявшуюся желчь. Кто-то на трибунах вскрикнул, кто-то свистел и аплодировал, а актер все продолжал отыгрывать свой текст. Но я, пораженная такой жестокости, впервые в жизни увидев смерть своими глазами, была готова встать и убежать отсюда как можно дальше, если бы меня не парализовал страх. Нет, не страх крови, что продолжала порчей растекаться по полу арены, не страх огромной мертвой туши.

Меня напугал Лео. То, как он смотрел на представление, с какой радостью и куражом наблюдал за действом, будто не понимая, что сейчас случилось. Словно это было обыденностью.

Из головы все не выходило жестокое представление и то, с каким азартом, с каким удовольствием наблюдал Лео за превращенным в потеху убийством, пусть всего лишь и животного. Но тревожный набат в ушах притуплялся с каждым глотком медового вина, пока звон не растворился в тумане хмеля.

Почему-то сами собой всплыли воспоминания, когда, будучи маленькими, мы с братьями веселились на хоть и редких, но все же пышных торжествах и праздничных приемах. До того, как Каса-де-Вентрос опустел, став домом одному только гуляющему по пустым коридорам ветру, заявившим своим права на древний замок.

— Лео, скажи, ты помнишь свое детство?

Тот, обводивший ленивым взглядом зал, а точнее следя взглядом за милыми официантками, встрепенулся. Взяв кусочек мяса с подноса, он закинул его в рот и спросил в ответ:

— А к чему ты спрашиваешь?

— Вдали от дома накатывает тоска и ностальгия, — честно призналась я, пробуя каштаны. — Я тут уже почти три месяца, и иногда так сильно скучаю по дому, что аж сердце разрывается. У тебя так же было, когда тебя забрали?

— На самом деле, первое время нас так сильно гоняли, что сил оставалось только на то, чтобы смыть с себя пот и лечь спать.

— Ты говорил, что, пожив в Столице, вспомнил, как вы жили здесь вчетвером… — я проглотила ком в горле, к которому проглоченный почти целиком каштан не имел никакого отношения. — С мамой. Ты помнишь, какой она была?

Лео задумался, и, прежде чем ответить, сделал очередной глоток из кружки.

— Смутно, — коротко и неохотно сказал он. — Я же совсем маленьким был. И дом, в которым мы жили, я тоже помню скорее, как отдельные яркие вспышки. Отец продал особняк, когда мы переехали, в Веас но я потом нашел его… Странное чувство — видеть знакомые стены, в которым мы с Валентином играли в прятки, знакомый сад, где мама мне пела северные песни… и знать, что ты туда никогда не вернешься. Теперь это чужой дом, где живут незнакомые тебе люди, и все что ты можешь — смотреть на призраков прошлого сквозь чугунную ограду…

Внезапная грусть, не свойственная вечно веселому Леонарду, пронизывала его слова, связывая незримой нитью разрозненные чувства, которые он с такой строгостью держал в себе.