— Гарри прав, — прошептал Невилл чуть увереннее. — Каждый из факультетов чем-то хорош. Многие мои предки учились на Хаффлпаффе. И пусть родители закончили Гриффиндор, но я не считаю, что мне зазорно идти к барсукам. Хотя бабушка очень хочет, чтобы я поступил к львам… И у нас в родне есть те, кто когда-то учился на Слизерине. Да и ты, Рон… если не ошибаюсь, кто-то из твоей родни состоял в браке с кем-то из Блэков, а все Блэки слизеринцы.

Рон возмущенно запыхтел, но крыть ему было нечем.

— А я еще замечу, что на каждом факультете в свое время учились как великие волшебники, так и настоящие злодеи. Не стоит думать, что только поступление на Слизерин делает кого-то плохим, — завершил спор Гарри.

Секунду висело молчание, а потом девочка неуверенно спросила:

— Так какой факультет тогда выбирать?

— На самом деле это не так важно, — сказал ей Поттер. — Уроки для всех одинаковые. Просто каждый из факультетов создает свою собственную атмосферу, которая может или помешать развитию особенно сильных природных черт, или, наоборот, подтолкнуть к достижению успехов в наиболее перспективной области. На Гриффиндоре очень дружные ребята, в характере которых соревновательность. Наверняка именно это и является частью первопричины конфликта с факультетом Слизерин, где дух соперничества так же силен, но студентам свойственен больший индивидуализм. На Гриффиндоре хорошо учиться тем, кто не обладает какими-то сильно развитыми природными талантами… например, в гербологии. Там хорошо универсалам, которые равноценно развиваются во всех науках. Им открыт путь, ведь они могут определить свою предрасположенность позже, уже после школы. — Гарри сделал паузу. — На Рейвенкло, как и на Слизерине, в основном индивидуалисты, но вороны в массе своей не слишком заинтересованы распылять себя на противостояние с кем-либо, их волнует собственный успех. Они умеют погружаться в дело, которым занимаются. И успешно развивать его. К воронам идут умники, готовые всю жизнь учиться. Если ты хочешь быть первой, то тебе там делать нечего. Никто не будет мешать тебе завоевывать корону лучшей ученицы, но и вкуса победы ты не ощутишь, потому что будешь знать, что не особо превосходишь других студентов, а они просто не нацелены доказывать тебе что-либо.

— О…

— Барсуки очень дружны, но, как и воронята, не склонны к соперничеству. Они очень поддерживают друг друга, для них успех одного — общий успех. Там отлично поднимать собственную самооценку, которая у хаффлпаффцев нередко ниже, чем должна быть, — с явным намеком сказал Поттер. — Барсуки — очень подвижные, очень деятельные. Они строят мир, изучают его. Создают что-то новое.

— А слизеринцы? — спросила Гермиона.

— На этом факультете хорошо тем, кто от природы лучше понимает природу создания зелий и то, как функционирует человеческое тело. Без этого, кстати, и не создать новое зелье. Так что все настоящие зельевары прежде всего в какой-то степени колдомедики. Просто они редко могут преодолеть собственное неприятие других людей и стать хорошими врачами.

— А мои родители дантисты, — внезапно сказала девочка. — И я с ранних лет думала, что однажды стану такой, как они. Хотя мне это не очень нравится.

— Ты вполне можешь выбрать любой путь, никто ведь не ограничивает тебя рамками, — сказал ей Гарри. — Только ты сама.

Драко выдохнул. Подслушанный разговор мешал ему сосредоточиться. После такого уже не выходило явиться в купе, высоко задрав нос. И заготовленная речь не подходила. Мальчик, слова которого Драко слышал, похоже, понимал о жизни побольше самого блондина.

Справившись с собой, юный Малфой сделал шаг вперед и спросил:

— Так это правда? Ты Гарри Поттер?

Он безошибочно определил среди четырех ребят героя магического мира, хоть тот и не походил на описание из книг. Это был худенький мальчик в явно новой и дорогой одежде. Очки на носу отсутствовали, а волосы лежали так аккуратно, что Драко невольно позавидовал. Его собственные никогда не выглядели так хорошо.

— Привет, — ответил ему мальчик. Драко на миг утонул в невероятных зеленых глазах, чувствуя себя маленьким и слабым. Малфою захотелось даже поклониться, будто что-то очень настойчиво толкало его в спину.

«Будто я перед отцом. Или перед кем-то из лордов», — подумал Драко.

— Я Драко. Драко Малфой, — представился мальчик и все же невольно чуть склонил голову, приветствуя Гарри Поттера. Тот внезапно чуть улыбнулся и ответил столь же коротким кивком. Жест равного и понимающего правила игры.

Но не все это поняли. Драко услышал тихий смешок и перевел взгляд на рыжего мальчика.

— Тебя что-то рассмешило? — чувствуя неуверенность, перешел в оборону Малфой. — Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Отец говорил мне, что если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку, значит, он из семьи Уизли. — Драко хотелось добавить, что отец еще упоминал обноски, но при Гарри Поттере мальчик не стал этого делать. Решил смягчить. — Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители.

На самом деле Драко самую малость завидовал младшему Уизли. У него самого не было ни братьев, ни сестер. Это ужасно угнетало его в те дни, когда он не мог позвать к себе кого-нибудь из друзей, но еще больше в те моменты, когда мальчик видел отблески горечи на лице матери, мечтавшей, как принято у Блэков, о большой семье. Эта горечь и заставила юного Малфоя сейчас выпалить:

— Ты скоро поймешь, Поттер, что в нашем мире не все достойны дружбы. Есть исключения. Если захочешь разобраться, я могу тебе помочь.

Рискуя репутацией, Драко шагнул вперед и протянул руку. Он мечтал стать другом Гарри Поттера, но знал, что слова прозвучали резко. Если сейчас брюнет его отвергнет, не пожмет руку, то гордость не позволит Малфою забыть об этом даже годы спустя, ведь у сцены есть свидетели. И ладно бы кто-то другой, но это грязнокровка, Лонгботтом и предатель крови. Та еще компашка! В их присутствии унижение окажется невероятно болезненным.

— По установленному закону я считаюсь чистокровным, — секунду помедлив, сказал Гарри. — Оба моих родителя маги. По правилам семей, которые чтут чистоту крови, я могу быть признан лишь полукровкой, ведь моя мать не из магической семьи. Но меня воспитывали магглы, так что я в какой-то степени больше магглорожденный, чем полукровка. Как видишь, обо мне тоже существует много суждений, Драко Малфой. Думаю, я тоже имею право судить о других и делать выводы на чей-то счет. В том числе… и на твой. — Блондин вздрогнул, но голос Поттера звучал спокойно и даже немного весело, а потом мальчик и вовсе поднялся, чтобы пожать замершему Малфою руку. — Возможно, я спрошу твое мнение, но судить о чем-либо всегда буду сам. Хочешь какао?

От внезапности всего произошедшего Драко вздрогнул, но Поттер все еще сжимал его руку, и мальчик невольно кивнул. А через минуту обнаружил себя сидящим на диванчике между Гарри и Невиллом с большущей чашкой какао в руках. Напиток пах одуряющее вкусно, а на столике высилась солидная горка пирожков. И злой взгляд Рона Уизли теперь совершенно не волновал.

— Гарри, ты!.. — возмутился Рон.

— Что? — спросил Гарри, переведя взгляд на рыжего.

Уизли запыхтел, как паровоз, но не решился что-то сказать. Девочка, конечно, хмурилась, но помалкивала, а Лонгботтом и вовсе выпал куда-то в прострацию, сжимая в одной руке чашку, а в другой — жабу. Поттер же посматривал на собравшихся детей таким взглядом, что у Малфоя возникло чувство, что тот знает обо всех собравшихся больше, чем они сами.

— Так какой факультет ты в итоге выбрал бы для себя? — спросил Драко.

Если Гарри и заметил формулировку вопроса, выдавшую Малфоя с головой, то даже бровью не повел.

— Пока не знаю, — спокойно ответил Поттер. — Мне нравится Рейвенкло. А ты пойдешь на Слизерин?

— А куда ж еще… — тихо прошипел себе под нос рыжик.

— Да, там училась вся моя семья, — пригубив какао, кивнул Драко. — Да и я не против. Рейвенкло — хороший вариант. Но на Слизерине деканом мой крестный. Он же немного занимался со мной зельеварением…