— Ты сначала свой огонь обуздай, — сурово, но с налетом озорства посоветовала Оре. — Обучение магии занимает не один год, и далеко не сразу все будет получаться. Так что пока, — она опустилась перед нами на колени. — Постарайтесь отдохнуть и прийти в себя. Сейчас все, на чем нам следует сосредоточиться, это наш побег. Я схожу за ужином, а ты пока подумай, что напишешь брату.

Я коротко кивнула, хотя знала — я не могла рассказать Лео обо всем, что стряслось. Страх, что он не только не поддержит, но и примет не мою сторону, был сильнее. Потому помощи я намеревалась попросить у кое-кого другого.

Мне потребовалось всего полчаса, чтобы написать два коротких письма. На удивление, стоило мне обмакнуть перьевую ручку в чернила, слова сами легли на бумагу. Никаких подробностей о магии. Никаких подробностей о проникновении в Лабораториум. Никаких подробностей о моем текущем местонахождении.

Впрочем, я бы и так не смогла ничего рассказать. Когда во время завтрака я выглянула в окно, я понятия не имела, где мы находимся. Мы были где-то на задворках города в окружении таких же ютящихся друг к другу лачуг, и если бы не возвышающаяся стена Масерии, ни за что бы не поверила, что мы все еще в Столице. Я себе и представить не могла, что в городе может быть нечто такое, как Симпеция. Разбитые дома с почерневшими отсыревшими досками на кривых фасадах, мусор, нечищеные сугробы на узких кривых улочках, через которые по протоптанным дорожками сновали здешние жители — приезжее отребье, плебс, которые никогда не смогут жить так, как те, кто нанимает их для грязной работы.

Я запечатала воском плотный конверт, в котором кроме послания Лео лежало еще одно письмо, но запоздало вспомнила, что обычной печатки у меня не было. Зато была другая. Раскрыв перстень с темпесисом, я поставила незнакомую печать на еще теплый воск. Вот и все. Надписи были не нужны — Лео догадается, кто адресат по витиеватому узору, такому же, что скрывался под его камнем.

Камнем, заляпанным кровью…

Дрожь снова леденящей волной прошла по телу, но отогнала лишние мысли. Не сейчас. Спрятать все это внутри, запереть на замок и не открывать — вот как я должна поступить с мыслями и воспоминаниями, что мешают мыслить здраво. Так я поступала всегда, так я поступлю и сейчас. Опять на кону было столь многое, и убежать в случае чего, прикрыться именем, как было в деревне, не выйдет. Ответственность за жизни Максимилиана, Софии, Каталины и Ады теперь была только в моих руках, и поэтому мне надо быть сильной.

Андо сидела в другой комнате, подле Яна, то и дело проверяя его самочувствие. Прошлым вечером, после позднего ужина, когда я заглянула в комнату, пропитанную смесью запахов лекарственных трав, пота и крови, фрейлина сидела почти так же у кровати Хана. Полночи я просидела рядом, чтобы Каталина могла выспаться, а потом, когда усталость все же взяла свое, фрейлина вновь заняла свой бдительный пост.

И вот сейчас, она сидела, потирая уставшие глаза, уставившись на теплящийся огонек свечи на столе.

— Я тебя подменю, — сказала я негромко, и девушка вздрогнула, отрываясь от раздумий.

— Прости, не слышала, как ты вошла, — вздохнула Андо и покосилась на мирно посапывающего Яна. — Ему сегодня лучше. Раны почти зажили, и не мешают ему спать.

— Ты сможешь доставить это, пожалуйста? — я показала фрейлине конверт без подписи. — Для Лео.

Девушка попыталась скрыть удивление.

— Почему вдруг я? Откуда мне…

— Пожалуйста, — настойчиво повторила я, твердо глядя на нее. — Я могу поручить это только тебе. И знаю, что у тебя получится.

Каталина съежилась, замерла, но по молчаливому взгляду она все поняла. Лицо ее теперь то краснело, то бледнело.

— Камилла, я…

— Прошу тебя, — прервала я ее, не дав и возможности объясниться. Потому что знала — как только подруга начнет оправдываться, я не смогу сдержать себя, свой гнев, свою обиду на нее. Мы неизменно поссоримся, а кроме нее никто другой не сможет передать Лео послание, от которого будут зависеть наши жизни. — Только об этом. Все остальное меня сейчас не волнует.

Фрейлина с сомнением и раскаянием глядела на меня. Потупив взгляд, она взяла конверт и, не смея поднять на меня глаза, выскользнула из комнаты.

Снова вдох. Успокоиться. Закрыть на замок. Не думать. Не чувствовать.

Я уселась на стул у кровати, глядя на умиротворенной старое лицо. Ему действительно стало лучше. Еще вчера тот лежал в холодном поту, так и не приходя в сознание. Глубокие раны на груди, плечах и спине были смочены каким-то растровом и густо намазаны мазью, смешавшейся с кровавыми выделениями. Я ужаснулась. Если, по словам Софии, это уже было улучшением, в каком же состоянии его тогда притащили сюда?..

В очередной раз горечь наполнила рот слюной, но я сглотнула комок. Сейчас опасность для его жизни была позади, и стоило ему только прийти в норму, мы сразу же покинем город. У Йаны был какой-то вариант на случай, если мы ничего не придумаем, но эльфийка явно не горела желанием его исполнять. Наверное, хотела боем прорываться через гвардейцев. Опять жертвы, опять ненужный риск, и снова все из-за меня. И если моя просьба, которая сейчас должна была быть на пути к Первой Масерии, останется проигнорированной, это будет еще одно трудное решение, с которым придется мириться.

Растерянность выводила из равновесия, лишала рассудка, лишала надежды на будущее. Теперь, когда даже завтрашний день для меня может стать несбыточной мечтой, стоить какие-то дальнейшие планы казалось бессмысленно. Так хотелось бросить все. Совершить что-то безумное, под стать этому миру. Уплыть на корабле домой под чужой личиной. Или сбежать вместе с Каталиной, зажить в свое удовольствие, как мы иногда представляли, будучи детьми.

Но даже такие теплые огоньки в душе меркли, окутывая мраком даже самые смелые мечты. Нет, сама я ничего не смогу. А Каталина вряд ли захочет ради меня жертвовать своей жизнью, которая у нее только-только начала складываться. И я не имела права по своей прихоти лишать ее этого только потому, что у меня такого выбора не было.

— Слишком хорошо, чтобы такой план сработал, — тихо вздохнула я своим мыслям.

— Только предупредите меня, прежде чем захотите еще что-то учудить, — услышала я тихий голос. — Следующего такого раза я могу и не пережить.

Я встрепенулась, подняла глаза и встретилась взглядом с Яном. Невидящий глаз его как обычно безжизненно и отрешенно взирал на мир, но вот правый, карий, излучал теплоту и заботу, которые я уже и не надеялась увидеть.

— Ян! — я кинулась ему на шею, но почти сразу же отстранилась, когда он недовольно закряхтел. — Ой, прости… Я так обрадовалась, что забыла, что ты ранен.

— Пустяки, пара царапин, — отмахнулся он с напускной бравадой. — Был бы я зим на двадцать помоложе, задал бы этим щенкам жару. Только и могут, что толпой нападать.

— Ты знаешь, что Дарен погиб? — негромко спросила я, и Ян печально кивнул.

— Он был славным воином. И умер достойной смертью, защищая свою госпожу. Без него я бы точно в одиночку с ними не справился.

Я мрачно кивнула. Мне было жалко Дарена, который умер с мыслью, что Ада, ради которой он жертвует собой, ненавидит его, презирает его. И никогда он не услышит, как этой ночью плакала набелитка по своему телохранителю, когда осталась одна на едине со своим горем.

«Не хочу, чтобы он думал обо мне так же», — промелькнула мысль в голове.

— Сеньорита? — обеспокоенно спросил Ян, глядя, как по моим щекам текут слезы.

— Прости меня, — проскулила я. — Прости меня за все, что наговорила. За то, что утаивала, за то, что не доверяла. Я… я…

— Ох, милая…

Теплая шершавая, как песок, ладонь легла на щеку, утирая слезы. На лице Яна не было и тени злости или обиды. Он по-отечески смотрел на меня, и один только этот взгляд, эта едва заметная в уголках губ печальная улыбка, говорили — все в прошлом.

— Я никогда не оставлю вас из-за таких пустяков. В вас говорит юношеский пыл, а это верный признак того, что вы неумолимо становитесь взрослее. Я же знаю вас с детства, знаю, какая вы на самом деле. Да, с вами не просто, но все это — часть нас. И доброе, и плохое. Одного без другого быть не может.