А мои собственные дочери мне больше не доверяют. Стены клонились все ниже и ниже, через несколько секунд они погребут их под собой: ее и ее невинных детей. Как они могут мне доверять?
Матери, которой надо бояться.
Черные толстые корни поднимались из земли и обвивали ее. Мать. Франческа не могла пошевелиться, корни росли, закручивались вокруг ее тела.
— Мама! — голос Анджелы.
Все громче и громче:
— Мама!
Франческа только сейчас поняла, что одной рукой сжимает леди Мэриан, а другой — плечо дочери. Достаточно сильно, чтобы оставить на нем большую красную отметину. Франческа зажала рот рукой, будто увидела что-то ужасное, что сотворил кто-то другой. Она попыталась приласкать дочь, но та старалась высвободиться, прожигая ее серьезным взрослым взглядом, который, испепелив женщину, мать, снова превратил Франческу в маленькую девочку. Маленькую девочку, которая хотела извиниться перед Анджелой, попросить простить ее, понять ее, помочь ей. Позаботиться о ней. Сказать ей, что делать. Ты чудовище. Маленькая девочка исчезла. Исчезла, понимаешь? С тобой рядом твои дочери, живые и невредимые, а ты, как ты распоряжаешься всей этой роскошью, этим богатством, этим великим даром?
10
Той ночью дом заявил: «Хватит. Ты не можешь здесь оставаться, вечно чего-то ждать, сражаться с репортерами, липнуть к экрану компьютера или мобильного телефона в поисках новостей о пропавшей маленькой девочке, безвылазно сидя в четырех стенах с дочерьми. Хватит, тебе пора подышать воздухом, хоть пару дней. Поезжай куда-нибудь с Массимо, с девочками, всей семьей. Вот увидишь, когда вернетесь, Тереза тоже вернется. Полиция привезет ее домой. Все снова будет как было».
«Но мне надо работать!»
«Это все равно невозможно, если ты целыми днями занимаешься девочками, Франческа. Отдохни».
«Но куда мы можем поехать? — спросила Франческа, сидя на кровати. — К моему отцу?»
«Нет, — сказал дом. — Ты станешь нервничать еще больше».
«Ты прав, — сказала Франческа. — Так куда? К друзьям в Милан?»
«Нет. Друзья будут приставать с вопросами, никакого отдыха. А потом, твои друзья, твой отец — где они были все это время?»
«Ну, мы могли бы просто поехать куда-нибудь вчетвером».
«Нет. Тогда вам с Массимо придется круглые сутки заботиться о девочках».
«Так куда? Куда?»
«Поезжайте к родителям Массимо во Фьезоле. Старики обрадуются возможности какое-то время побыть с малышками, а у вас с мужем появится время во всем разобраться. Остаться наедине. И заняться любовью. По-моему, вы очень давно этого не делали».
«Ты уверен?» — спросила Франческа, легла на кровать, и ее глаза тут же закрылись, как по волшебству.
«Конечно, я уверен» — заявил дом.
Франческа с надеждой улыбнулась, потом нахмурилась: «Массимо не сможет никуда поехать. Даже на два дня. Ты же знаешь, у него работа».
«Попробуй, — сказал дом. — Чтобы попробовать, тоже нужно мужество. Засыпай».
И Франческа заснула.
11
— Хорошо. Мы можем уехать в пятницу и вернуться в воскресенье вечером. Что скажешь, Фра?
Хорошо? Франческа не верила своим ушам. Массимо сказал «да»? Разве это не он постоянно твердил о работе, долгой дороге, усталости и о том, что время неподходящее, что его нет никогда и ни на что, кроме новой жизни, в которую он погрузился с головой? Жизни, в которой незнакомец, десять лет являвшийся ее мужем, мужчиной, с которым она делила радости и печали, внезапно свернул с прежнего пути и пошел по дороге, которая увела его от всего, что они построили, что планировали и о чем мечтали.
«Но теперь он с тобой согласился, — сказал дом. — Не жалуйся. Улыбайся. И не болтай слишком много, не испорти все. Будь краткой».
Франческа улыбнулась мужу.
— Отлично, — сказала она.
«Теперь можешь что-нибудь добавить…» — посоветовал дом.
«О’кей».
«Франческа?»
«Да?»
«Ни на что не жалуйся. Настоятельно тебе советую».
Массимо доставал посуду из посудомоечной машины и расставлял ее по местам, пока она убирала на кухне и придумывала, что ему рассказать («Попробуй найти что-нибудь забавное в том, как прошел твой день, — предложил дом. — Или, лучше, гораздо лучше, спроси его о чем-нибудь, спроси что-нибудь о нем»), чтобы хоть как-то сократить расстояние между ними. Но ничего не приходило в голову. Ей пришлось сдаться. Но Массимо, выйдя из кухни, погладил ее по спине. Она повернулась и улыбнулась ему. Он тоже ей улыбнулся.
В пятницу утром Массимо проснулся, как всегда, рано, но на этот раз сделал это ради семьи. Открыв глаза, Франческа увидела, что он уже упаковал чемоданы и готов выезжать. Ее переполнила безмерная радость, и впервые сразу после пробуждения она не подумала о Терезе — о том, как та стоит одна под градом или под палящим солнцем, увезенная прочь незнакомцами. Очень скоро карабинеры вернут ее домой.
Она села и открыла рот, чтобы сказать «доброе утро» мужу. Комната начала кружиться, и живот скрутило. Франческа успела вовремя вскочить, чтобы ее не вырвало прямо в постель. Вскоре оказалось, что у нее грипп, температура тридцать девять и горло горит огнем.
— Поедем в следующие выходные, хорошо? — сказала она Массимо, седевшему рядом с ней, — она лежала в постели, он держал ее за руку.
Муж смущенно закусил губу, опустил глаза.
— Вообще-то… ты ведь знаешь моих родителей… Мама уже несколько дней готовит, отец накупил девочкам игрушек. Они ждут… Все подготовили. Если я им сейчас скажу, что мы не приедем, они ужасно разволнуются, бедолаги, а еще… Я взял день и…
Я точно не смогу в следующие выходные, — он ласково поглаживал руку Франчески. — Ты не расстроишься, если мы все равно поедем?
— Хотела бы я поехать, но просто не могу. Боюсь голову поднять, чтобы меня не вырвало… — С неожиданным пониманием она посмотрела на мужа. — Ты хочешь сказать — поедете вы втроем? Не расстроюсь ли я из-за этого?
«Он все равно хочет поехать, понимаешь?» — сказал дом.
«Из-за девочек, конечно, чтобы они сменили атмосферу», — пояснила Франческа.
«Но есть еще и ты, — сказал дом. — Разве вам не надо что-нибудь сделать вместе, вдвоем? Хоть раз, один раз, что-нибудь для тебя?»
Все окна внезапно распахнулись, и стало очень-очень холодно.
— Я замерзла, — сказала Франческа Массимо, и он подоткнул ей одеяло.
Тогда, в пучине лихорадки, она не могла поручиться, поговорили они с мужем или нет. Только вспомнила, что в конце концов Массимо забрал девочек и они ушли. Радостная Анджела, сияющая от предвкушения грядущей поездки и возможности повидать дедушку с бабушкой, даже не соизволила взглянуть на мать перед отъездом. Эмма моргнула и крепко обняла отца, повернувшись к ней спиной.
— Папочка, — нежно сказала она.
Массимо попрощался, избегая взгляда Франчески. Они ушли наслаждаться жизнью. Без караулящих за каждым углом чудовищ. Без пропавших без вести девочек.
Или все было не так? Может, Анджеле так не хотелось расставаться с матерью, что она даже немного поплакала? А Эмма испустила один из своих истерических воплей? И Массимо ушел очень грустный, с виноватым видом, но ведь он пообещал?..
Она не знала. С трудом встала с кровати. Закрыла все окна. Опустила жалюзи. Попила воды, правда, губы остались сухими, как и горло. Залезла под одеяло. Попыталась представить счастливый, свободный от чудовищ мир, который должна была открыть для себя маленькая девочка из «Подруги-темноты», но так кружилась голова, что Франческа ничего не увидела. Снаружи светило солнце. Дождь прекратился. Должно быть, на улице стало тепло, приятно тепло, освежающе. Но тут, в комнате, было холодно, так холодно! И дом сказал: «Теперь ты и правда одна».
В субботу днем Франческа наконец пришла в себя. Зазвонил телефон. Она попыталась поднять голову. Голова больше не кружилась. Она прикоснулась пальцами ко лбу. Кажется, едва теплый. Мобильник продолжал звонить. Она взяла его. Номер Массимо.
