— Мы, простые люди, честные люди, люди, которые работают, люди, которые упорно трудятся каждый день и стараются защитить своих детей, мы хотим, чтобы наша Терезина вернулась.

Затем лицо журналистки сменилось растерянным, дрожащим кадром, на котором Марика с каким-то мужчиной пытались войти во двор, а на них со всех сторон кидались представители прессы.

Франческа с ужасом наблюдала: рядом с Марикой стоял ее муж Джулио. Но на самом деле это был не он.

Это был другой мужчина, похудевший так, что одежда болталась мешком, с лицом желтоватого цвета, неопрятной бородой, дрожащими руками и пустым взглядом. Только посмотрите, что может случиться с человеком за несколько недель.

Это никогда не произойдет с тобой, Франческа. Или, по крайней мере, не в этот раз.

Марика, напротив, снова собрала волосы в конский хвост, ее горделивая осанка тоже вернулась. Теперь она выглядела серьезней, решительней, и гораздо красивее, чем в последний раз, когда Франческа ее видела. Она сказала всего несколько слов, а потом обняла мужа и увела его.

«Если вы ее видели. Если что-то знаете. Звоните по этим номерам», — и Марика подробнейшим образом перечислила номера, по которым нужно звонить, сжимая в кулаке плюшевого Робин Гуда, уже выцветшего и затрепанного. Сегодня она будет почетным гостем в известной телепередаче, сказала журналистка, где будут реконструировать случившееся — все от момента исчезновения вплоть до сегодняшнего дня, опрашивать экспертов, подведут итоги расследования.

«Эта женщина только и делает, что болтает по телевизору», — с каждым днем так думало все больше и больше людей. Но разве вы знаете, как искать пропавшего ребенка? А догадываетесь, что происходит в голове, когда реальность теряет привычные очертания, когда твой муж больше не твой муж, когда ты, ты чувствуешь, что это твоя вина? Что вы об этом знаете? Эта женщина потеряла контроль, но вынуждена была обрести его снова, потому что ее муж, только гляньте на него, он совсем расклеился. Посмотрите, как он выглядит. «Все, что они знают, это правда, — сказал дом. — Но то, что знаешь ты, тоже правда».

По дороге домой из магазина с Эммой Франческа, как обычно, забрала почту. Она увидела конверт, адресованный ей и Массимо, подписанный шариковой ручкой.

Открыла.

Внутри были два билета на концерт. Фабрицио отправил их ей. Фабрицио. Для нее и Массимо. Она сунула конверт в сумку.

«Почему он пригласил и моего мужа?» — спросила она у дома, едва переступив порог, и в ту же секунду ей стало стыдно за свои мысли.

Сколько раз за прошедшие дни она слышала через стену музыку Фабрицио и делала все, чтобы спрятаться от нее? Она затыкала уши, не слушала. Но сейчас не время думать о Фабрицио Сейчас время думать о девочках и о Массимо. Может, она пойдет с ним на концерт.

«Ты, наверное, шутишь. Фра…» — сказал дом.

Но конец фразы она не услышала, потому что во дворе кто-то закричал.

— Оставьте его в покое!

Франческа выглянула в окно.

Кроме ее глаз во двор смотрели и другие. Казалось, целая тысяча глаз.

— Оставьте его в покое! Он ничего не сделал! Вы ошиблись!

Кто кричал?

У ворот стояли три патрульные машины, окруженные жильцами кондоминиума, свирепыми, как солдаты, защищающие крепость. Тусклые под солнцем огни мигалок озаряли окрестности. Асфальт парил туманом от зноя. Во дворе были капитан Рибальди, старший сержант Борги и другие карабинеры. Они уводили какого-то человека.

— Оставьте его в покое! — голос Колетт. Колетт кричит посреди двора. — Он ничего не сделал! Он один из нас!

Один из нас. Они уводили его. Репортеры кричали; «Заявление! Всего два слова!» А потом толпа: «Ублюдок!» Человек, которого забирала полиция, прошел сквозь неприступные ворота. Старший сержант Борги положила ладонь ему на макушку. Посадила в машину карабинеров.

Следом шел еще один человек, поменьше, сжавшийся в комок. Он тоже исчез в салоне автомобиля.

Толпа напирала на патрульные машины, грозила поглотить их, как волна порождений мрака, но карабинерам, хоть и с трудом, удалось вырваться и уехать. Колетт посылала проклятия небесам.

Затем Франческа отчетливо услышала голос из толпы:

— Они взяли этого сукиного сына.

«ТЕРЕЗИНА: ЭТО БЫЛ КОНСЬЕРЖ», — кричали на следующий день газетные заголовки.

«Скорее всего, ответственность за исчезновение ребенка, которого похитили 22 апреля из объятий родных, несет 62-летний Вито Ло-руссо, консьерж кондоминиума “Римский сад”, где жила Терезина, хорошо знакомый и любимый всеми жильцами. По нашим данным, у карабинеров есть веские доказательства его вины. При допросе следователи обнаружили, что в алиби Лоруссо, подтвержденном всеми жильцами, есть одна странность. Несколько минут, в течение которых консьерж, как он сам заявил — только сейчас, — отсутствовал на своем рабочем месте. “Я приготовила ему кофе”, — заявила полиции его жена, Агата Пирелли.

Почему синьор Лоруссо только сейчас упомянул о своем отсутствии на рабочем месте?

Что он скрывает? Почему он солгал? Почему его жена, синьора Пирелли, сначала подтвердила первую версию событий, рассказанную Лоруссо, а затем вторую? Очевидно, она — ненадежный свидетель.

Что на самом деле делал консьерж в те несколько минут? Что известно его жене Агате, этой загадочной и странной женщине, тени своего мужа? Почему она никогда не стремилась сделать какое-нибудь заявление для прессы?»

«ГДЕ ТЫ СПРЯТАЛ ТЕРЕЗИНУ?» — эхом спрашивал известный веб-сайт.

«Где наша маленькая девочка? Что ты с ней сделал?»

И они продолжали обращаться к Вито, будто тот стоял тут, рядом, засыпали его вопросами, будто он должен был — и мог — на них ответить.

Будто факт, что Вито не отвечал на них, был неопровержимым доказательством его вины.

Впервые Вито допрашивали сразу после исчезновения ребенка, как и других жильцов, взрослых и детей, — так писали СМИ. И в его показаниях не обнаружилось ничего странного. Он казался искренним, убитым горем, как и все остальные. Потом, после провала спецоперации, его снова допросили, как и всех остальных. В тот день в полицейском участке было очень жарко. Вито «обильно потел» — так говорили журналисты. Он выглядел взволнованным. На нем была теплая куртка, которая привлекла внимание карабинеров. В такую жару ее стоило снять, что они и посоветовали сделать, иначе велик риск теплового удара. Вито настоял, чтобы куртку не трогали, чуть ли не плакал.

СМИ сообщили, что в первые дни после исчезновения Терезины весь полуостров страдал от холода и проливных дождей. Таким образом, карабинеры допрашивали Вито в жаркий день первый раз. Жара была «мягко говоря, удушливая».

В конце концов на глазах у карабинеров Вито был вынужден снять куртку. Затем началась реклама. Передача продолжится после рекламы. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Программа возобновилась. Вито снял куртку, оставшись в рубашке с коротким рукавом. На правой руке от плеча и почти до запястья виднелся свежий шрам. Достаточно глубокий и потому не заживший за несколько недель после исчезновения Терезины.

— Синьор Лоруссо, как вы поранились? — по словам журналистов, спросили его карабинеры.

— Подрезал больное миндальное дерево во дворе, чтобы оно не заразило остальные растения, — якобы ответил он.

— Когда это случилось?

— Утром… в то утро.

— Под «тем утром» вы имеете в виду утро исчезновения девочки?

Вито вроде бы кивнул, опустив глаза.

— А почему вы скрыли рану? Почему так отчаянно старались не дать нам ее увидеть?

— Я не скрывал, — растерянно ответил Вито. — Просто так получилось…

По сообщениям СМИ, именно так начался перекрестный допрос, который длился почти двенадцать часов. В ходе его карабинеры якобы выявили изъян в алиби консьержа. Несколько минут, о которых тот умолчал. Синьор Лоруссо долго отрицал это, а затем, загнанный в угол, разрыдался. СМИ — благодаря очень достоверным слухам — сообщили, что консьерж сказал следующее: