Он достал два свитка из поясной сумки и показал всем имперские печати. Надломив одну из них, он развернул указ и, прокашлявшись, зачитал текст:

— Сим указом маркиз Леонард из дома Кустодес по исполнению полных шестнадцати зим призывается пройти испытания Кадетского корпуса Имперской гвардии, по завершению которого молодой господин сможет остаться для продолжения службы, либо навсегда покинуть ряды гвардии и вернуться в родные края. В случае продолжения карьеры, ему будут представлено офицерское звание в Серой Гвардии сразу же после выпуска и будут предоставлены все возможности и привилегии для дальнейшего карьерного роста в рядах доблестной Имперской Гвардии. Приказ заверен самим Императором.

Я присоединилась к всеобщим аплодисментам, однако на душе у меня было неспокойно. Получается, Лео заберут в Столицу… И я останусь тут одна? На глазах выступили слезы, которые я быстро утерла, благо что присутствующие наверняка восприняли их за проявление радости за брата. Сам же Леонард выглядел обескураженным и выбитым из колеи, однако похоже, для него эта новость не стала сюрпризом.

Интересно, что же было во втором указе? Неужели, что-то касательно Валентина? Я повернулась к отцу, в надежде увидеть его сияющее лицо — его средний сын получил возможность продолжить его дело в рядах Гвардии, однако тот был мрачнее тучи.

Министр надломил вторую печать.

— С благословения Его Святейшества Императора, за достойную службу Дома Кустодес всеобщему благу Империи, Камилле из дома Кустодес по достижению полных шестнадцати зим предоставляется возможность зачисления в Академию Высоких и Точных Наук при Императорском дворе, со всеми субсидиями для нее и ее свиты на весь период шестилетнего обучения. Приказ заверен самим Императором.

Потребовалось несколько секунд гробовой тишины, чтобы осознать, что речь обо мне. Сначала я покраснела, затем побелела. Меня к такому не готовили. Что мне говорить? Как себя вести? Несколько часов назад я была уверена, что самое страшное что может сегодня случиться — это помолвка с этим странным мальчишкой Хусом, и теперь я чувствовала себя абсолютно растерянной.

Министр тем временем свернул свиток, и положил оба на стол перед Эстебаном. Тот сухо кивнул и без особого энтузиазма пробежался глазами по бумагам.

— Решение по указам должно быть отправлено в столичное министерство не позднее чем через два месяца после информирования. Да будут все присутствующие тому свидетелями! За сим я откланяюсь и более не отвлекаю от вашего торжества. Да озарит вас cвет Имперских Истин!

Среднеземец отвесил низкий поклон и растворился в тени замкового коридора, из которого и появился. Двое молчаливых гвардейцев исчезли в дверях вслед за ним.

Как только чиновник скрылся, и шаги от его сапог более не разлетались эхом по коридору, внутренний двор наполнился всевозможными возгласами. Кто-то радовался, кто-то возмущался, кто-то был в недоумении. Валентин пожал руку брату и похлопал его по плечу, что-то попутно говоря. Стоящие рядом офицеры из обеих семей одобрительно закивали. Ари изумленно смотрел на меня, но было сложно понять — рад он или недоволен. На Софии не было лица, словно бы ее окатили ледяной водой. Каталина непонимающе смотрела по сторонам.

— И это все? — насупилась она. — А где же объявление о помолвке?..

Сервитуария тут же одернула ее, заявив, что что-то уже поздновато для юных особ и отправила протестующую девочку готовиться ко сну.

— Думаю, вам, тоже пора, — негромко сказал Ян, наклонившись к моему уху. — Я сопровожу вас обеих до комнаты.

Но все вокруг перестало иметь значение. Я смотрела прямо на отца, на лице которого уже не осталось и тени веселья, что озаряла его буквально полчаса назад.

— Что это значит? Что еще за Академия? — тихо спросила я у него.

— Это самое престижное учебное заведение в Империи, — он отхлебнул из кружки. — Оттуда выходят гениальные ученые и великие ораторы, политики и министры, творцы и ремесленники. Там можно обзавестись нужными связями, ну или нажить себе врагов, тут как повернется монета. Чтобы попасть на обучение, многие оставляют заявки еще задолго до рождения своих детей в надежде, что смогут получить место, не говоря уже о том, что само по себе обучение стоит баснословных денег, — он выдавил что-то наподобие улыбки, чтобы хоть как-то скрыть свое безрадостное настроение, а после аккуратно добавил. — Нам воистину оказана большая честь.

Я очень пристально смотрела на отца. Судя по всему, для него новость стала неприятным сюрпризом. Слишком хорошо зная его поведение, сейчас он был не в том настроении, чтобы что-то обсуждать.

— Я… я не уверена, что готова дать ответ за два месяца. Нам же надо подумать, стоит ли мне уезжать или нет, тем более куда-то учиться. Да и хочу ли я вообще выбирать эту школу…

— Это приказ Императора, моя маленькая буря. У нас нет выбора.

«У нас нет выбора…»

Бесцветный голос отца все еще звучал в ушах, когда я открыла глаза. Комнату заливал мягкий солнечный свет. Должно быть, день уже близился к полудню. И почему именно сегодня мне приснился тот день, семь зим тому назад, когда все переменилось? Сегодня, когда я последний раз просыпаюсь в этой кровати, в этой комнате, в этих стенах…

Какое-то время я лежала и смотрела в потолок, как отраженные блики сияют на высоком своде, как маленькие звезды, но стук в комнату отвлек меня от мыслей.

— Сеньорита Камилла, — за дверью послышался звонкий голос Каталины. — Ваш отец просил передать, что желает навестить вас.

— Я не готова к приему гостей, — ответила я, даже не переведя взгляд в сторону двери. — Пусть зайдет в течении часа, когда я смогу предстать перед отцом в подобающем виде.

— Как пожелаете, госпожа, — снаружи послышался удаляющийся стук каблуков, а я тяжело вздохнула. Не хотелось, но все-таки нужно быть вставать и закончить подготовку к отъезду.

Ступнями я нащупала нагретый солнцем пол и, потянувшись, подошла к окну. Подходил к концу третий месяц летней поры, мое любимое время года, когда спадает жара, когда море становится насыщенно-синим от приходящего теплого течения, а город наполняется крестьянами, что несут к празднику урожая свои подношения. Все шло своим чередом. Так было до меня, и будет после.

Бой часов из гостевой вернул меня к реальности. «Уже одиннадцать… Не помню, когда позволяла себе так долго залеживаться в постели», — подумала про себя я. Служанок рядом не оказалось — все были заняты последними сборами перед отъездом. Скинув ночную сорочку, я облачилась в легкое платье с длинными рукавами, и самостоятельно покончив с утренним туалетом, решила не дожидаться отца без дела. Я в очередной раз обошла комнату, проверяя что из вещей мне еще может потребоваться.

На рабочем столе стояла огарок свечи, то тут, то там валялись письменные принадлежности и исписанные листки с моими выписками из книг по истории Империи, а также пара книжек из личной библиотеки отца. Прибираться смысла не было — пусть этим займется прислуга уже после нашего отбытия. Я же пробежала глазами по записям и решила дописать некоторые заметки, которые не успела сделать ночью.

В дверь снова раздался стук, медлительный и звучный. Отца всегда можно было различить по этой его привычке.

— Я могу войти, Камилла?

Быстрым движением я накрыла фолианты попавшейся под руку бумагой, чтобы обложки не попались Эстебану на глаза — он вряд ли будет доволен, что книги были любезно взяты из герцогского кабинета без его ведома.

— Конечно, отец, — ответила я, не отрываясь от дел.

Он тяжело прошагал, опираясь на трость, и сел в кресле напротив меня. Эти семь зим его не пощадили — Эстебан заметно постарел, словно бы жизнь стала резко вытекать из некогда еще крепкого тела. Он все еще был в хорошей форме, но глубокие морщины уже прорезали лицо, а в копну черных волос закралась седина. С каждым днем он улыбался все реже и реже, а его тяжелый взгляд из-под густых бровей навевал лишь уныние и тоску. Во время охоты пару зим назад он неудачно упал и сломал ногу, которую так и не удалось правильно срастить. С тех пор верным спутником Эстебана стал не любимый меч, а узловатая трость. Отец каждый день проигрывал схватку со временем, и уже не оставалось никаких сомнений — совсем скоро он сложит свои полномочия.