После отцовской речи Марта, исполнявшая на церемонии роль матери, надела на меня миртовый венок – символ невесты.

Финалом помолвки стал торжественный ужин с добрыми пожеланиями гостей. Иные из приглашённых, успев прилично приложиться к вину и элю, стали осыпать нас двусмысленными шуточками на тему первой брачной ночи. Я краснела, а Шон недовольно хмурился. Марта, заметив это, шепнула нам, что это в духе старинных брачных обычаев, и следует принять такие речи, как должное. Наконец, довольные гости отужинали и с весёлыми песнями да прибаутками стали расходиться по домам. - Ну, мэтр Портер, вы довольны? - лукаво спросила я жениха по окончании торжества. - Теперь сударь уверен, что невеста не сбежит от него? - Попробовала бы она! - улыбнулся в ответ мой, теперь уже официальный, суженый. - Такую я бы отыскал на самом краю света!

Спустя неделю после обручения, накануне вечерних сумерек, Шон явился в наш дом. По его лицу я поняла, что он явно чем-то озабочен. - Лира, - обратился он ко мне. - Ты не поверишь! Я только что от бургомистра. К нему пришло письмо. Слухи о нашей больнице стали всё чаще доходить до двора самого короля! И к нам с визитом едет сам первый министр Его Величества! Его будет сопровождать архиепископ...

- Разве же это плохо, Шон? – спросила я жениха. – Думаю, первые лица двора оценят наши труды не хуже городских властей и окрестной знати. Разве мы затеяли нечто недостойное? Отчего я вижу в глазах твоих тревогу?

- Ах, Лира, плохо ты знаешь сильных мира сего, - махнул в ответ рукой мой жених. – не приведи господь, не угодим мы приёмом столь знатным особам. Что тогда они доложат Его Величеству? Что скажет его святейшество архиепископ? Его слово тоже многого значит… Будем надеяться, что плоды столь долгих трудов не рухнут прахом!

- Не тревожься, милый, - сказала я. – Будем верить, что все обойдется. Когда же нам ждать визита важных гостей?

- Очень скоро, дорогая. Как бы я хотел, чтобы ты оказалась права!

Через день к бургомистру прибыл гонец с известием, что кортеж первого министра со свитой завтра прибудет в город…

Наутро я встала ни свет ни заря. Нужно было подготовиться к торжественной встрече. Шон уже был в госпитале. Он деловито перемещался по больнице, давая указания по наведению порядка и подготовке больных. Вскоре внутренние покои лечебницы сияли от наведённого лоска. Убедившись, что сделали все, что смогли, мы с Шоном в его экипаже направились к городским воротам. Вельможные особы должны были прибыть с минуты на минуту.

К этому времени у въезда собралась огромная толпа зевак, прослышавших о прибытии столь высоких гостей. Люди разных возрастов, от детей до стариков, пришли сюда, чтобы увидеть и выразить своё почтение первым вельможам королевства.

Здесь были представители всех слоёв населения: богатые купцы и ремесленники, бедные рабочие и крестьяне. Все они нарядились в свои лучшие одежды, выражая особое уважение к гостям. Женщины украсили волосы цветами и лентами, а мужчины надели яркие камзолы и шляпы.

Эмоции и разговоры горожан сильно разнились. Кто-то тихо переговаривался между собой, обсуждая последние новости и слухи, а кто громко смеялся и шутил, пытаясь поднять настроение окружающим. Одни были полны надежды на то, что визит высоких гостей принесёт городу благополучие и процветание, другие опасались, что сановники могут ненароком потребовать новых даней в казну и лишить их последних средств к существованию. Но все были едины в том, что их город заслуживает уважения и признания, поэтому были готовы сделать всё, чтобы сановники увидели это.

С приближением процессии голоса стали затихать, и внимание сосредоточилось на дороге, ведущей к городским воротам. Вскоре показался кортеж: процессию возглавляла пышная карета первого министра, за ним тянулась его свита. Далее ехал экипаж архиепископа с церковными гербами на дверцах. Кавалькада сопровождалась окрестными музыкантами и танцорами, которые слетелись в надежде на богатую поживу. Горожане приветствовали вереницу экипажей радостными криками и аплодисментами, всячески выражая свою преданность и любовь к светским и духовным властям.

- Боже мой, наверное, сам Спаситель входил в Иерусалим с меньшими почестями, - иронично шепнул мне на ухо Шон, пристально следивший за процессией. Я мысленно поблагодарила судьбу за то, что моим избранником оказался не фанатик веры, а мыслящий человек со здравой долей сарказма.

Въехав на территорию города, кортеж остановился. Первыми его торжественно приветствовали бургомистр, члены правления и начальники стражников. С надлежащими церемониями они сняли шляпы и раскланялись. Их примеру последовали люди из простонародья. После приличествующих речей процессия прямиком направилась к цели их визита - в нашу лечебницу.

По улицам двигалось невиданное шествие. Событие было из ряда вон выходящим - городу давно не приходилось принимать персон столь высокого ранга. Карета первого министра, украшенная гербами и флагами, символизировала власть и могущество королевского двора. Внутри кареты восседал сам первый министр и его ближайшие помощники. Из окон экипажа они внимательно оглядывали город, о котором прежде им вряд ли доводилось многое слышать. За каретой первого министра следовали всадники в ярких доспехах и с развевающимися знамёнами, придавая процессии торжественности и величия.

Карета архиепископа выглядела даже роскошней экипажа первого министра. Она была украшена золотом и самоцветными камнями, обита дорогими тканями. Архиепископ ехал по городу, и, приоткрыв дверцу, благословлял жителей и бросал милостыню в толпы сгрудившихся на пути бедняков.

Сопровождавшие кортеж музыканты и певцы играли на своих инструментах во всю мощь, создавая праздничную атмосферу. Жители, не успевшие встретить процессию у ворот, стояли вдоль дороги, низко кланяясь высокопоставленным особам.

Наконец, вся эта шумная вереница достигла стен госпиталя. В воротах гостей уже встречали наши доктора в сопровождении монахинь.

Первым в больницу, как и следовало по этикету, провели королевского министра. Премьер лорд Джеффри де Варневиль был деятелем, слава о котором, как о человеке большой учёности, долетела до самых дальних уголков королевства. Это был мужчина в расцвете лет, высокого роста, с благородной осанкой и проницательным взглядом. Он обладал безупречными манерами и мог искусно рассуждать на любые темы, от политики и экономики до искусства и философии.

- Так, значит, это и есть то богоугодное заведение, о котором наслышаны даже во дворе самого Его Величества? Похвальное начинание, достойное добрых христиан. Мы сочли своим долгом воочию увидеть этот приют. Кто же явился его вдохновителем, и кому обязаны мы своим посещением?

К министру почтительно приблизился Фред, как старший в больнице. Он отвесил подобающий поклон и с гордостью ответил:

- Да будет известно высокородному лорду, что заслуга в создании нашего общего детища принадлежит моему наставнику, доктору Шону Портеру. Мы же - его скромные ученики, приставленные к госпиталю местными властями.

Шон поспешил представиться визитёрам лично.

- Действительно, идея принадлежит мне, - сообщил он, почтительно поклонившись. - Но без покровительства здешних властей в лице нашего славного главы города мы бы не справились со столь высокой миссией.

Шон поистине был дипломатом от Бога. Услышав эти речи, бургомистр расплылся в довольной улыбке и бросился с поклонами к вельможе.

В беседу вмешался стоявший по правую руку от премьера архиепископ Кентерберийский. Духовный глава Англии был одним из самых влиятельных людей в королевстве. Внешность архиепископа соответствовала его высокому положению. Его одеяния - мантия, паллий и митра привлекали внимание искуснейшим пошивом и сверкающими драгоценными украшениями. Торжественный образ дополняли кольцо, посох и крест - символы власти и служения.

Пастырь вёл себя максимально торжественно и пафосно. Учитывая мой опыт общения с духовенством, я с недоверием отнеслась к нему.