На глаза накатывали слезы. Я чувствовала себя преданной, чувствовала, что теперь не могу доверять единственному человеку, который был мне ближе всех долгие годы. Мне было противно и омерзительно, и Ян это чувствовал.

Он не говорил ничего и так и не посмел смотреть мне в глаза, и когда мы добрались до места, донес Каталину на руках в дом, аккуратно положив ее на диван.

— Что-то вы припозднились, я же было заволновалась… — София вышла из коридора. Заметив состояние Андо, она замерла, вопрошающе уставившись на нас.

— Ей нужен отвар из лунного полыньяка, — коротко бросил Ян. — Доброй ночи.

Он быстро скрылся в дверном проеме, закрыв за собой дверь.

— Ты уже знаешь?.. — с жалостью начала она.

— Да, но говорить я об этом не хочу, — процедила я сквозь зубы.

— Дитя мое, пойми — для него это не прихоть. Знала бы ты, сколько раз он принимал удары клинков, и сколько раз эти клинки были покрыты ядами… Не делай поспешных выводов.

— Даже если и так, то есть вещи, которые я не могу принять. Я не могу корить одних, и оправдывать других за то же самое. Это лицемерно, — я не смотрела в сторону наставницы, боясь встретиться взглядом, и направилась прямиком к лестнице. — Я иду спать. Скажи прислуге, чтобы завтра меня не тревожили до обеда.

— Я предупреждала тебя, что у каждого из нас есть секреты, которые мы несем всю нашу жизнь, — негромко сказала она мне вслед. — Помни об этом, и рассуди все на холодную голову и с утихнувшим сердцем.

Мне не хотелось ей ничего отвечать. Поднявшись в свою комнату, я рухнула на кровать, укрыв лицо ладонями. Сил не хватало даже чтобы подготовиться ко сну. Этот город испытывал меня, но не с той стороны, с которой я этого ожидала.

После событий у Камиши все было не так уж и плохо, как я думала. Жизнь шла своим чередом, как ни в чем не бывало. Наши сокурсники предпочитали либо не говорить об этом прилюдно, либо старались забыть, как страшный сон.

Из обрывков сплетен, что мне удалось ненароком подслушать, я поняла, что Ада смогла привести в чувства набелитов, и вскоре после меня они так же покинули резиденцию Десая. Но скрывать то, что они, хоть и не по своей воле употребили опасный наркотик, было не так уж и легко — даже спустя несколько дней глаза всех, кто попробовал отравленный табак, все еще отдавали неестественной синевой, а взгляд периодически блуждал, из-за чего ребята выглядели потерянными и витающими в облаках.

Сама Ада внезапно прекратила свои издевки, оставив меня в покое. Конечно, если ей случалось обратиться ко мне, то ее любимые прозвища, вроде «крестьянки», в мой адрес никуда не делись, но то, что девушка более не искала везде и всюду повода поцапаться, как раньше, уже стало прогрессом.

А вот что произошло с оставшимися тем вечером Кристой, Бьянкой, Эйденом и арраканцами — было тайной, покрытой мраком. Останцы, как и раньше не особо дружелюбные ни с кем, кроме своих знакомых имперцев, молча игнорировали все расспросы о прошедшем вечере. Той же стратегии придерживались и Кай, Ниоши и Юн. Видимо, делали вид, что и вовсе не участвовали во всем этом, хотя было легко заметить, как парни нервничают, стоит кому-то невзначай упомянуть о Камиши. И лишь одна Бьянка была потерянной и зашуганной даже сильнее обычного. Казалось, она готова разреветься от любого косого взгляда в ее сторону, и неделю она не посещала занятия вовсе, сославшись на недомогание.

Ари, который узнал историю про валаптис и то, чем промышляет Камиши Десай в свободное время, был в ужасе. Он предлагал пойти пожаловаться ректорату, однако я понимала, что все его порывы были бесполезны. Мне было приятно, что парень хотел добиться справедливости, чтобы такие «вечеринки» были прекращены, но что-то подсказывало мне, что предприятие Десая не такое уж и подпольное.

— Там, где замешаны большие деньги — справедливости не дождаться, — вздохнула я, когда в очередной раз заметила Десая в окружении лаборантов и профессоров. Они дружелюбно и заинтересованно обсуждали что-то, и не составило труда подметить некие вольности в их общении, а проскользивший по нам взгляд Камиши, полный превосходства, говорил сам за себя — все и так были в курсе о его деятельности.

Не забыла я поинтересоваться, почему Ари не был на приеме и пригласили ли его вообще.

— Пригласили, — хмуро кивнул он. — Вот только дедушка не разрешил. И теперь, кажется, я понял почему.

С Максимилианом мы больше вопрос о его пристрастии не поднимали, словно бы того разговора между нами не было. Наутро он был улыбчив и любезен, как обычно — идеальный защитник в идеально начищенном доспехе. Он так же сопроводил меня до Академии, и так же вечером встретил меня после окончания занятий. Так же, как и всегда, как все предыдущие дни за время учебы. Я боялась, что больше мы не сможем не просто общаться, но и находиться в обществе друг друга. Однако поняв, что Ян не собирается заводить разговор об инциденте, я решила, что поступлю по его примеру. И все равно было что-то внутри меня, что черным пятном въедалось, но эти чувства обиды и неприязни я запрятала глубоко внутри, не смея даже вспоминать о них. Так было хотя бы чуточку легче.

Каталина долго отходила от наркотического опьянения, и София даже сжалилась над подопечной, разрешив ей на несколько дней не заниматься и просто отлеживаться в постели. Настойка, которую сервитуария заказала у лекарей, помогала при тяжелых отравлениях содержащими магию веществами, и обычно без рецепта раздобыть ее было невозможно, однако с помощью каких-то своих столичных связей, ей удалось заполучить лекарство довольно быстро без лишних вопросов.

— Этот Десай специально выбрал этот день, зная, что сервитуарии его гостей не смогут присутствовать на рауте, — женщина долго корила себя за то, что позволила нам с фрейлиной отправиться без нее. — Он наверняка знал, что его репутация широко известна только в столичных кругах, а потому новоприбывшие аристократы стали для него хорошей мишенью. Хвала Старым Богам, дитя, что тебе хватило благоразумия. Страшно представить, чем это все могло закончится… Впредь я буду лично отбирать желающих твоего присутствия у себя в гостях.

Тем временем, пролетел первый месяц учебного триместра. Над Столицей грузными тучами нависла осень, принеся с собой с залива Регилан не только сильные ветра, но и извечные дожди. Было холодно как в самые холодные зимы в Мар-де-Сеале, но Ари убеждал меня, что это и близко не холода

— На улице даже не мороз, — он каждый раз непонимающе смотрел, как я ежусь в своем платье из плотной ткани и накинутой поверх плечей теплой пелериной с меховой оторочкой. — Вот когда начнет засыпать снегом, вот тогда будет холодно… И то с нортландскими зимами не сравнится. У нас даже летом снег не полностью сходит с полей, а в лесных чащах, наверное, и вовсе никогда не тает.

— Везет тебе, — я еле сдерживалась, чтобы не начать стучать зубами. Сам же Ари до сих пор продолжал носить легкий камзол, не чувствуя никакого дискомфорта. — В Академии тепло, а вот когда надо переходить между корпусами… Я окоченею, если температура еще понизится. И как ты умудрялся вообще жить в таком холоде постоянно?

— У меня и не получилось, — справедливо заметил Ари. — Прозвучит иронично, но я не люблю холод. Это отец вообще может в одной легкой рубахе ходить по двору зимой. Матушка шутит, что у него в роду были тролли, раз ему не страшен ни зной, ни стужа.

— Ну, рост ему точно от троллей достался, — фыркнула я, Ари улыбнулся.

Последние пару недель у нас началось множество практических занятий в лабораториях, отчего нам часто приходилось пересекать территорию Академии под моросящим дождем. Деревья вдоль аллей с каждым днем все больше и больше теряли свои красивые лиственные кроны, покрывая дорожки золотым и алым ковром. Если бы не вечные дожди и пасмурное серое небо, даже этим листопадом можно было бы наслаждаться. Однако грязное месиво из листвы под ногами, отдающее влажным тухлым запахом, никак не способствовало созерцанию прелести осенней поры.