— Разве ты не хочешь поспать еще немного, котенок? — с надеждой спросила Франческа.

«Котенок, — подумала она. — Я никогда не называла ее котенком, для нас она Генерал». Откуда взялся этот котенок? Отец в детстве каждый день будил ее, называл так и пел песенку. А где была по утрам ее мама? Франческа знала, что ее мать, идеальная, по-настоящему идеальная любящая мать, всегда рядом. У нее, счастливой и спокойной, есть решение — действенное решение — для любой проблемы. Франческа знала это. Не потому, что ей так сказали. Это было частью ее опыта, событий, которые сделали ее личностью — сильной, одухотворенной. Но память ее не сохранила и следа воспоминаний о черноволосой, как сама Франческа, женщине с взрывным смехом, о ее любви к дочери и к отцу. Ни намека. Об отце — всё. Где была мама, пока ее отец пел? Она стояла за его спиной, широко раскинув руки, готовая к новому приключению «в чудесном мире, который существует только для тебя, котенок». Но это были всего лишь слова. Как Франческа ни присматривалась, за спиной отца она видела лишь его тень.

Сейчас, не выпуская из рук Эмму, она опустилась на кровать рядом с Анджелой.

— Не хочешь поцеловать маму и пожелать ей доброго утра?

Генерал перестала прыгать и, сказав, как и всегда: «Сначала очки», сняла их с Франчески, а потом удовлетворенно коснулась ее лица. Франческа без очков ничего не видела, но ритуал, придуманный дочерью, был исполнен нежности. Анджела легонько поцеловала ее. Потом Франческа попыталась снова надеть очки, но дочь, как обычно, воспротивилась:

— Нет-нет. Так ты красивая.

А она, как обычно, возразила:

— Дорогая, мама без очков не видит твое красивое личико.

И снова их надела.

— Мама, там солнышко! — повторила то, с чем проснулась, Анджела. — Я хочу пойти к коту-аристократу! — и она залилась смехом.

И Франческе показалось, что серьезность, которая овладела Генералом с момента рождения сестры, исчезла в мгновение ока. «Кот-аристократ», — сказала ее старшая дочь. С тех пор как родилась Эмма, Анджела мрачнела, только услышав об этом мультфильме. Теперь название с неожиданной радостью сорвалось с ее губ. Франческа отвела дочерей на кухню завтракать. И там нашла записку от Массимо: «Любимая, извини, я ушел не попрощавшись, но ты так крепко спала. Я подумал, что приеду на работу в первый день пораньше, чтобы устроиться и произвести хорошее впечатление. Я тебя люблю». Кофе был уже готов, как и все остальное, для всех троих, Массимо нашел время немного навести порядок в доме. Кухня и гостиная не казались такими необжитыми, как другие комнаты. Здесь всем будет хорошо.

— Мама, пошли гулить! — настаивала Анджела. — На улице солнце!

— Нет, любимая, еще темно, — и Франческа подошла к окну, чтобы показать дочери, что за ним.

«Будет солнечно, — сказал дом, — на самом уже солнечно. Свет пробивается к вам с другой стороны земного шара, где настал поддень, и этот свет вовсе не где-то далеко, он совсем рядом. Он будет здесь через мгновение, он уже здесь, вам просто нужно увидеть, представить себе солнце до того, как оно взойдет».

Франческа отдернула занавески, подняла жалюзи, и яркий, красный, идеально круглый шар озарил небо вдалеке. Солнце ни секунды не колебалось перед тем, как взойти.

Они совершили обзорную прогулку по окрестностям, пока шли домой из магазина. Франческа улыбнулась: они возвращались домой. Несколько часов назад она пыталась позвонить Массимо, когда Эмма, прижимаясь к ее груди в своем слинге, теплая и трепетная, впервые сказала:

— Мя-ик.

Франческа с энтузиазмом заставила ее повторить это слово и сняла для Массимо видео:

— Ты видел, папа? Она сказала «мячик»!

Но Массимо не ответил и не посмотрел ввдео в «Вотсапе».

— Он, наверное, занят, — сказала Франческа девочкам или самой себе, и мысль, что ее муж так сосредоточен на работе, взволновала ее.

Вместе они прошли весь «Римский сад», свой квартал, новый квартал на виа ди Малафеде («Разве Малафеде[11] — не что-то плохое, мама?» — испуганно отреагировала Анджела, пока Франческа рассказывала ей историю «Римского сада». — «Но откуда ты знаешь значение этого слова?» Анджела посерьезнела: «Я знаю»), построенный в начале 2000-х годов между Римом и Остией. Далековато от центра, но на машине, без пробок, Массимо доберется до работы минут за сорок. После работы еще сорок минут, и он дома. Франческа не могла сесть за руль. Они с Евой, отмечая грядущий переезд, после работы пошли в бар в Навильи. Франческа выпила немного вина, но по дороге домой ее остановила полиция, и тест на алкоголь оказался положительным. У нее забрали права. Теперь ее ждал долгий бюрократический процесс. Франческа приехала домой на такси, кипя от гнева: она выпила всего два бокала вина! И как теперь прикажете обходиться без машины с двумя маленькими детьми? Массимо утешил ее, а затем принялся шутить, заключив в объятия: «Оказывается, ты плохая девчонка! Не знаю, могу ли я доверить тебе моих дочерей». Франческа слегка улыбнулась: «Угу». — «Да брось, вот увидишь, ты вернешь права раньше, чем думаешь».

Единственным недостатком «Римского сада» было сообщение с внешним миром. Конечно, используя общественный транспорт, доехать и удалось бы, но за целую вечность. Франческа, впрочем, не очень расстраивалась: дома полно дел — разбор вещей, книга и все остальное. Они выбрали «Римский сад» по финансовым соображениям — квартиры очень красивые, новые и дешевле, чем в других местах, — но не только. Еще и из-за зелени, которой тут было предостаточно («Мам, лес!» — кричит Ацджела, мчась к ясеневой роще), и мест, где можно погулять. «Римский сад» представлял собой самодостаточный мир, своего рода остров со школой, важной инфраструктурой, магазинами. Всем, что может понадобиться семье. Они прошли через парк Миа Мартини и пересекли виа Доменико Модуньо. Перед ними высился стройный ряд сосен, скрывавших здания, ferr'j Сколько деревьев! — снова закричала Анджела, приходя в восторг; щеки ее раскраснелись, глаза блестят, ноги, обтянутые легкими колготками, так и просятся обежать окрестности.

Франческа огляделась. Кругом и правда много зелени. Насколько хватает глаз, от одной стороны дороги до другой, и дальше, вглубь квартала. Мало зданий и много деревьев. Она внезапно почувствовала себя свободной.

В воздухе ощущался аромат приближающейся весны. Прогулка с дочерьми, чудесный солнечный день… «Тут совсем не как в Милане, — сказала она себе. — Совсем не так, как в моей прошлой жизни. И я хочу быть здесь».

Большая вывеска «Бар Мэри» висела над дверью небольшого заведения с двумя окнами и столиками снаружи.

— Что скажешь, дорогая, хочешь мороженого? — она подмигнула дочери.

— Ага! — Анджела была на седьмом небе от счастья. Как и Франческа.

С другой стороны улицы за ними наблюдали ярко-красные ворота. Их ворота. Люди в баре болтали, смеялись. Интерьер оказался очень симпатичным, на стенах муралы[12], девушка за стойкой казалась милой. Ее волосы и глаза были одинакового голубого цвета.

— Сливочно-шоколадный рожок! — сказала Анджела.

Чуть позже, сидя за столиком вместе с дочерьми, Франческа разговорилась с одной женщиной. Та была невысокого роста, загорелая — вокруг рта и на щеках темные пятна, — говорила с легким римским акцентом. Очень ухоженная. Они болтали обо всяких мелочах, потом женщина вдруг стала серьезной.

— Знаете, здесь можно почувствовать себя в изоляции, — она сделала паузу. — По-настоящему в изоляции, — уточнила она. — Ближайшая больница… совсем не близко, — она посмотрела в глаза Франческе. — И недавно кое-что случилось.

— Что именно? Осторожно, на тебя капает мороженое, — Франческа помогла Анджеле не испачкаться.

Женщина с некоторой опаской огляделась, затем прошептала:

— Пожары. Очень много пожаров. Подожженные машины. Контейнеры для мусора. Двери зданий. Общественный комитет созвал собрание, но это не помогло. Много пожаров. Несколько недель. Месяцев, — она глубоко вздохнула. — Разве вам никто не говорил?