Вокруг старика сновали выжившие имперские маги. Одетые в темные мантии, они помогали раненым и обыскивали тела мертвых врагов.

Вынырнув из забытья, старик обернулся и сурово приказал:

— Соберите пролитую кровь Чернокнижника. Она нам понадобится, если они действительно бежали на остров.

Рыжеволосый рыцарь криво усмехнулся. С густой бородой и неоднократно сломанным носом, он выглядел скорее как пират, чем как благородный воин. Его меч-тесак был убран в ножны, а на руке висел треугольный щит.

Взглянув на рыцаря исподлобья, старик произнес:

— Лорд Граннид! Вы готовы отправиться в погоню?

— Разумеется! — браво ответил лорд Граннид, — не дадим этой твари шанс воскреснуть!

Наши дни

Вальгрен—новая столица Империи

Куранты на башне отсчитывали половину восьмого, когда на горизонте зарделось холодное воскресное утро. Осоловелое солнце лениво поднялось в небо над Вальгреном, и в его сиянии похожее на замок пятиэтажное здание отбросило длинную тень на городскую стену.

Расположенное в северной части столицы, оно возвышалось на фоне голубого неба. Его треугольные крыши украшали каменные парапеты. Мраморные львы скучали в простенках между окнами, а на остроконечных башенках реяли флаги Потустороннего университета.

Самая высокая из них вздымалась над центральным входом. На ее макушке, вместо шпиля, восседала статуя дракона. Расправив крылья и разинув пасть, гигантская рептилия словно грозилась дохнуть огнем в раскинувшийся над ним небесный купол. По гулявшей среди студентов байке, многие годы назад враги Империи наслали живого дракона на Вальгрен, но тот был обращен в камень магами Университета и с тех самых пор навеки остался торчать на его вершине символом могущества и древнего знания.

В самом низу широкие ступени сбегали вниз от арочного входа. В выходной день площадь у крыльца пустовала: лишь журчал фонтан, и дул прохладный ветер. Рядом с главным зданием расположились строения поменьше, формируя университетский кампус. В самом его центре синел декоративный пруд, и шелестел парк, засаженный тополями.

По административному крылу разносились звуки шагов и стук дерева по каменному полу. Идущийпо коридору мужчина лет пятидесяти был лыс, как бильярдный шар. Высокий и худой, он держался прямо и горделиво, сжимая в руке трость с золотой рукоятью. Пронзительные черные глаза холодно смотрели поверх ястребиного носа. Тонкие губы были презрительно сжаты, а острый подбородок украшала борода-эспаньолка.

Каждая деталь в его одежде подчеркивала высокий статус своего владельца. На манжетах поблескивали запонки с бриллиантами. Черную рубашку и не менее черные брюки сшили на заказ из лучших материалов. Темно-фиолетовый плащ-накидка был подколот серебряной брошью в виде университетского герба.

Дойдя до двери с табличкой «Смотритель Музея», незнакомец без стука распахнул ее настежь. Сидевший за столом глубокий старик вздрогнул от испуга. Гусиное перо в его узловатых пальцах оставило жирную кляксу на ведомости, которую он заполнял.

— Профессор Пампкинс, — лысый по-хозяйски шагнул внутрь кабинета и осмотрелся.

И без того тесное помещение было снизу доверху забито хламом. Каждую свободную поверхность здесь занимали пыльные ящики и коробки. Ютившийся у окна книжный шкаф лопался от бухгалтерских томов и архивных папок. Письменный стол, за которым сутулился Пампкинс, украшали бумажные холмы из громоздившихся друг на друге ведомостей и карточек учета.

— Проректор Кригель, — прошепелявил хозяин кабинета.

Седой и сгорбленный, он напоминал оживший знак вопроса. Вытянутое узкое лицо обрамляли внушительные уши. Водянистые глаза были покрыты сеточкой лопнувших сосудов. Над бородой и усами торчал бесформенный красный нос. С его переносицы свисали очки в костяной оправе — на вид такие же антикварные, как и их владелец.

Одет старик был в серую мантию, смотревшуюся так, будто ее пошили из мешков для картошки. На ногах без носков висели домашние тапочки.

— Ректор Кригель! — недовольно поморщился лысый.

— Но ведь вы всего лишь исполняющий обязанности, пока ректор Клеменс-Мавий находится по ту сторону... — начал было старик, но тотчас же благоразумно застыл под пронзившим его ледяным взглядом.

— Я вижу, инвентаризация идет полным ходом, — добавил Кригель с легкой издевкой.

— После того, как ректорат урезал университетскому Музею финансирование, свободных рук катастрофически не хватает, — угрюмо пробормотал Пампкинс, — приходится все делать самому.

— Если ректорат что-то решил, значит, так было нужно, — подойдя к ближайшему ящику, Кригель запустил внутрь ладонь и вынул на свет большую стеклянную банку. Внутри в формалине плавал человеческий мозг с двумя глазными яблоками, болтающимися на ниточках нервов. Держа сосуд в руке, проректор изумленно уставился на его содержимое. Мозг уставился на него в ответ, провожая каждое его движение консервированными глазами.

— Перейдем к делу, — вернув банку в ящик, Кригель достал носовой платок и брезгливо вытер ладонь. — Мне доложили об инциденте, произошедшем сегодня ночью. Насколько я понимаю, кто-то вломился в тайное хранилище Музея.

— Да-да! — закивал лохматой головой смотритель. — Трое студентов и один аспирант взломали охранную печать и похитили ряд наименований. К счастью, ночной сторож заметил, что двери хранилища открыты, и поднял тревогу. Тем не менее, ворам удалось бежать. Насколько я знаю, они тотчас же покинули Вальгрен.

— Что было украдено?

— Три наименования. Разделяющий кинжал, книга «Октавийская грация» и.. — Пампкинс замялся, явно не решаясь озвучить то, что вертелось у него на языке.

— И что еще? — раздраженно бросил проректор. — Не тратьте мое время впустую, профессор, или я всерьез задумаюсь, не слишком ли либерально было сокращено ваше финансирование!

— ...и один из трех флаконов с кровью Чернокнижника, — быстро закончил старик. — Взломщики явно планировали спереть все три, но их вовремя спугнули.

— Чернокнижника? — удивленно произнес Кригель. — Того самого Чернокнижника из детской страшилки?

— Да. Речь о нем.

— Разве он не выдумка?

Опустив глаза на испачканную ведомость, профессор Пампкинс издал то ли насмешливый, то ли соболезнующий смешок, что очень сильно не понравилось его собеседнику. Пробормотав «ох уж эта молодежь», смотритель с кряхтением встал и прошаркал к единственному в комнате окну. Отодвинув вязаную занавеску, он слезящимися глазами уставился на площадь у фонтана.

— Хотел бы я ответить вам, что да, — будто в тумане произнес старик, не глядя на медленно свирепеющего у него за спиной и.о. ректора, — но, к сожалению, Чернокнижник был более, чем реален. Вряд ли вам захочется слушать рассказ о нем...

— Почему же? — процедил Кригель, мысленно подписывающий приказе об увольнении профессора Пампкинса на заслуженный отдых. — Напротив — я весьма заинтригован.

— В таком случае... — потянув за ручку, смотритель открыл окно. Свежий воздух хлынул в кабинет, разгоняя по углам пыль и бюрократическую затхлость. Вдохнув осень полной грудью, приободрившийся Пампкинс вернулся за свой стол.

— Скажите, что вам известно о Разрухе? — спросил он, со скрипом усаживаясь обратно.

— Так называют заброшенные земли к северу от Империи, — Кригель раздраженно притопывал ногой, со сложенными на груди руками. Его трость висела на сгибе локтя.

— Совершенно верно. Выжженные магией, непригодные для земледелия пустоши, населенные одними лишь живыми мертвецами, беглыми культистами и мутантами. Тем не менее, так было не всегда. Каких-то двести лет назад на месте так называемой Разрухи стояло королевство Октавия.

— Вы собираетесь прочесть мне лекцию по истории? — с нескрываемым разочарованием осведомился проректор.

— Это не займет много времени, Ваша Светлость. Так вот, на троне Октавии перед самой ее гибелью восседал Гальдер Скиталец. Он же Железный король. Он же Столетний правитель. В годы его царствования королевство достигло своего наивысшего расцвета. Но для этого октавийцам пришлось пройти тернистый путь. Дело в том, что де-факто Скиталец не правил Октавией в одиночку. За его спиной стоял тот самый Чернокнижник, которым в наши дни пугают непослушных деток.