— Прощайте, моя маленькая буря, — сказал Ян, принимая боевую стойку. — Сегодня я отдам последний долг Дому Кустодес.

Еще один резкий удар, второй, третий, уворот, подсечка, рубящий слева. Было видно, как ему неудобно сражаться без кинжала и привычного баклера на руке, как он пропускает удары, от которых на кожаных доспехах распускались алые цветы. Но каждый его ответный удар сопровождался коротким вскриком боли и приглушенным звуком падающего на снег тела.

Среди подступавших гвардейцев я заметила блеск золотых доспехов. Синие глаза, отрешенно смотрящие вперед не то с болью, не то со смертоносной решимостью…

Нет… только не это… Ужас накрыл жестокими волнами, впивался в тело и разум, и чувство это было не сравнимо ни с чем. Впервые в жизни я чувствовала настоящий страх.

— Ян!! Вернись! Не надо!! — голос сорвался, сдерживать эмоции, а уж тем более сохранять хладнокровие, уже было невозможно. По щекам текли слезы от паники и бессилия. — Прошу, Ян!.. Не оставляй меня!

— …ПЛИ!

Очередной залп едва не достал нас. Я вырывалась из хватки орка, но безуспешно. Тот тащил меня через двор, а затем, устав от моих попыток сопротивляться, резким движением закинул меня на здоровое плечо.

— Шевелитесь быстрее! — снова рявкнул Кригер, подтолкнув подруг к тоннелю. — А не то его жертва будет напрасной!

Ворота с шумом упали, оставив Яна по ту сторону стены. Однако, судя по скрежету, ворота на внешней части все еще продолжали опускаться.

Туннель внутри Масерии никогда не казался мне таким длинным. Каталина и Ада продолжали бежать рядом, ничуть не отставая от заданного Кригером темпа, даже не смея повернуться. Глаза обеих были стеклянными от страха, но они бежали так, как никогда до этого, пытаясь оторваться от смерти, что незримо следовала за нами по пятам, дышала нам в затылки…

Позади продолжали раздаваться звуки схватки. Но затем, словно бы все стихло. Яна, который, казался уже маленькой точкой, окружили плотным серым кругом.

Я не дышала, когда смотрела на это. Не моргала. Я видела, что внутри круга происходит ожесточенная схватка. Золотой отблеск мелькнул сквозь силуэты, еще раз. Звон и искры от сталкивающейся друг с другом стали. И еще. И еще. А затем…

Брызнувший веер крови.

Безжалостные синие, как штормовое море, глаза.

Мертвая тишина.

Кто-то кричал. Чей-то пронзительный душераздирающий вопль, высокий, хриплый, с какой-то нечеловеческой скорбью. Не может человек так выть, нет. Только зверь. Чей же это голос? Каталины? Йаны? Ады?..

Нет.

Это мой.

Мой голос вырывался из груди, срываясь, хрипя, стремясь выплеснуть боль наружу, для которой внутри уже места не оставалось. Во мне что-то оборвалось, окончательно и бесповоротно.

Кто-то звал меня. Настойчиво повторял мое имя, но какое мне дело? Тьма застилала глаза, рисуя одну и ту же картину раз за разом, погружая меня в настоящий ад. Ян, из шеи которого вырывается фонтан крови… Безжалостные мертвые глаза Лео… Содрогающиеся в конвульсиях обезглавленное тело на мраморному полу… Я не понимала, было ли это реальностью или воображением сотканного болью сознания.

— … Камилла! — София резко встряхнула меня.

Голос пропал, но я продолжала сотрясаться в беззвучных рыданиях.

— Дитя мое, — рука мягко коснулась моей щеки. — Прошу тебя, иначе мы все умрем, так и не выбравшись.

Страшные слова немного отрезвили меня. Я вспомнила. Мы же хотели покинуть город, но что-то пошло не так. Пришлось бежали от ищеек и гвардии. Ян отдал свою жизнь ради этого. Чтобы мы могли выжить…

Его смерть не должна быть напрасной…

Постепенно зрение возвращалось, будто бы кто-то резко включил тусклый свет в темной комнате. Йана, судорожно дергаясь, захлебывалась собственной кровью, которая текла, кажется, ото всюду — изо рта, носа, глаз, ушей. Ада забилась в дальний угол дилижанса и вжалась в стену, словно бы хотела слиться с деревом, и обхватив руками голову, что-то бормотала, глядя вперед невидящим затуманенным взглядом. Каталина зажмурилась и часто дышала в приступе паники. София тоже дрожала, удерживаясь на ногах из последних сил. Даже Кригер, закинувший меня, как мешок муки, внутрь экипажа, согнулся в снегу, не в силах сделать шаг.

— Что… — сипло спросила я, но голос сорвался.

— Это твоя сила, Камилла, — слабым голосом сказала женщина. — Он стремится причинить боль ту же, что сейчас испытываешь ты…

И тут же зашлась кровавым кашлем. «От меня только одни проблемы», — промелькнуло у меня в голове, глядя на результат своих непроизвольных трудов.

— Что мне делать? — спросила я дрожащим голосом, глядя, как бьется в конвульсиях Йана, как Ада держится за голову, словно сумасшедшая.

— Успокойся, — сказала она, мягко накрыв мои дрожащие руки своими. — Источник любой магии — это чувства. Успокойся, и ты увидишь…

Я закрыла глаза.

Вдох.

Выдох.

Перед глазами то и дело появлялась катящаяся по мраморному полу голова Яна, и рыдания то и дело норовили вырваться наружу вместе со всепоглощающей болью, раздирающей внутренности на куски.

Нет, этого не было. Это было не так.

Не думать. Не чувствовать.

Вдох.

Выдох.

— Да, вот так…

Краем уха я услышала, что Кригер торопливо поднялся, и, усевшись на козлы, стегнул лошадей, и те с ржанием с невиданной силой ринулись сквозь снежную бурю. Дилижанс дернулся и торопливо двинулся вперед.

— Открой глаза… — тихо сказала София, все сильнее стискивая мои руки.

Голос ее, как и все звуки вокруг, казался странно приглушенным, словно бы я вдруг очутилась под толщей воды. Мир провалился, как будто обесцветился, но я отчетливо видела еле заметные пульсирующие голубые жилки, опутывающий тела изнутри Ады, Софии и Йаны. «Магический отголосок…» — подумала я, завороженно наблюдая за открывшейся мне картиной.

Но ко всем ним черной вязкой паутиной вплетались длинные темные нити, которые будто старались отравить тела, осквернить, потушить ненавистное голубое свечение. Одна из нитей тянулась снаружи, где сидел Кригер. У Софии эти инородные нити были тонкими, едва ощутимыми, у Ады заметно сильнее. Даже к Каталине, у которой не было магического отголоска, тянулась тонкая темная цепь, прямо к сердцу. А вот Йана лежала полностью опутанная черным коконом, врезающимся в ее тело. Нити душили, сдавливали, стараясь проникнуть все глубже и глубже, поглотить ее собственную энергию.

«Это… это я с ними делаю?..» — ужаснулась я.

— Я… я вижу какие-то нити, — сказала я в слух. — Исходящая от них мощь разрывает Йану…

— Ты вливаешь в них свою магию, заставляешь их обратиться к самым страшным воспоминаниям и запираешь внутри них, заставляя переживать эти страдания раз за разом…

Голос ее двоился в ушах, словно бы ей эхом вторил мужской голос. Или женский. Или вовсе нечеловеческий. От звуковой галлюцинации становилось не по себе.

— Скажи, что делать? — повторила я, содрогаясь от страха к самой себе.

— Используй катализатор. Ты увидишь… почувствуешь тепло…

Первым делом рука метнулась к кулону с замершим пламенем, но я ничего не увидела и не почувствовала. А вот перстень с темпесисом сиял так же, как и нити. София кивнула.

— Теперь коснись Йаны. Представь… что ты сматываешь клубок…

Собственные движения казались медлительными, заторможенными, словно бы тело было не моим, будто что-то взяло меня за руки и управляло как марионеткой. Все плыло, но я потянулась в самый центр, и начала мысленно скручивать нити, дюйм за дюймом. Знакомые щекочущие ощущения, как когда я впервые дотронулась до лазуритовой сферы, наполняли кончики пальцев, и я почувствовала, как темные потоки постепенно подчиняются моей воле, хотя неохотно покидают тела, сопротивляясь, продолжая цепляться как лозы с цепкими колючками.

И все же нити начали постепенно распутываться, таять, исчезать, возвращаться туда, откуда они и взялись — в мое тело.