— Ну, — неопределенно сказала я, придумывая подходящий ответ. — Мне довелось побывать у многих имперских и не только сановников и офицеров. По большей части это были так или иначе родственники моих одноклассников. Ну, и еще довелось познакомиться с Камиши из Дома Десай.

— Слышала, он — что довольно неприятная личность, — сеньора Ривьера поморщила свой маленький припудренный носик. — Доходили даже слухи, что он устраивает наркотические оргии для своих покровителей.

Дамы тут же заохали то ли смущенно, то ли возмущенно, прикрывшись веерами, а вот на бедной Бьянке лица не было. Луиза смотрела на кудахчущих женщин с явным раздражением.

— Думаю, это не больше, чем нелепые слухи, — возразила сеньора Ле Рой. — Допустила бы Гвардия такое, да еще и в самом сердце страны?

— Может, вас с ним тогда лично познакомить? — сухо поинтересовалась Луиза, и женщина замялась.

— Ну, я лично ничего такого не видела, — аккуратно вклинилась я, стараясь, чтобы ложь звучала убедительно. — Тем более мне все же интереснее само обучение, чем подобные слухи о том, кто там что предпочитает.

— Зачем же поступать в Академию, если не ради связей? — искренне удивилась сеньора Монрес. Кажется, эта простушка была действительно такой глупой, какой казалась.

— А разве не важны знания? Это же так интересно узнавать наш мир с разных сторон, его историю, силы, которые лежат в основе мироздания.

— По мне, так просто грамоты и арифметики достаточно, — отмахнулась сеньора Монрес. — Ну и искусство еще. Я обожаю современную литературу, особенно поэзию. На моей родине стихам предают немалое значение, и, на мой взгляд, самые прекрасные поэмы вышли именно из-под пера останских творцов.

— Ох, знаем мы все, какие стихи тебя интересуют, Иветта, — хмыкнула сеньора Ле Рой, отчего толстушка покраснела, прямо как ее супруг.

— А вы знали, что баллада «Ворон и Ласточка» по одной из интерпретаций является отсылкой к Вейкорской экспедиции? — внезапно для всех, включая себя саму, произнесла я, и все взгляды тотчас устремились ко мне, словно бы я сказала какую-то глупость. Я запаниковала — неужели действительно умудрилась ляпнуть что-то не то? И какой шейд меня дернул вспомнить именно сейчас нашу беседу с Александером?

— А ведь и правда, — пораженно выдохнула сеньора Ривьера. — Никогда не думала, что можно так интерпретировать эту историю. Всегда думала, что это просто трагичная история любви, не более.

— Да, — согласилась сеньора Иветта, которой потребовалось время, чтобы сопоставить все факты. — Крайне занятная мысль… И как вы пришли к такому выводу?

— Я недавно услышала исполнение этой баллады, и мой… знакомый поделился вот такими размышлениями об этой песне.

— У вас довольно чутко чувствующий тонкости литературы и исторической эпохи знакомый, — подала голос сеньора Луиза. — Похоже, у вас на курсе учатся очень талантливые молодые люди.

— Это… был не однокурсник, сеньора, — выпалила я, и почти сразу пожалела об этом. Брошенная фраза привлекла внимание старухи, и я начала судорожно искать подходящее оправдание, чтобы не вызвать ненужных расспросов. — Кажется, я это услышала на одном из приемов…

Однако мой лепет ее совершенно не убедил. Ее взгляд, слегка ехидный, с каким-то скрытым намеком, мне совершенно не понравился.

Так мы просидели, убивая время бессмысленными пустыми разговорами, пока прислуга не пригласила нас в обеденный зал. Накрытый стол так и ломился от яств, по которым я так сильно успела соскучиться — маленькие закуски коперчио, разнообразные приправленные оливковым маслом овощные салаты, да и сами маринованные с начинками оливки, разнообразные сыры и хамоны, пряная сытная выпечка с натертыми томатами, чесноком и травами. Из основных блюд подали густой томатный суп с фасолью и копченостями, рис с морепродуктами в различных его вариациях. А главным блюдом стал запеченный целиком лебедь — исконно считавшаяся в Веасе птицей зимней поры, а потому праздник Единения не обходился без диких лебедей, уток или гусей. Ну и, разумеется, вино: и охлажденное, и подогретое со сладкими цитрусами, яблоками, корицей, бадьяном и чабрецом — неизменный согревающий напиток в прохладную зимнюю пору.

Все эти запахи манили, заполняли изнутри, обостряя не только голод, но и тянущее чувство тоски и ностальгии. Обед, как ни странно, тоже не проходил в тишине. Я боялась, что пиршество омрачит нависшее неловкое молчание, но разговоры лились рекой, как и наполняющие бокалы вино. То и дело каждый из гостей поднимался, чтобы произнести тост — почтить прошедший год и пожелать собравшимся удачи и успехов.

Когда с места поднялась сеньора Арелан, все смолкли в почтительном ожидании. Старуха сделала три глубокие затяжки, прежде чем вымолвить речь:

— Пусть этот год Император благословит наши Дома и отведет от нас невзгоды. Будем надеяться, что свет Имперских Истин озарит наш путь и поможет преодолеть его. А также пусть он обережет тех, кто стоит на нашей защите, тех, кто ведет нашу провинцию за собой, — женщина вперилась в меня взглядом. — За Дом Кустодес!

— За Дом Кустодес! — вторили ей все присутствующие, и мы пригубили напитки из своих бокалов.

Горячее вино немного горчило, но потом приятным огнем разливалось по рту и горлу. Чего нельзя было сказать о произнесенном Луизой тосте. Слова костью встали поперек горла, не давая продохнуть. И то, как мрачно переглянулись в этот момент сеньоры, лишь подстегивало мое волнение.

***

Десерт подали вместе с чаем с розовыми лепестками и красным перцем, когда мы перешли обратно в гостевой зал. Сытость заметно расслабляла, и я почти утонула в мягком кресле, когда мы вновь уселись близ камина. Я было уже подумала, что день прошел не так уж и плохо, как Рамон Фальконе слегка коснулся моего плеча, сгоняя сонное наваждение.

— Сеньора Арелан ждет вас в своем кабинете. Только вас, — быстро но четко произнес он, когда я встрепенулась.

София тут же подошла к нему.

— Я не могу оставить свою госпожу, — твердо сказала она, и Рамон, не желающий спорить с ней, коротко кивнул.

Дав понять встревоженной Каталине, что все в порядке, мы прошли на третий этаж, где в своем роскошном кабинете восседала на напоминающим трон кресле Луиза. Тут тоже был камин, который мягким теплым светом озарял озадаченные лица всех присутствующих — Шарля Ле Роя, Фабио Ривьеру и Арно Монреса.

Выражение сеньоры Арелан омрачилось, когда вслед за мной в комнату зашла София. Ее укоряющий взгляд метнулся на Рамона, но тот невозмутимо прошел в кабинет и взял уже наполненный стакан.

— Садись, дитя, — Луиза трубкой указала на кресло напротив нее, а затем оскалилась, обнажая желтые зубы. — Не бойся — я не кусаюсь.

— Так… хм-м… По какому поводу здесь такое собрание?

Никто не торопился отвечать на вопрос. Арно то и дело нервно поглядывал на карманные часы, будто бы куда-то опаздывал. Шарль неторопливо потягивал бренди, а Рамон смотрел в сереющий горизонт залива, распростертый в полукруглом панорамном окне.

— Для начала, я бы хотела лично извиниться перед тобой за историю с моей непутевой внучкой, — Луизы выдохнула слова вместе с дымом. — Из всех ублюдков, расплодившихся в Столице, как пиявки в пруду, ей не повезло попасться самой мерзкой из них. И она показала слабость, бросившую тень позора на Дом Арелан.

— Не стоит, сеньора, любой бы…

— Нет, — отрезала она. — Не любой. Тебе хватило мозгов заподозрить неладное. А ей — нет. Теперь осталось ее только, как порченный товар, спихнуть в какую-нибудь семью низкого происхождения, где ее сорванный цветок не вызовет вопросов, — на лице заиграла кривая усмешка. — В Останию, например. Там рады любыми объедками довольствоваться.

Я закрыла глаза и сделала судорожный вдох. Я лишь догадывалась о произошедшем после моего ухода тем злосчастным вечером, но даже подумать не могла, что для Бьянки все закончилось вот так…

— Я… не знала…

— И она тоже не знает. Пусть так и остается. Она мало что помнит о той ночи, так что пусть продолжает жить в счастливом неведении, — Луиза сделала затяжку. — А жаль. На девочку были такие планы…