- Понимаю вас, падре, очень хорошо понимаю. Экономкой, значит? – переспросила я с непритворным сарказмом. - Это, получается, как в народе говорят: «День кухаркою, а ночь сударкою?». Нет, оставьте даже мысль об этом! Пред истинным клянусь: ноги моей в доме вашем не будет! А ежели и дальше будете домогаться, то, видит Бог, расскажу всё батюшке, а он барону нашему на вас пожалуется. Его милость человек справедливый, не оставит без защиты бедную сироту!

- Значит, ты так, дочь моя? Не жаждешь покаяния? – священник полностью оставил свой напускной добродушный тон и стал говорить с открытым гневом. – На покровительство господина вашего надеетесь? А знаешь ли ты, неразумная девица, что и над мирской властью есть высшая сила, духовная? Власть королей, она земная, и не раз короны с их голов падали. Папа же Римский - наместник самого Святого Петра, и власть его незыблема. Коль упорствуешь ты во прегрешениях своих, нынче же отпишу самому кардиналу о происках нечистого, ибо сам лицезрел их ныне! Высокий Рим не признает заступничества светской власти. Барон Готфрид де Рос такой же раб Божий, как и все христиане, и подчиняться папскому престолу – его долг! Колдовством своим проклятым затмили вы разум его милости, но, дай только время, его преосвященство кардинал самолично разберётся и с еретиками, и с их покровителями! Не захотела идти под покров своего духовника – отправишься на костёр, как и следует ведьме!

Я решила ничего не отвечать, дабы не вызывать новых поводов для обвинений. Священник, закончив свою гневную проповедь, воздел ввысь бронзовое распятие и яростно потряс им, как бы призывая к себе в помощь высшие силы. После чего развернулся и торопливо прошёл к своей коляске, не проронив больше ни слова.

Поздним вечером из поездки вернулся отец. Я с нетерпением ждала его приезда, переживая о том, насколько успешно прошёл его визит к барону, и с целью рассказать о новых нападках отца Стефана. Когда отец въехал во двор на своей телеге, я заметила, что кресла в ней не было. Я торопливо кинулась к отцу и порывисто обняла. Его лицо сияло неподдельной радостью. Кузнец благословил меня и велел ждать его в доме, пока он распряжет кобылу.

Войдя в дом и сняв сапоги, отец первым делом подошёл к висевшему на стене распятию и с благоговением перекрестился. Потом повернулся ко мне и стал рассказывать.

- Ну, дочка, хвала Всевышнему, удалась наша затея! По дороге к его милости, сказать правду, напугался я малость. Повстречался мне на пути королевский констебль со стражниками, да и давай расспрашивать о кресле, что в телеге лежало. Что, мол, за вещь такая, да не краденая ли. Я уж боялся, как бы, неровен час, в темницу не угодить. С королевскими чинами простому народу шутки плохи. Да милостью Божией отпустили они меня с миром. Прибыл я, значит, в баронский замок. Его милость встретил меня благосклонно, дару моему немало удивлялся, но соизволил кресло-то наше испробовать. И по комнатам ездил, и во двор приказал слугам выкатить. И все домашние его собрались, семья, да челядь, да дивились долго чуду такому. Охали да ахали, мол, отродясь такого не видывали. Без хвастовства скажу: уж больно доволен наш милостивый господин моими трудами остался. «Ты, говорит, Лидс, мастер от Бога». И не поверишь, чем наградить-то меня изволил! Обещался полностью покрыть мне расходы для вступления в городскую гильдию оружейников. Вот уж не чаял, не гадал! Самому бы мне ввек таких средств не скопить. Мастера-то из гильдии, они ревностно свои интересы берегут, нищебродов в свой круг нипочём не допустят. Так что его милость и деньги за меня внесёт, и бумагу подобающую в гильдии обещался справить да мне на дом прислать с гонцом. Так что теперь я полноправный ремесленник, а не кустарь деревенский. Ты хоть подумай, Лира, что это нам сулит! И заказы от дворянства я теперь на законных правах принимать смогу, и платить мне втридорога, как мастеру гильдии, заказчики будут! Что же ты не радуешься, голубка моя? Печаль в глазах твоих вижу. Иль приключилось что недоброе, покуда я в дороге был?

- Конечно, я рада за тебя, батюшка. Оценил барон наши труды, а уж о гильдии-то весть самая добрая, чего и ожидать я не смела, - ответила я кузнецу, который озабоченно вглядывался в моё лицо. – Да только вот, прав ты, другая напасть пришла в наш дом. Наведался к нам нынче нежданно-негаданно отец Стефан. Приказал конюшню нашу ему показать, да всё осмотрел тщательно. И говорит, что, мол, с помощью дьявольской мы с тобой больных лечим. Да пригрозился самому кардиналу отписать, и на суд духовный нас с тобой представить. А на барона, говорит, не надейтесь, и на него, дескать, Великий Рим найдёт управу. Сам знаешь, настоятель наш слов на ветер не бросает. А пронюхай об этом святая инквизиция – уж точно нас никто не спасёт, люди мы маленькие, и не таких персон обвиняли в колдовстве да казнили. И вот о чем я думаю, отец. Видно, и вправду судьба так складывается, что не зря ты место в гильдии получил. Бежать нам отсюда надо. Оставить всё и бежать в город подобру-поздорову. А иначе…

- Бежать?!! – изумлённо воскликнул кузнец и аж присел от неожиданности…

Моё предложение о побеге всерьёз озадачило отца, хотя я поняла, что интуиция умудрённого жизнью человека подсказывает ему, что мои слова резонны.

- Дело-то это непростое, дочка, - он устало вздохнул. – Мы же не бродячие нищие странники, чтобы так вот взять, да и уйти с насиженного места. Дозволение старосты надобно просить, за землю все долги внести, да хозяйство своё преемнику передать. Эх, уж не думал, не гадал, что на склоне лет придётся покинуть родную сторонушку, словно тать или вор какой. Горько мне могилы почивших предков оставлять. Испокон веку в здешних краях семейство наше проживало, крепко корни пустило. Обдумать это дело надо хорошенько, Лира. Давай, помолившись на сон грядущий, почивать уляжемся, а утро вечера мудренее.

Мне долго не спалось. В мыслях я обдумывала наше предстоящее переселение. Особых преград, согласно местным законам, для нас не было. Семейство отца издавна относилось к сословию вилланов, которые, как я знала из истории, находились в поземельной зависимости от сеньоров. Подчиняясь своему феодалу, они, тем не менее, не были настолько бесправны, как сословие сервов, которые фактически являлись крепостными рабами, и воля их была весьма ограничена. Вилланы же, подобные нам, обладали признаками лично свободных людей. То есть могли переселяться в другие поместья, уходить в город, выступать законными свидетелями в суде. Это прекрасно, значит, исполнив нужные формальности, мы всё же сможем покинуть наш приход, где за нами зорко бдит око недоброго настоятеля. Я стала рисовать себе варианты будущего отъезда, и незаметно забылась сном.

Наутро в доме нашем произошло нечто, что подтолкнуло отца принять незамедлительное решение. Ещё не так высоко поднялось солнце, как мы услышали, что кто-то стучится в наши ворота. Уж не отца ли Стефана опять чёрт принёс? Но, оказалось, к нам пожаловал совсем другой гость, хотя и тоже духовного звания.

Когда мы открыли, к своему облегчению я увидела, что на этот раз нас посетил тот самый молодой церковный служка, брат Уильям, который прежде предупреждал кузнеца о визите отца Стефана.

Юноша почтительно поклонился хозяину, отвечая на его приветствия.

- Я, достопочтенный Лидс, вновь с дурной вестью в дом ваш явился, - заговорил служка с видимым волнением. – Помнится, сказывал я вам, как разгневан был наш преподобный отец на ваше семейство. А вчера, так и вовсе пришлось мне свидетелем его гнева самолично быть. По должности своей у святого отца я роль писаря исполняю. Все бумаги, церковные и светские, по его наставлениям составляю. Явился он вчера в обитель свою в гневе великом. Велел мне тут же браться за перо, да письмо мне продиктовал. А письмо-то к самому кардиналу! И пишет в нём отец Стефан о вещах для вас, Джон Лидс, страшных. Дескать, благодаря неусыпному духовному рвению настоятеля, обнаружил он в приходе нашем козни дьявольские, которые местный кузнец чинит с дочерью своей, ведьмой. Вас в этом письме богохульными словами называет, да о промысле вашем безбожном кардиналу рапортует. Писал ещё и о том, что, дескать, кузнец колдовством либо зельями дурманящими, затмил разум господину своему, барону Готфриду, и тот бесовскому промыслу преград не чинит, а кузнеца-безбожника покровительством жалует. И просит отец Стефан кардинала как можно скорее предать кузнеца в руки святой инквизиции, а имущество его в пользу церкви отписать. И с бароном, мол, духовной власти разобраться надо, ибо не дело господину грехи слуг своих, которые в ереси погрязли, покрывать. И отправил преподобный отец наш на рассвете письмо это с гонцом к его высокопреосвященству. Да простит Господь, ежели согрешил я пред святым отцом, вас упредив. Но, как служитель божий, не могу о судьбе вашей не радеть – всегда вы добрым сыном церкви были. Так что, почтенный Лидс, вам теперь решать, как беды миновать, а я уж ничем помочь вам более не могу…