- Спасибо, отец! Я день весь не пил, а ты ко мне словно спаситель прибыл.

- «Всякому страждущему будет дарован спаситель.», - процитировал крестьянин одну из заповедей Белого Двора, - Сегодня я помог тебе, а завтра ты кому-то поможешь. Такова воля богов.

Дальнейшую дорогу мы продолжили уже молча. Я слишком сильно устал, чтобы говорить и тратил остатки сил на то, чтобы не уснуть, несмотря на покачивания телеги на колдобинах дороги. Сам же старик тоже особенно не наставила на разговоре, продолжая пыхать дымом в воздух. Несколько раз он стряхивал пепел на землю, после чего вновь набивал трубку, подпаливал её от свечи в лампе, после чего вновь продолжал дымить. Не представляю сколько он может так курить, но удивляться даже этому не стоило. Знавал я в своей прошлой жизни одного курильщика, что за день вполне мог выкурить по три, а то и четыре пачки крепких сигарет. Его не смущал не неприятных запах из рта, не проблемы с лёгкими или пожелтевшие пальцы. Он просто продолжал дымить, медленно загоняя себя в могилу.

В один момент телега остановилась подле одного из постоялых дворов, расположенных на самой границе города. Старик, жестом приказав мне оставаться на козлах, сходил в заведении. Вернулся он отнюдь не быстро, из-за чего я было чуть не уснул, удобно расположившись на скамье, но тут меня активно принялись трясти за плечо.

- Проснись, путник.

- А? Что? – сонно спросил я, совсем позабыв о последних нескольких часах пути.

- Я договорился. Поспи у них в сарае, но утром уйди перед рассветом. Понял меня?

- Спасибо тебе, добрый человек!

Старик кивнул и вновь уселся на свободные от моего седалища козлы, после чего двинул свою телегу вглубь города. Не представляю, что ему там может понадобиться, но тогда свои размышления я отодвинул дальше в сторону. Мозг желал сейчас одного только сна и от этого соображалка работала уж очень туго. Я, раскачиваясь и едва ли не падая, пошёл в сторону сарая постоялого двора, расположенного на его заднем дворе. Пришлось даже перелезть через калитку, ведь открываться она просто не желала. Взобравшись на небольшой чердак сарая, я просто рухнул на дощатый пол и мгновенно отключился.

Проспал я примерно за половину часа до рассвета. Я проснулся словно по щелчку рубильника и сонливость сняло как рукою. Сходив отлить, я принялся рассуждать как же мне дальше действовать, но сразу в голову пришёл образ вечно недовольного дварфа. Именно он был единственным из моих знакомых, кто остался жив. Думаю, что в его силах будет организовать мне возможность свалить с этого острова. Что я дам ему взамен? Придётся выдумывать это прямо на ходу, но свой труд я готов ему предложить.

Сорвав церковный кубок, нашитый на стёганке, я вышел на улицу и осмотрелся, сразу же увидев толстый столб дыма, тянущийся из-за города. Именно там и располагался некогда монастырь и можно было сделать вывод, что жемчужники всё же добрались до монастыря и штурм их оказался удачным. Такие размышления я вёл, крутя вороток колодца, поднимая ведро со дна. Напившись и наскоро умывшись, я решил, что в кротчайшие сроки отбуду из этого места.

В город я двинулся на своих двоих. Пусть ноги гудели со вчерашнего длительного перехода, но даже так нужно было спешить. Внутри города слышались людские крики, а где-то за стенами начинался пожар. Не знаю уж, были ли тому виной жемчужники или же падение монастыря привели к исчезновению порядка внутри Лугсбурга, но сейчас там проходили очень внушительные разборки. Во времена такого хаоса множество предприимчивых добивались неожиданных высот и одну такую личность я знал, пусть и несколько низкую, и излишне бородатую.

Отыскать лавку Таклина оказалось уж очень нелегко. Всё же, дварф запрятал собственную лавку глубоко в городе, а я был здесь далеко не местным, отчего пришлось значительно поплутать, уворачиваясь от многочисленных стычек, которые разрывали сейчас город на множество частей. Кто-то решал собственные вопросы, занимаясь смертоубийством, другие, будучи пьяными, просто били друг другу лица, третьи грабили дома и лавки, улучшая собственное материальное благополучие. Началась форменная анархия и только организованная сила могла остановить творящиеся беспорядки. Вот только были у меня сомнения, что нынешний бургомистр сможет сделать хоть что-то. Несколько раз я видел стражников, но и они были сильно заняты экспроприацией имущества своих земляков. Я был полностью уверен, что другие города острова обязательно воспользуются нынешней ситуацией и уже сейчас ведут к Лугсбургу свои войска, дабы подобрать власть над этой частью острова в свои руки, ну или для банального грабежа далеко не бедного поселения.

Я же сам, наконец, смог отыскать лавку дварфа. Правда, на вывеска теперь валялась расколотой и на земле, охранники убитыми лежали около распахнутых настежь дверей, а внутри слышались звуки ожесточённого боя.

Прекрасно понимая, что ничего хорошего меня внутри не ждёт и моё вступление в этот конфликт не принесёт ровным счётом ничего, кроме очередного смертоубийства, но сейчас ничего лучшего мне просто в голову не приходило. Таклин был единственным моим знакомым, который мог организовать мой побег в развернувшемся внутри города хаосе. Конечно, можно было попытаться свалить в сторону порта, но если бы мне даже удалось отыскать хоть какую-то плохонькую лодку, то как далеко я смогу уплыть, вообще не имея представления об окрестных водах? Сомневаюсь даже, что моё судёнышко просто не опрокинет ветер или особенно высокая волна, которая решит разбиться об борт. Умирать же в холодных водах уж очень для меня не предпочтительно. Проще погибнуть в схватке от смертельного ранения, чем умирать, раскачиваясь при этом на волнах и чувствуя, как сковываются мышцы от холодной воды.

Я шагнул внутрь лавки и сильно зажмурился, позволяя глазам привыкнуть к полутьме внутри здания. Сразу же было заметно, что внутри прошло уж точно несколько Мамаев, полностью разбросав по сторонам то множество товаров, что хранились внутри лавки дварфа. Среди вещей валялась уже и парочка тел, пронзённых сразу в нескольких местах калёнными болтами, украшающими своими красными оперениями лежащие тел.

Пред мной оказался мужчина, пытающийся перебраться через прилавок и на доброго человека он вовсе не смахивал. Схватив его за одежду, я с силой рванул его назад. Человек упал на пол лицом и сверху его жизнь довершил удар булавы, взорвавший черепушку грабителя осколками мозгов. Через несколько мгновений рядом со мной оказался человек, замахнувшийся на меня серпом. Оружие это было откровенно плохое, но даже так подставляться под удар просто не хотелось. Этот нападавший был слишком худосочным, а потому мне удалось перехватить его удар. Схватив мужика за запястье, я ответно ударил его по ноге. Толстая бедренная кость хрустнула под тяжестью булавы. Нападавший начал падать на спину, но я бил и бил, заставляя превращать его скелет в сплошную костную пыль. Подле мёртвого крестьянина лежал залатанный в нескольких местах мешок, который наполовину был наполнен добытым в лавке барахлом.

Тут же над ухом свистнуло что-то тяжёлое и смертоносное, чиркнувшее по самому виску. Я упал на колено, рыча от боли и закрывая ладонью кровоточащий висок. Повернувшись, я увидел, что в деревянной стенке одного из стеллажей торчит красное оперение тяжёлого арбалетного болта.

- Таклин, черти бы тебя драли, ты кого стреляешь?! – закричал я, перепрыгивая через небольшой столик, обронённый на бок, надеясь, что столешницу болт не пробьёт.

Оказавшись за небольшим укрытием, где лежал один из мародёров с разрубленным горлом. Не успевшая застыть кровь оказалась слишком скользкой, и я сразу же рухнул на землю, неудачно приложившись о кромку стола. Изображение перед глазами моментально поплыло, но я подсобрался, стараясь полностью скрыть свой силуэт за столешницей.

- Ты кто?! – закричал басовитым голосом дварф, сопровождая свои слова скрипом натягиваемых плеч арбалета.