Вспомнив тот день и тот разговор, мальчик вздохнул. За последний месяц на него столько свалилось, что плечи сами собой опускались, хотя дедушки и бабушки всячески пытались поддержать юного мага.

Семья решила, что двух недель очень мало и надо ограничиться лишь основами. Поэтому все две недели в мэноре Гарри частями читал Кодекс, радуясь тому, что из-за особых чар суть написанного просто-таки впечатывается в сознание, знакомился с латынью и староанглийским, на котором была написана большая часть книг по магии. Еще осваивал базовый этикет и читал книги по основам артефакторики, через них усваивая основы трансфигурации и рунического письма.

— Тебе еще только одиннадцать, — повторял прадед каждый раз, но больше для себя. — Мы не готовим тебя к сдаче на мастерство через месяц. Тебе только одиннадцать. Для начала хватит простого минимума. Тем более, ты банально не сможешь работать с чем-то основательным.

Где-то после третьего дня и таких речей мальчик признался, что не просто видит магию, а уже кое-что умеет. Прадед тут же унесся с полотна с такой прытью, будто за ним гналась свора адских гончих. Через минуту Гарри взяли в тиски пять дедов и наседали до тех пор, пока юный маг не рассказал им о своих умениях в деталях.

— Артефактор! — радостно объявил прадед. — Я знал! Я знал это!

— Более того, сильный дар, интуит, — подтвердил еще более древний предок. — Еще один проявившийся дар рода Певерелл.

Так Гарри узнал, что, по мнению дедушек, является одним из четырех потомков семьи Поттер, к которым от Певереллов перешли их уникальные навыки в артефакторике.

— Поттеры всегда славились своими артефакторами, — пояснил дедушка Флимонт. — Основателя нашего рода ведь не зря называли горшечником, он был одним из тех, кто, пробуя разные емкости для приготовления снадобий, нашел ту особенную форму котла, которая способствовала правильному преобразованию магических ингредиентов. Но Певереллы были не обычными артефакторами. Они были волшебниками, которые умели работать не только с магическими потоками, но и с материей. В том числе — живой. Силой магии, чистой силой, чистым желанием, без инструментов и заклинаний, они могли не просто преображать материалы и превращать одно в другое навечно, а закреплять на полученном столь мощные чары, что никто не мог ни повторить, ни изменить, ни отменить их. Есть сказка о трех братьях, которые получили от Смерти ее Смертные Дары. Но это только сказка, а на самом деле когда-то жили три брата из рода Певерелл и они были настолько великими артефакторами, что память о них сохранилась в виде сказки. Один создавал самые невероятные палочки. И его последняя палочка стала вершиной мастерства старшего из братьев. Второй придумал артефакт, способный призывать души умерших. А самый младший из братьев, наш предок, умел плести самые невероятные рисунки чар, уровень сложности которых никто так и не постиг, и создавать материал, которому не было аналогов. Он создал мантию-невидимку, до сих пор исправно скрывающую любого представителя нашей семьи, кто под ней укрылся. Но это был лишь один из артефактов, сделанных Игнотусом.

— И как мне теперь учиться? — перепугался тогда Гарри.

— Как и всем, — успокоил дедушка. — Постарайся только не рассказывать обо всем людям, которым не доверяешь полностью.

Новость настолько обеспокоила родственников, что те отнеслись еще серьезнее ко всем событиям, уже произошедшим в жизни Гарри.

И вот теперь встреча с Хагридом, о котором родственники тоже высказались.

— Если мне не изменяет память, этот полувеликан учился на Гриффиндоре, а Джеймс заявлял, что Хагрид его друг. Как и друг большей части гриффиндорцев, — рассказала Гарри бабушка. — На Гриффиндоре всегда больше магглорожденных, чем на других факультетах, а Хагрид питает к львятам особое расположение. Это означает, что Хагрид почти все время общается с теми детьми, для которых магический мир или совершенно чужой, или не до конца понятный. Магглорожденные не живут в мире магов, они видят только школу, их никто не погружает в наш обычный быт. Так что, как и все дети, они должны стремиться обсудить с кем-нибудь все, что кажется им необычным и непонятным. И тот же Хагрид с его дружелюбием вполне подходит в качестве консультанта, который найдет время для разговора и не будет смотреть так же строго, как учителя.

И тем страннее выглядело приглашение от Хагрида. Он мог питать симпатию к Гарри, как к сыну Джеймса и вероятному гриффиндорцу, но вряд ли мог хотеть сам продолжить общение после не самой удачной встречи и распределения Поттера к воронам.

Глотнув еще сока и раздраженно скривившись, мальчик отвлекся от своих мыслей.

— А кроме сока ничего нет? — спросил он чуть нервно, обращаясь к соседям по столу.

— Вода, — печально сообщила Менди.

За три дня тыквенный сок осточертел Гарри не меньше, чем пресная овсянка. Украдкой глянув на стол преподавателей, Поттер решительно позвал:

— Пузырь! Можно мне чаю?! С молоком.

Соседи с недоумением глянули на мальчика и едва не повскакивали со своих мест, когда сок в бокале Гарри сменился чаем.

— Как ты это сделал? — прошептала Менди, ее вопрос подхватили и другие ребята, сидевшие поблизости. Даже второкурсники с третьекурсниками. Остальные оказались слишком далеко, чтобы заметить волнение среди младших.

— Просто попросил главного эльфа, отвечающего за наш стол, — просто ответил Поттер и с наслаждением пригубил горячий напиток.

— Главного эльфа? — переспросил Майкл. — Ты что, знаешь, где здесь живут эльфы? И ты у них был?

— Теоретически, кухня где-то под нами, — пожал плечами Гарри. — Но нет, я там не был. Но я слышал, как к главным эльфам еще на пиру обращался Дамблдор, когда велел им подавать на столы.

— Так это были имена эльфов, а не странный набор слов? — опешил темнокожий мальчик, сидевший через проход, за столом Гриффиндора, и слышавший пояснения Поттера.

— Эльфы? — мигом тут же встряла в разговор Гермиона. — О чем вы говорите?

— Мы о домовых эльфах, — выдохнул Майкл и неприязненно покосился на девочку. — И мы говорили только за своим столом. Зачем вы подслушиваете?

Грейнджер тут же насупилась, но темнокожий мальчик ее не поддержал, так что она была вынуждена отвернуться.

— Так что, мы тоже можем попросить себе чай? — задумчиво глядя в свой бокал, уточнила Менди.

— Попробуй, — предложил Гарри. Беседа отвлекла его от размышлений, и он уже не чувствовал себя так неуверенно как прежде. Даже смог с холодной головой обдумать свое решение.

У него не было причин идти к Хагриду. Другом он полувеликана не считал, после истории с визитом, покупками и платформой не особо верил, а поддерживать общение только для того, чтобы выуживать полезные сведения Поттеру казалось утомительным занятием. Да и, к тому же, визит мог привести к нежелательным расспросам со стороны лесничего. Особенно про Дадли.

О решении проблемы кузена Гарри ничего не знал, но очень надеялся, что Хагрид все же кого-то вызвал на подмогу, и Дадли расколдовали. В любом случае Поттер должен был знать о кузене гораздо больше хранителя ключей, ведь, по идее, жил с Дурслями до начала учебного года.

Гарри не переживал, что не сообщил о своем полном уходе тете и дяде. Те ведь и сами ничего у него не уточняли. И, наверняка, могли посчитать, что Гарри не вернется в их дом как минимум до окончания учебного года. Мальчик даже подозревал, что после пары дней его отсутствия родственники вздохнули свободнее, а для интересующихся придумали какую-нибудь историю. Но это была история для обычных людей, а в Литтл Уингинге жила еще и миссис Фигг, которую Гарри теперь мог смело именовать сквибом и соглядатаем.

Дядя и тетя, похоже, решили не разрушать уже придуманную для всех историю про Школу святого Брутуса, куда собирались отправить Гарри осенью. Но миссис Фигг знала про Хогвартс и про то, что прибыть туда Гарри должен был в сентябре. И ее насторожило отсутствие мальчика в доме Дурслей.