Бургомистр восседал в высоком резном кресле, обитом дорогим бархатом, стоявшем на алой ковровой дорожке. Это был пожилой человек тучного телосложения с седыми волосами и средней длины бородой, в богатых одеждах и с тяжёлой золотой цепью на груди, придававшими ему солидный вид. Взгляд его был суров, а речь - спокойной и рассудительной. Слова чиновник произносил медленно и чётко, словно стараясь яснее донести свои мысли. Не ответив на наши поклоны, он произнёс:

- Оружейник Джон Лидс и ты, девица Лира Лидс! Как мне известно, прибыли вы в город из владений барона Готфрида де Роса, подданными которого являлись. Вчера я получил письмо от настоятеля прихода того округа, преподобного отца Стефана. Не догадываешься ли ты, мастер, о чем говорится в письме?

- Как могу я прочесть мысли святого отца? – кузнец, отвечая, не выразил ни тени испуга. – Коли пишет, так, значит, нужда какая есть. Дело ваше господское, вам виднее будет.

«Проклятый святоша! – промелькнуло у меня в голове. – Я и думать о нём забыла, а старый чёрт и тут нас отыскал. Верно предупреждал меня граф о том, что беды ещё будут…». Не успела додумать мысль, как глава города заговорил вновь:

- Так-таки и не знаешь? Я же, прочтя письмо, составил мнение о том, что интерес отца Стефана к вашим персонам не пустой. И ты должен лучше всех об этом ведать. Вот что мне излагает его преподобие.

Чиновник взял в руки лист бумаги и стал неторопливо читать послание:

«Его высокородию, достославному Остину Финчу, смиренный слуга божий, настоятель прихода из округа Вуттон, отец Стефан, приносит своё почтение.

Да будет вам известно, что спешу уведомить я о делах нечестивых, кои до сих пор от глаз властей утаены были. Как до меня дошло, в городе вашем ныне пребывает на жительстве бывший виллан барона де Роса, кузнец по прозванью Джон Лидс и незамужняя дочь его. Спешу довести до вашего сведения, что люди эти не есть добрые христиане, а по сути своей приспешники дьяволовы. Будучи на жительстве в деревне, занимались они чародейскими промыслами. Дочка кузнеца колдовскими зельями невежественный народ врачевала, а сам он орудия бесовские мастерил на радость князю тьмы. Чарами своими да нечестивыми дарами затмил Лидс разум самому барону нашему, что по неведению во грех покровительства ереси впал.

Заслуживают Джон сей и дочь его быть исторгнутыми из лона церкви, о чём я и отписал самоличному его высокопреосвященству кардиналу. Думалось мне, как сбежали они, подобно татям, из краёв наших, что сгинули в дороге по грехам своим. Ныне же из верных уст узнал, что в городе вашем достославном они обретаются и по-прежнему свои беззакония творят.

А посему словом пастыря прошу вас учинить за преступным семейством неусыпный надзор, вплоть до предания упомянутых нечестивцев на суд нашей святой матери церкви. Аминь».

Бургомистр закончил чтение и прищурился.

- Как вижу, вести эти не застали вас врасплох. Ничуть вы не удивлены речами святого отца, и посему могу сделать вывод, что грехи, упомянутые в письме, за вами водятся. Что скажешь на это, Лидс?

- То и отвечу, ваше высокородие, что худая молва летит впереди орла, а добрые слухи ползут не быстрей улитки, - спокойно и выдержанно отвечал кузнец. – Таить не буду, отец Стефан успел нам в этой жизни немало зла причинить. Да то у нас с ним давние счёты. А касательно дурного умысла – нет его у меня и не было. Барону де Росу я помог не силой бесовской, а едино своим искусством. Смастерил я кресло для облегчения участи раненого нашего господина, чем и милостью его был награждён. А что касаемо моих нынешних дел, так живу я по заветам христианским. Честно работаю, налоги исправно плачу. В гильдии ни в одном проступке замечен не был, извольте у нашего старосты справиться.

- А может ли кто ещё ручаться за тебя, помимо старейшины вашего? – с оттенком сомнения вопросил чиновник.

- Есть такие люди! – неожиданно для себя воскликнула я, вмешиваясь в разговор. – Прошу прощения вашего высокородия, но мой дочерний долг - отстоять доброе имя отца и доказать свою невиновность. А потому прошу вас расспросить тех, кто подтвердит наши добрые деяния. Во-первых, извольте справиться у королевского нотариуса Чарльза Хаксли, почтенного здешнего жителя. По его милости были мы с отцом гостями в их доме, и он, уверена, поручится за нас. О целительских делах моих вам поведает бакалавр медицины Шон Портер, личный лекарь графа де Богуна. Человек он во врачебном деле искусный, так что солгать или ошибиться не может. Ежедневно мы с ним страждущих принимаем, и он свидетель тому, что никаких колдовских дел за мной нет, а только лишь знания от святых отцов. Да и сам его сиятельство граф, владетель земель здешних, обещал меня не оставить покровительством на будущее. Так что, уверена, и он самолично доброе слово за нас замолвит.

- Хоть и не к лицу юной деве без позволения влезать в разговоры старших, но я тебя услышал, Лира Лидс, - ответил Финч на мою эмоциональную речь. – Я непременно поговорю с названными тобою особами. Долг христианина велит мне прислушиваться к мнению святых служителей церкви. Но, согласно своей должности, не к лицу мне и творить суд да расправу по одним наветам. Однако запомните: за вами пристально надзирать отныне буду, и малейший слух, что подтвердит слова о колдовстве и богохульстве, поводом станет для более пристального разбирательства. На этом пока всё. Можете отправляться восвояси.

- Эх, дочка, пришла беда – отворяй ворота, - тяжело вздохнул кузнец, когда мы вышли за стены ратуши. – Не чаял я, что козни отца Стефана и в здешнем городе настигнут нас. Что же нам делать? Опять срываться с обжитого места и бежать неведомо куда? Остаток дней провести, как бродяги, скитаясь по всему королевству? Да разве от слуг церкви сбежишь? Везде у них глаза да уши…

- Погоди, батюшка, не стоит думать о побеге. Ты сам говоришь, это не выход, - я прижала к щеке мозолистую отцовскую ладонь, пытаясь успокоить. – Уверена, нас не оставят в беде наши новые покровители. Дай время…

Когда мы вернулись домой, я увидела, что нас с нетерпением поджидал Шон Портер. Он кинулся к нам с радостным возгласом и, заметно волнуясь, проговорил:

- Хвала святой Агате, вы целы и невредимы! Дядюшка Джон, Лира! Подмастерья сообщили мне, что вас внезапно вызвали на аудиенцию к бургомистру нашему. Что стряслось? В чём вы провинились?

Мой новый соратник и впрямь был серьёзно озабочен.

- Пройдёмте ко мне в комнату, мэтр Портер, я расскажу вам всю правду…

Оставшись наедине, задёрнула шторы в своей комнате. Не хотелось, чтобы проницательный доктор прочел красноречивые эмоции на моём лице. В последние дни я всё чаще замечала, что он пристально всматривается в меня во время наших рабочих будней. Как будто хочет высказать что-то потаённое из глубины своей души, но не решается.

- Мэтр Портер, вы волновались не зря, - начала я свою речь. - Вызывали нас в ратушу не за добрыми вестями. Видите ли, священник того прихода, из которого мы родом, отправил донос, в котором оклеветал нас перед здешним бургомистром. Пока он не принял никаких мер. Но одному Богу известно, чем это нам может грозить...

- Донос? - изумлённо повторил доктор. - В чём же вы провинились пред этим настоятелем? Если совесть ваша и достопочтенного Лидса чиста, страшиться нечего. Донос - это ещё не повод для суда.

- Видите ли, мой добрый друг, - я не сразу нашла нужные слова. - Да, мэтр Портер, позвольте мне называть вас своим другом! Дело в том, что, когда мы проживали в деревне, я так же, как и ныне в городе, врачевала тамошних жителей. Ранее нуждающимся рвал зубы мой отец, и мне было тяжело наблюдать, какими варварскими приёмами он пользуется и как тяжелы страдания больных. Как вам известно, я узнала тайны медицинской науки от сведущего странствующего монаха... Произнеся эту заученную ложь, я почувствовала, как смешалась и покраснела. Шон не перебивал меня, но при последних словах слегка нахмурился.