Увлеченный гипотетическим прошлым Нины, он поздно заметил, как рядом на высокий стул приземлилась девушка с разбросанными по плечам рыжими волосами. Осматривая Кая дерзко и нахально, она подперла подбородок рукой и скривила губы в явном неодобрении.

– Почему не сказал, что планируются гости?

– Потому что гости не планировались, – отозвался хлопочущий у плиты Грей.

– Кто вы? – пытливо глядя Каю в глаза, поинтересовалась девушка.

– Старый друг Джеймса, – Кай встретил ее недоверие широкой улыбкой.

– Интересно получается… – озадаченно проговорил Грей. – Я давно знаком с Митчем, и был уверен, что знаю его друзей.

Кай пристально вгляделся в лицо Грея, нашаривая в памяти схожие черты. Речь о многолетних связях натолкнула на догадку, что Грей вовсе не так прост, как хотел казаться.

– И как давно вы знакомы? – не прекращая попыток нащупать нечто, что ускользало прямо из-под носа, поинтересовался Кай.

Грей на секунду замешкался, словно ответ требовал раздумий, и низким голосом бросил через плечо:

– Очень давно.

Непроницаемая мгла вдруг просияла в голове Кая, и он вспомнил фотографию Лоркана в окружении предыдущих фамильяров – вот почему Грей все это время казался таким знакомым. Сердце забилось чаще. Перед глазами стояло еще одно живое доказательство того, что Кай имел шансы вернуться к прежней жизни и вдоволь насладиться чувством свободы из грез!

А потом вспомнил, что шансы до смешного ничтожные, и поник.

На кухне сгустилась тишина.

– Вы меня, конечно, извините, но со стороны кажется, что вы карты одной масти.

– Не понимаю, о чем речь, – Кай перевел взгляд на девушку.

– Сообразительностью вы, очевидно, не блещете, молодой человек. Хоть бы заранее подготовились, прежде чем приходить на порог с липовой легендой.

– Эрин, – негромко осадил ее Грей, заливая кипяток в кружку.

– Ты со всеми такая стерва или только с незнакомцами? – Эрин приводила Кая в желчное раздражение.

– Я стерва с теми, кто обламывает мне хороший секс.

– * * *! – Грей матерно выругался, ненароком обдав пальцы горячей водой. Похоже, к таким откровениям не был готов даже он.

В прихожей хлопнула дверь, и все замолкли. Кай повернулся на звук и увидел в арочном проеме Джеймса. Тот стоял, оглядывая собравшихся со злостью и презрением в глазах.

– Срань господня, – обескураженно выдохнул он, – мой друг, наркоманка и шестерка дьявола. Хоть картину,* * *, пиши…

Не дав никому объясниться, он ударил кулаком по стене в приступе негодования и, как безумный, бросился прочь.

– Куда ты? – крикнул ему вслед Грей.

– За холстом и красками, сука! – глухой голос звучал ревом ярости.

– Так, давайте кое-что проясним, мы все здесь одного происхождения? – Кай начал теряться в быстро сменяющихся событиях.

– Зови меня Вельзевул, пупсик, – подмигнула ему Эрин.

Точно огнем опаленный, в кухню ворвался Джеймс, дергая на ходу затвор пистолета. С твердой рукой и непоколебимой решимостью он приставил ствол к голове Кая и взглядом, полным уместного в своем положении высокомерия, вгляделся в лицо своего несостоявшегося убийцы.

– Даю минуту убедить меня, что я не должен прямо сейчас всадить тебе пулю в лоб.

Уверенность Кая в собственном доводе была прочна ровно настолько же, как и уверенность Джеймса в том, что по кухне вот-вот разлетятся мозги очередной марионетки Лоркана. Кай не дрогнул перед оружием ни единым мускулом и лишь насмешливо улыбнулся.

– Если я буду мертв, кто же организует тебе свидание с Ниной?

Джеймс мгновенно изменился в лице. Плясавшее в глазах бешенство угасло, а сердито сомкнутые губы разжались. Он медленно опустил руку и ухмыльнулся Грею:

– Гляди-ка, справился. Я весь внимание.

Неподалеку от кабинета Лоркана в глубине эркерного окна стояли близнецы и сурово глядели по сторонам. Что-то изменилось в их отношении друг к другу, будто тесная братская связь внезапно треснула и дремлющие разногласия вот-вот рисковали явить себя наружу. Данте держался обособленно от брата. Несомненно, новое знание о прошлой жизни клокотало в нем обидой на людей, Горана, отчасти на самого себя, отягощая память мерзкими воспоминаниями, а сердце горечью.

Завидев приближение Нины, Данте злобно ощетинился.

– Что тебе нужно?

Напрасно рассчитывая выяснить истинные мотивы, он услышал тот ответ, который был заготовлен на подобный случай:

– Ничего, о чем тебе следовало бы беспокоиться, – тон Нины звучал необычайно ласково. – Я предлагаю зарыть топор войны.

Она не торопилась простить его ярость в «Эль Диабло» и пошла на этот разговор только ради того, чтобы отвадить близнецов от вопросов об отсутствии Кая. Нина неспешно обогнула Данте, ведя плавную линию по его широкой спине едва ощутимым, можно даже сказать, интимным касанием, и прислонилась к Горану. Ее дразнящий флирт заставил Данте заметно напрячься.

– Известно ли тебе, милый Горан, с чего все началось? – Нина кокетливо перебирала воротник его безупречно белой рубашки, распаляя воображение и ревность Данте.

– Нет, расскажи, – сдержанно промолвил Горан, не отвечая на любезности.

Грудь Данте медленно вздымалась и опускалась от возбужденного дыхания. На скулах гневно заиграли желваки, а глаза цепко хватались за каждое движение Нины, предвосхищая жесты, которые стали бы для него нетерпимыми.

– С моего дара. Ведь он позволяет пережить то, что нам недоступно, – рука Нины скользнула к запястью Горана. – Позволь, я покажу, что ты упускаешь.

– Нет!

Нина радостно вздрогнула, окрыленная собственной проницательностью. Ярость Данте ожидаемо грянула громом, стоило предложить Горану попробовать на вкус страдания человеческого сердца. Страдания, ставшие единственной чертой, которая делала Данте уникальным, и потому он должен был пойти наперекор чудодейственному рукопожатию.

– В чем дело? – немало удивился Горан.

– Она моя, – голос Данте срывался в бешеный рык. – Это мой дар.

– Кто дал тебе право распоряжаться ей?

– Мне не нужно на это особых прав.

– Данте, не могу же я принадлежать одному тебе, – вклинилась Нина. В ее горящих вызовом глазах и усмешке недвусмысленно проглядывало коварство.

– Отойди от него, – ответил Данте, с трудом сдерживая свирепость.

– Да что на тебя нашло? – теперь они оба вели себя запальчиво.

Провокация Нины успешно стравила братьев друг с другом.

– Вы так похожи. Особенно когда злитесь, – Нина взяла Горана за подбородок и повернула лицом к себе. – Вас легко перепутать.

Она приподнялась на цыпочки и прильнула к его губам в мимолетном поцелуе, но целовать Горана все равно что гипсовую статую, изображающую циничное безразличие – чуждо и неинтересно.

– Одинаковые во всем, – подначивала Нина словами, которые не просились на язык. В ее видении близнецы не сходились ни в чем, кроме облика, но обиженный Данте не смог бы поверить в различия. Его руки сжались в кулаки, черные глаза налились ненавистью, а ноздри раздувались от бьющего в голову гнева.

– Все можно поделить. Наверняка и жизнь у вас была одна на двоих…

Это стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Придя в бешенство, Данте набросился на брата и, схватив того за грудки, прижал к стене.

– Я всегда тебя ненавидел! – отрывисто процедил он Горану сквозь зубы, вкладывая отвращение в каждый изданный звук.

Удар последовал незамедлительно. Данте всадил кулак в голову Горана, а после не смог остановиться. Тяжело и ожесточенно он бил ошеломленного брата по лицу, не прощая ни минуты его существования. Отчаянье и пробудившаяся в сердце многолетняя боль вынуждали его излить ярость и выместить все, с чем Данте отныне мириться не мог.

Оставив побежденного Горана истекать кровью, он грубо стиснул запястье Нины и потащил ее за собой, будто лишенную собственной воли. Заведя в свою спальню, Данте пылко накинулся на девушку с поцелуями, присваивая себе неоспоримую власть над ней. Под его напором страсти и желания Нине потребовались усилия, чтобы упереться руками в грудь Данте и оттолкнуть. Однако это не погасило возбужденного пламени в глазах демона. Нина отвесила отрезвляющую пощечину, и Данте отпрянул.