В тот же день мне доставили обсидиановый череп из камнетёсной мастерской.

Я смотрел телевизор, параллёльно работая с ним. Полость в артефакте была сделана достаточно большой, чтобы в неё уместились радиомаячок с большим радиусом действия и фрактальная бомба. Установку я, естественно, доверить никому, кроме себя, не мог, так что пришлось возиться самому. Кроме того, чтобы обмануть аль-гулей, способных чуять магию, я поместил в череп крошечный кусочек осколка Чёрного Сердца, для чего сгонял в Сокровищницу. Закончив приготовления, я отправил череп в сейф. Осталось немного подождать, и можно будет приступать к операции, которая сделает меня ещё более популярным в империи. И, кроме того, сыграет на руку моей будущей религиозной пиар-кампании.

Сейчас же меня интересовали две вещи: есть ли в замке предатель, работающий на красных, и как достать Туманского.

С первым было пока напряжённо — в том смысле, что агент, если он существовал, действовал крайне аккуратно. Слежка велась за всеми обитателями замка, но откуда мне было знать, что засланного казачка нет среди тех, кто её осуществляют? Я подумывал о провокации, чтобы выявить предателя, но пока не мог сообразить, как это сделать. Чем выманить красного агента? Хотя кое-какие мысли имелись. Например, устроить обширную кампанию против пропагандистов. Но её организация требовала времени. Я поручил Антону договориться с главным телеканалом о большом интервью — тем более, его представители давно просили о нём. Вот на нём и можно будет выступить с резкой критикой коммунизма. Благо, теперь я был сотрудником Тайной Канцелярии и мог говорить об этом.

Ещё через два дня меня посетил отец Адриан. Очень довольный тем, как обернулось дело с даосами.

— Должен сказать, ты превзошёл наши ожидания, сын мой, — проговорил он, когда мы расположились в гостиной за кофе с имбирным печеньем. — Архиерей и прочие столпы церкви в полном восторге. Меня уполномочили передать тебе наше удовольствие от сотрудничества. Даосизм потерял практически все позиции, храмы громят, монахов и священников закидывают на улицах тухлыми яйцами. Заведено уголовное дело на приход Ливея.

— Я рад, что смог вам угодить, — ответил я. — Надеюсь, церковь не станет вмешиваться в дела моего прихода, как и договаривались.

— Можешь быть спокоен. Всё в силе. Само собой. Не знаю, зачем тебе это нужно, но ты получил, что хотел. Но вернёмся к блестящей операции, которую ты провёл. Есть один вопрос.

— Догадываюсь, какой.

— Насчёт сына барона Френкеля. Его действительно похитили даосы?

— Полагаю, что да.

— Полагаешь?

— Лучше всего положиться на выводы следствия. Не находите?

Священник усмехнулся.

— Ладно, как скажешь. Главное, чтобы со временем из-за его смерти не появились проблемы.

— Никаких проблем не будет. Концы не найдут.

При этих словах мне вспомнилась Даша Беркутова. И сама Беркутова. Я, конечно, гримировался, но они видели меня множество раз и были вхожи в светские круги, хоть и не принадлежали дворянскому сословию. А значит, я мог однажды с ними встретиться. Узнают ли они меня? Особенно беспокоила в этом смысле девушка. Влюблённость делает людей чересчур внимательными.

— Я рад это слышать, — кивнул отец Адриан. — Если что, надеюсь, ты решишь вопросы.

— Не сомневайтесь. Церковь отношения к смерти Френкеля иметь не будет в любом случае.

— Это то, что я хотел от тебя услышать. Барон — один из самых преданных прихожан, и ссориться с ним нам не хотелось бы. Он довольно влиятельный человек.

— Мне с ним проблемы тоже ни к чему.

— Вот и хорошо.

Мы поговорили ещё с полчаса о вере и церковных делах прихода, будущем бизнесе, а затем священник уехал.

В течение недели я занимался поиском подходов к Туманскому, а также убеждал начальника Канцелярии, что разработка Неклюдова идёт полным ходом. Голицын проявлял нетерпение. В первую очередь, потому что ему нечего было доложить наверх. Становилось ясно, что нужно ускоряться, но это шло вразрез с моими планами.

Антон договорился о встрече с журналистом с телеканала, так что в субботу после школьных занятий я принимал у себя в замке высокую девушку в деловом костюме, которая буквально закидала меня вопросами о самых разных сферах жизни. Её интересовало буквально всё. Отвечал я обстоятельно, на провокации не поддавался. Ждал вопроса о своей деятельности на посту в Тайной Канцелярии. Наконец, Алёна (так её звали) завела речь и об этом:

— Не так давно Его Величество назначил вас в Тайную Канцелярию, — сказала она, попив воды и переложив листки с записанными вопросами. — В связи с чем это произошло?

— Полагаю, с тем, что государству и подобным структурам нужны преданные стране люди, — ответил я. — Неравнодушные к тому, что происходит в империи, и готовые сражаться за её безопасность — не только внешнюю, но и внутреннюю.

— Свои способности на первом поприще вы доказали. Весь город пользуется нововведениями, которые вы придумали, господин маркиз. А что насчёт успехов на втором поле?

— О них не говорят общественности, — ответил я. — Канцелярия ведь тайная.

Девушка понимающе улыбнулась.

— И всё же, расскажите, какие опасности существуют в империи. Хотя без деталей. Чтобы граждане знали, когда проявить бдительность.

— Что ж, думаю, это можно. На мой личный взгляд, одной из главных проблем сейчас является деятельность коммунистических агентов. В империи их развелось довольно много, они проникают в различные сферы и баламутят народ, распространяя дикие и лживые идеи.

— Какие, например? — быстро спросила Алёна.

— Я не стану их озвучивать. Достаточно и того, что они сами активно это делают.

— Насколько опасна так называемая красная зараза для наших устоев?

— К сожалению, находятся люди, которые поддаются такой пропаганде. Но мы приложим все усилия, чтобы искоренить её. В данный момент мне как раз поручено разработать ряд мер по выявлению и нейтрализации красных агентов. И уверяю, что они будут успешными.

— О, в этом я лично не сомневаюсь! — улыбнулась журналистка. — Вы, господин маркиз, доказали жителям империи, что умеете добиваться результатов, за что бы ни брались. Полагаю, мы можем быть спокойны насчёт коммунистов. Если вы говорите, что скоро их не станет, значит, так и будет.

— Спасибо за доверие, — ответил я скромно. — Надеюсь, не подведу.

Затем мы перешли к другим вопросам, интервью длилось ещё долго, но главное было сказано. Лишь бы при монтаже этот кусок диалога не вырезали.

Своего начальника я заранее предупредил о том, что собираюсь провернуть. Выслушав меня, он согласился, что идея неплоха.

— Нужно провести несколько громких облав, — сказал я. — Показательных. Чтобы красные убедились, что за них действительно взялись. Чистки в профсоюзах устроить.

— Это чревато забастовками. А они — остановкой производств.

— Тут главное шумиху создать. Арестов может быть и немного. А что касается забастовок, то возмущаться сильно владельцы заводов и прочего не станут, если издать приказ о содействии и противодействии пособничеству распространению красной пропаганды.

— Смолчать-то, может, владельцы заводов и смолчат, но недовольство останется.

— Значит, нужно договориться с главами гильдий о том, чтобы забастовок не было. Уверен, им социалисты тоже не нужны в своих рядах.

— Как сказать. Впрочем, я поручу это организовать. Может, что-то и выйдет.

Через пять дней вышло моё интервью. А след за ним начались облавы, допросы и чистки в рядах рабочих. Показухи было больше, чем результатов, забастовок не последовало. Как я и думал, страх оказаться на подозрении опричников оказался сильнее веры в идеи о светлом будущем. Будущее-то оно где, а в тюрьму сесть можно уже сейчас. Маловато поработали красные, чтобы появились герои, готовые бросаться в жернова истории, так сказать.

Почти неделю продолжались облавы, прежде чем ко мне явились Свечкин и Марта и доложили, что один человек в замке начал вести себя подозрительно.