— Я была очень удивлена, что Эстебан сам не решился приехать в столицу, а отправил в качестве заместо себя любимую дочь, — продолжила маркиза. — Вот же нахал. И Валентин ничуть не лучше.

Оре чуть не задохнулась от возмущения.

— У Его величества наверняка немало забот, чтобы тратить свое время на развлечения. А у адмирала и того меньше, — сказала я, не давая повода порадовать госпожу Арелан своим недовольством. — Наверное, ваши супруг и сыновья в этом плане куда менее занятые люди. Не хотите же вы сказать, что вы тут будете заместо них на императорском приеме?

Луиза усмехнулась. Кажется, моя попытка ответить ей позабавила ее.

— Ну да, ну да… Что ж, идемте, остальные уже ждут нас наверху. Тебя это тоже касается, Бьянка. Или нужно отдельное приглашение?

Так и уставившаяся в пол девушка вздрогнула, и засеменила следом.

Просторный зал на втором этаже был заполнен беседующими виконтами и их супругами, усевшихся близ огромного резного камина. Приглашенныйквартет музыкантов играл кортелльскую сонату, которая была неизменным спутником всех веасийских раутов. Каталина живо встрепенулась, начала вслушиваться в музыку, то и дело отчего-то недовольно качая головой, или вздыхая.

— Ну кто ж так рондо играет… — негромко сказала она, но тут же замялась, поняв, что произнесла это вслух.

— Сеньорита Каталина недавно поступила в консерваторию при Коллегию Бардов, — пояснила я Луизе и Бьянке, уставившихся на Андо с почти одинаковым выражением удивления.

— Вот как? — сурово сказала Луиза, ничуть не порадовавшись успехам моей подруги. — Надеюсь, про обязанности фрейлины она не забывает?

— Ну, я ведь и так целыми днями в Академии, — я улыбнулась, что еще больше вызвало у Луизы нескрываемое раздражение. — А так Каталина мне и так сильно помогает со всеми будничными делами и подготовками к приемам… Я все же далека от этого всего. К тому же это было мое предложение найти сеньорите Андо найти себе занятие в свободное время.

Женщина лишь смерила зардевшуюся девушку укоряющим взглядом — отчего-то она терпеть не могла Каталину с самого ее детства. Что бы та не сделала, вызвать удовольствие пожилой маркизы было невозможно. Справедливости ради, кажется, в мире не существовало никого, кто мог бы угодить ей.

Тем временем нам начали представлять присутствующих.

— Эта встреча только для веасийских Домов, но, увы, еще не все успели добраться до столицы, — сказала Луиза и добавила совершенно неискренне. — Какая жалость.

То были младшие сыновья семей Ле Рой, Ривьера, Фальконе… Я нервно покосилась на Софию, та едва заметно кивнула — мы явно думали об одном и том же. На приеме были только те Дома, которые в свое время были против моего отца. Однако же аристократы без толики смущения и с подобающей правилам приличного тона любезностью, подходили, здоровались, интересовались о всяких насущных вопросах: о делах, успехах в учебе, последних сплетнях, о моем мнении по поводу того или иного вельможи, с которым мне уже посчастливилось познакомиться.

Лица гостей казались мне смутно знакомыми, словно бы сотканными из дымки, и пока я старательно припоминала имена того или иного виконта, умудряясь распознавать их только по гербовым цветам и геральдике, изображенной на одежде. Странно было видеть, как каждый из них с такой любезностью общается со мной, как со старой знакомой, а я даже не могу разобрать с кем беседую — с сыном графа или его двоюродным племянником.

София вместе с сервитуарией Бьянки стояла в стороне, не вмешиваясь в разговор, но внимательно наблюдая за происходящим, подмечая каждую незначительную деталь. То и дело она едва заметно одобрительно кивала, если я все делала хорошо, и поджимала губы, если что-то, по ее мнению, шло не так.

Я не сразу поняла, отчего-то поддерживать простые и незатейливые беседы было тяжело. Все дело было в языке. До меня не сразу дошло, что все присутствующие без исключения говорили на веасийском. Настолько обыденно уже было отовсюду слышать аквилантис, что веасийский ощущался тягостно-непривычным и чуждым. И, хоть и переключилась я инстинктивно, незаметно для себя, мне стало не по себе от того, как быстро успела я отвыкнуть от родной речи.

— Рад видеть вас в добром здравии, сеньорита, — из толпы к нам подошел Арно Монрес.

Толстяк выглядел все таким же нервным, что и в нашу с ним последнюю встречу, но теперь к общему его беспокойству добавились мазки многонедельной усталости — потухший взгляд, очерченные темными кругами впалые глаза, осунувшееся лицо. Волос на голове явно поубавилось, и даже, кажется, необъятный живот стал меньше.

— Я бы хотела и о вас то же сказать, сеньор, — оторопело сказала я. — Вы в порядке? Выглядите… хм-м…

— … Не очень, — он печально вздохнул. — Можете не утруждать себя подбором вежливых фраз. Я видел свое отражение этим утром, и от всех прочих дней оно не сильно отличается.

— Вы чем-то больны? — с участливым беспокойством спросила Каталина.

— Если финансовый кризис и крах надежд моего уважаемого отца на счет своего непутевого сына можно назвать болезнью, то да. Я очень серьезно болен.

Арно опять тяжело вздохнул, будто все тяготы мира обременяли его плечи.

— Неужели те бандиты все продолжают бесчинствовать на ваших землях? — ахнула я, подумав про себя, что Марк явно не торопится держать свое слово.

— О, нет, — толстяк снова тяжело вздохнул. — Грабежи прекратились почти так же внезапно, как и начались. Иногда пара-тройка обозов подвергается нападению, но такое и раньше было в порядке нормы. Мы даже подумали, что…

— Не здесь, Арно, — шикнул на него Шарль Ле Рой, одарив вдобавок многозначительным взглядом. — Тут не место для подобных бесед.

Предчувствие подсказывало мне, что сегодня еще предстоит вернуться к этому разговору, но в другой обстановке. Интересно, что же такое случилось в Веасе, пока я отсутствовала? Похоже, даже София не была в курсе, потому что она внимательно прислушивалась к нашей беседе, стараясь не упустить ни слова. А если не знает она, значит, и отец не в курсе. Любопытно…

После приветствия, мужчины оставили женщин общаться между собой, а сами, усевшись чуть в отдалении с бокалами крепкого бренди, вели тихие беседы.

Каталина, с кислой улыбкой сидела подле меня вместе с остальными фрейлинами, однако впервые на моей памяти она скучала в такой компании. Раньше подруга не упускала шанса сердечно поболтать со знатными дамами, чувствуя себя в своей стихии. Но теперь ее взгляд устремился куда-то за пределы комнаты, чем-то глубоко озабоченная она то и дело невпопад отвечала, если к ней обращались.

— Как вы находите Столицу, сеньорита? — поинтересовалась супруга Фабио Ривьеры, совсем молоденькая веасийка, чуть постарше меня.

— О, город потрясающий. Недаром его называют жемчужным сердцем Империи — он полностью оправдывает свою славу.

— А еще он такой большой, что я ума не приложу, как имперцы в нем ориентируются, — согласилась сеньора Ривьера. — Мой отец — речной купец из Иль-Риоса, иногда брал меня с собой по осени, когда отправлялся на торги в Столицу. Но даже за все эти года до сих пор не везде сумела побывать…

— Я впервые покинула родные края так надолго, — честно призналась я и поймала на себе удивленные взгляды собеседниц.

— Правда? Ни разу? — сеньора Ривьера, кажется, подумала, что я шучу.

— Отчего же так, сеньора? — ахнула полноватая жена Арно Монреса. — Вы же из Великого Дома, которому подвластна морская стихия, и ни разу не путешествовали?

— На корабле мы часто плавали вдоль побережья, — поспешила оправдаться я. — Но до этого года я разве что посещала графство Бланко. Отец очень любил охотиться в лесах графа Эдуарда. Потому мне Столица кажется каким-то невероятным чудом.

— Но ведь слава города не в его стенах, а в великих людях, что в них живут, — вклинилась в разговор сеньора Ле Рой. Густые темно-каштановые волосы, мелкой волной укрывшие плечи, выдавали в ней среднеземские корни. — Каждый из них станет частью истории, и именно это, по мне, делает город по-настоящему великим. Вы же уже успели обзавестись новыми знакомствами, сеньорита?