— Кажется, все, — сказал Хиггинс. Тяжело дыша, он стоял, опираясь обеими руками о колени.

Рыча и поскуливая, связанная Элизабет валялась под их ногами.

— Нет! Еще не все, — притащив из угла мешковину, Дана укрыла ею чудовище. — Вот теперь все!

Яркое утреннее солнце заливало середину склепа, разгоняя по углам пепельные тени. Откуда-то с улицы доносился стук рубящего дрова топора. Ему вторили пением лесные птицы.

— Ну и зачем ты ее накрыла? — спросил низкий мужской голос.

— Не хочу больше видеть эту отвратительную морду, — объяснила Дана.

Магиня утерла со лба пот.

— Кстати? — спросила она, — Почему проклятие так и не спало?

— Хороший вопрос!

— В задницу проклятие, — ответил Хиггинс. — Эти старые козлы велели нам провести ночь в склепе. Мы провели ночь в склепе. А сбылась или не сбылась теория Кригеля — это уже не наши проблемы.

— У-ху-ху! Я бы не спешил так с выводами!

— Да, но все же... — не унималась девушка. — Если Элизабет осталась монстром, то, может быть, дело тут вовсе и не в проклятии?

— Наконец-то дошло! Какая умная волшебница!

— Спасибо... — смущенно поблагодарила Дана. — Минуточку! Кто это сейчас сказал?!

— Лорд Генри?! — встрепенулся Хиггинс. — Это вы, Ваша Светлость!

— Не он! — девушка испуганно озиралась по сторонам. — Совсем не его голос!

— ЭТО СКАЗАЛ Я!!!

Торжествующий вопль разорвал воздух, словно артиллерийский залп. Стены усыпальницы содрогнулись. Пол под ногами пришел в движение. Некоторые плиты покрылись трещинами.

— Дерево! — крикнул Хиггинс, указывая пальцем.

Сумеречная груша ожила. На белой коре прорезались глаза — огромные и пышущие злобой. Открылся красный искривленный рот, полный острых как иглы зубов. Толстые нижние ветви изогнулись, превратившись в скрюченный руки. Плиты у подножия дерева раскололись: каменные обломки с грохотом разлетелись во все стороны. Высвободив корни, груша выбралась из дыры в полу и угрожающе нависла над Даной и Хиггинсом.

— Вижу, пока я спал, моя протеже так и не совладала с вами! — прорычал метаморф, переводя налитые кровью глаза с девушки на коротышку. — Могу вас поздравить: это случилось впервые за долгие годы!

Лицо Даны позеленело. Зажав обеими ладонями рот, она попятилась назад.

— Стало быть, придется доделывать все самому! — дерево яростно тряхнуло кроной, осыпав окружающее пространство серебряным дождем из листьев. — НАСТАЛ ЧАС ВАШЕЙ СМЕРТИ!

— Выкуси, коряга! — крикнул Хиггинс. — Сейчас сам отправишься на дрова!

Выхватив из-за голенища сапога нож, он метнул его в демона. Острие ударилось о белую кору и со звоном отскочило, словно попало в металлическую поверхность.

— А-ХА-ХА-ХА! — отклонившись назад, груша монументально захохотала. — Кретин! Ты не сможешь причинить мне вред ни серебром, ни сталью! Меня в силах убить лишь тот, кто отведал мое се...

Внезапно дерево смолкло. Скосив глаза вверх и в сторону, оно будто пыталось разглядеть нечто в собственных ветвях.

— Эй! А куда подевались мои груши?!

Взгляд красных глаз скользнул по физиономии Хиггинса и замер как вкопанный на Дане.

— ТВОЮ МАТЬ!!!

***

Вскинув над головой топор, Дана обрушила его лезвие на толстую ветку. Валяющийся на полу ствол отозвался нецензурной бранью.

Небольшой костер был разведен в яме, где некогда росла сумеречная груша. Вонючий темный дым уходил вверх, исчезая в потолочном проеме. Бросив срубленную ветку в огонь, Дана вытерла с лица пот тыльной стороной ладони и тотчас же обнаружила, что вся ее рука — в саже. Достав из кармана зеркальце, девушка убедилась, что ее щеки и лоб стали чумазыми от разводов.

Довольный, как кот, Хиггинс возлежал на закрытом саркофаге. Голову его украшал стальной шлем с поднятым вверх забралом. Поймав испепеляющий взгляд Даны, коротышка отсалютовал ей флягой, к которой уже успел основательно присосаться.

— Может быть, нам следует помочь? — подал голос лорд Генри. До сих пор не отошедший от увиденного, виконт сидел на полу, на половинке ржавеющей кирасы.

— Ни в коем случае, — подняв вверх указательный палец, назидательно изрек Хиггинс. — Ведь как мы знаем, из нас троих только леди Лодж способна причинить вред этому монстру. Лишь ей одной так не терпелось испробовать его семя.

— Это были просто груши! — взорвалась Дана.

— Много груш! — захихикал Хиггинс. — Минимум полдюжины! И все такие сочные! Даже огрызков не осталось!

— Я была голодна!

— Я бы сказал «ненасытна»!

— Ах ты маленький гнусный... жупер! — выпалила девушка, в ярости сжав кулаки.

— Ха-ха-ха! Какие грязные словечки знает наша благородная дама!

Злобно фыркнув, Дана снова принялась за рубку. Успев лишиться почти всех корней и веток, метаморф больше не подавал признаков жизни. Лорд Генри сидел, уставившись в стену, и явно не слышал ни слова из их перепалки.

***

Вертясь у настенной ниши, Хиггинс примеривался к крышке стоящего в ней гроба.

— Решил обворовать покойника? — спросила подошедшая Дана.

Бросив в ее сторону недовольный взгляд, коротышка удалился как можно дальше.

— Как вы считаете, теперь проклятие спало? — сказал лорд Генри.

Более-менее придя в себя, виконт стоял рядом с лежащей на полу мешковиной. Грубая ткань вздымалась вверх и опускалась вниз в такт размеренному дыханию. Из-под нее доносился приглушенный храп.

— Заколдовавший ее метаморф убит... — пожал плечами Хиггинс. — Стало быть, да.

— Элизабет была такой красивой на том портрете... — мечтательноотозвался лорд Генри, не отводя от мешковины вожделеющего взгляда. Нагнувшись, он взялся за край покрывала, но тут же в нерешительности замер.

Сгорая от ревности, Дана отвернулась.

— Аткинс говорил тебе, когда на баронессу наложили проклятие? — спросила она стоявшего сбоку коротышку.

— Ага. В год Лошадиной Тыквы. Я запомнил, потому что тогда же открылся Золотоносный Хоббит-банк.

— Минуточку, — развернувшись к собеседнику лицом, девушка уставилась на него пытливым взглядом, — но ведь Золотоносному Хоббит-банку уже почти тридцать шесть лет. Стало быть, если метаморф заколдовал Элизабет, когда ей было семнадцать...

Зажмурив один глаз, Хиггинс заглянул вторым в горлышко фляги. К его величайшему сожалению, на донышке не осталось ни капли сидра.

Темные стены усыпальницы сотряс пронзительный мужской вопль.

— Кажется, наш борец с нечистью передумал становиться зятем барона Таттона, — с усмешкой констатировал коротышка.

***

За обитой серебряными листами дверью раздавались приглушенные голоса. Зазвенела убираемая цепь, прогрохотал засов-балка, затем с хрустом провернулся ключ в замочной скважине.

— Чур я забираю себе медальон этого мамкиного геро... — весело сказал дворецкий, толкая вперед дубовые створки.

— Аткинс! — рявкнул Хиггинс ему прямо в лицо.

Оставив позади рыдающего лорда Генри, они с Даной уже как десять минут терлись близ выхода из восточного крыла.

— Чего вылупился, старый пес! Вели готовить завтрак: яичницу, бобы, сосиски, гренки, сыр... И самое главное — кофе! Крепкий свежезаваренный кофе! Я, Хиггинс Отважный, только что собственноручно избавил этот дом от проклятия!

Отодвинув дворецкого в сторону, он переступил через порог. Одарив старуху-повариху лучезарной улыбкой, коротышка зашагал вперед по коридору. Ошеломленный Аткинс остался стоять на месте, в растерянности почесывая затылок.

— Прошу прощения, — спросила его Дана, — откуда взялось это дерево в склепе?

— Теща барона прислала саженец после смерти Беллы, — ответил дворецкий. — Просила вырастить его рядом с могилой дочери, в память о последней. А почему вы спрашиваете?