— Вы ведь не будете все время фрейлиной, верно? — Рамир пропустил поддевку Кая мимо ушей.

— Уж не уж-то собрался посвататься, а, Калантри? — сверкнула своими кошачьими глазами Атали.

Уши парня побагровели, а Каталина, улыбнувшись, сделала вид, что не расслышала.

— Ну, я бы хотела найти себе какое-нибудь дело. По душе, — ее изумрудные глаза задумчиво уставились в стеклянный купол. — Чтобы было, чем себя занять и куда развиваться.

— Зачем? — Атали прыснула от смешка, но вовремя прикрылась рукой. — Чем искать себе дело, лучше искать себе супруга.

— Стать фавориткой какого-нибудь сенатора или преторианца тоже было бы неплохо, — мечтательно сказала Нара.

Криста была готова возмутиться от такого бесстыдства, но Ада ее опередила.

— Если ты хочешь быть содержанкой, то, может, сразу отправишься на красные улицы? В высшем обществе нечего делать тем, кто кроме тела ничего не может предложить.

Сарей потупила взгляд и проглотила унижение, как горькую пилюлю. Уж от кого, а от Ады я таких слов не ожидала. Мне казалось, что эта взбалмошная грубиянка думает только о своем собственном благополучии и точно не станет искать трудных путей. Но, выходит, и у нее есть свои планы на жизнь, которые не заканчиваются на подборе подходящей партии.

Видимо, молчаливое удивление отразилось на моем лице, потому что, стоило Аде мельком посмотреть в мою сторону, она тут же смерила меня презрительным взглядом.

***

Так, полный разговоров день подходил к своему завершению. В оранжерее стемнело, и мы перешли в другой зал, где уже были зажжены люстры и канделябры. Большие мягкие диваны с подушками позволяли очень удобно расположиться вокруг низкого кофейного столика, куда перенесли остатки нашей трапезы.

К ужину нам подали плотные закуски с морепродуктами, рыбой и мясом, а также арраканское рисовое вино. Закуски были пряные, но очень необычные и вкусные. А вот рисовое вино мне совсем не понравилось — терпкое, с какой-то горечью и грибным привкусом, оно разительно отличалось от привычных мне южных вин не в лучшую сторону. Я выпила налитую мне в чару порцию, но от добавки отказалась.

— Ах, день был просто прекрасен… Господин Десай, вы само гостеприимство, — чуть растягивая слова сказала Бьянка, которой рисовое вино явно пришлось по душе.

— Полностью поддерживаю вас, госпожа, — кивнул он, и на лице заиграла печальная улыбка, словно бы мысль о расставании с дорогими гостями разрывала ему сердце. — Но пока у нас есть еще время, могу предложить вам напоследок… хм-м… назовем это десертом.

— О, сладкое сейчас было бы очень кстати, — согласился Ниоши, крутя свою чару в руке. Он уже без всякого стеснения развалился на подушках, полусидя-полулежа и с блаженством прикрыл глаза, наслаждаясь напитком.

В глазах хозяина заиграли огоньки.

— Вы, может, слышали о шише? — он обвел присутствующих взглядом, задержавшись на набелитах. — Кажется, на вашей родине это называется «кальян».

Услышав знакомое название, Джасс и Рамир встрепенулись и закивали головами. Нара и Атали неуверенно переглянулись.

— Что это такое? — с интересом спросил Кай.

— Это способ курения при помощи специальной чаши, — объяснила Ада. — На нашей родине это довольно популярная вещь среди всех слоев населения. Я бы даже сказала, что это целая культура.

— Я пробовал уже табак, но не скажу, что мне понравилось, — признался Эйден.

— Это гораздо легче табачных листов в курительных трубках, — заверил его Рамир, уже потирая руки в предвкушении. — Туда добавляют различные сладкие добавки, которые смягчают его вкус. Тем более подают с чаем и фруктами.

— Звучит очень интересно, — Криста придвинулась ближе на край дивана. — Я, наверное, немного попробую…

Все присутствующие закивали, выражая желание попробовать экзотическую диковинку. Чего не скажешь о нас с Каталиной и Адой. Набелитка смотрела на все это с сомнением, которое не решалась высказать вслух.

— Я, наверное, пока воздержусь. Это ваше вино мне слишком в голову ударило, я хочу немного проветрится, — мягко отказалась Каталина.

Теперь взгляды были направлены ко мне.

— Я не буду, — я даже не стала искать причину, чтобы отказаться. Курение ни в каком его виде не входило в мои планы. — Не хочу. Не сочтите за грубость, Камиши и простите, если обидела вас этим…

— Что вы, что вы, какие тут могут быть обиды! — сразу же запричитал он. — Это же выбор каждого. Тогда я распоряжусь подать вам чай и сухофрукты?

Я кивнула. Осталась только Ада, все так же спокойно сидящая, горделиво выпрямив спину как и весь день.

— А что скажет госпожа Набелит? Если вы раньше не пробовали курение или не хотите, то…

— Я с радостью присоединюсь, — сказала она тоном, никак не соответствующему ее словам.

И снова Ада меня удивила. Только мне начало казаться, что в ней есть рассудительность, как она поступила так опрометчиво… Как и остальные. Впрочем, то было не мое дело.

Камиши хлопнул в ладоши, и тут же прислуга начала суетиться. Пока уносили тарелки и бокалы, накрывая стол новыми угощениями, Каталина незаметно улизнула. Может, ей и вправду стало не хорошо, и это не было причиной не участвовать в курении?

— Камиши, не подскажете, не могу ли я прогуляться по вашему саду? Думаю, мне тоже стоит проветриться.

На его лице пробежала тень недовольства.

— Конечно, но я буду рад, если вы все же присоединитесь вместе с госпожой Андо к нашему чаепитию.

— Разумеется, — с натянутой улыбкой ответила я. Играть свою роль уже почти не было сил — я поняла, насколько подобное общение меня выматывает как физически, так и эмоционально.

Лакей проводил меня во внутренний двор, и, низко поклонившись, оставил одну. Свежий вечерний воздух ударил в ноздри, наполняя легкие. С каждым глубоким вдохом я чувствовала, как сонное марево усталости в теле отступает, придавая новые силы.

Деревянная терраса медленно заполнялась темнотой сумерек вслед за темнеющим горизонтом, все еще омытым лазурной волной уходящего дня. Маленькие капельки росы уже успели покрыть лакированное дерево, словно бы после дождя, и я с упоением провела рукой по перилам, остужая разгорячившуюся кожу. Слуги аккуратно зажигали свет в висящих на перекладинах фонариках из красной бумаги, и поместье постепенно озарялось оранжево-красными огоньками. Чтобы не стоять на месте и не мешаться, я решила пройтись.

Несмотря на то, что был конец второго месяца осенней поры, я почувствовала запах цветов. Не поверив своему обонянию, я уж было решила, что уставшее тело играет со мной злую шутку, и, повинуясь собственному любопытству, спустилась на ведущую в сад дорожку.

Большинство деревьев уже стояли голые, на некоторых еще остались золото и багрянец, сливающихся в причудливый градиент. Но были и растения, не считая хвойных, которые смогли сохранить зелень в неизменном виде, будто бы осень никак не могла найти на них управу. То были невысокие деревца и кустарники с плотными зелеными листьями, будто бы покрытые маслянистой пленкой. На некоторых стеблях я заметила мелкие иголки, как на розовых кустах. Может, они родом откуда-то с Набелита?.. Таких растений у нас на полуострове я не припомню.

Однако манящий сладкий запах продолжал интриговать меня, и я прошла дальше, проходя мимо склонившей голову над декоративным прудом плакучей ивой, грустно шелестящей на ветру своими гибкими веточками. Прошла по усыпанной иголками дорожке под сенью пушистых веток сосен, елей и неизвестных устремленных в высь хвойных деревьев.

Ухоженная дорожка вела все глубже и глубже на территорию сада. Фонари с мерцающими внутри огоньками становились все реже, а темные промежутки теней все шире. В царившем ночном полумраке мне было очень неуютно, и я уже думала возвращаться, расстроенная, что так и не нашла источник запаха, но за очередным поворотом мое внимание привлекло едва заметное свечение — голубоватое, как от отблесков воды в фонтане.

Передо мной показалось дерево. Невысокое, но раскидистое, с изогнутым, как у горных сосен, столом, оно выглядело настолько инородным, словно было миражем. Кора была идеально гладкой, без единой борозды, а под сенью листьев с серебристым отливом так и хотелось укрыться от невзгод и проблем окружающего мира. Но более необычными были цветы — те самые, чей аромат и привел меня сюда. Здесь он был еще сильнее, успокаивающий и умиротворяющий. Огромные перламутровые бутоны с розовой сердцевиной переливались в исходящем от лепестков бледном свечении.