Первым нашёлся Арнольд, который встал и отвесил главе стражников церемонный поклон.

- Да будет известно доблестному воину, что мы – мирные странники. Во славу Божию обходим земли окрестные, да воспеваем подвиги великих рыцарей да доброго нашего короля Генриха, храни его Всевышний. Господа дворяне изволят нас под свои очи допускать с песнями и балладами. Сам же я, хоть и обедневшего, да дворянского рода буду, а прозываюсь Арнольдом из семейства Нассау, и грамоту о своём происхождении всегда при себе ношу. Эти же люди – мои товарищи по ремеслу, да наши спутники, что в город идут по житейским делам. О разбойниках мы сроду не слыхивали, и ничем свою честь не запятнали.

Констебль выслушал его и посмотрел на моего отца.

- Э, мужик, а тебя я недавно где-то видел, запомнилась мне твоя физиономия. Кто таков будешь, отвечай?

Кузнец поднялся со стула и поспешил тоже поклониться стражу порядка.

- Верно говорите, ваше превосходительство, виделись мы. Вёз я из деревни товар свой к господину барону Готфриду, а вы изволили меня на пути встретить. Сам я из деревни его милости, верноподданный де Росов, род наш издавна в его землях живёт.

- К барону Готфриду? – удивлённо поднял бровь констебль. – Но тут не владения барона, как тебя занесло в эти края? Куда путь держишь?

- В город я иду, господин констебль, да дочка моя со мной. Изволил меня наш добрый барон почтить своей милостью, определил меня в гильдию городских оружейников. И бумага у меня соответствующая имеется, извольте взглянуть, - кузнец достал из поясной сумки лист пергамента с печатью и протянул стражнику.

Констебль внимательно изучил написанное, и, помедлив, вернул бумагу отцу.

- Что ж, я хорошо запомнил твоё имя, Джон Лидс. Где-то я его как будто слыхивал…Ну, гляди, прознаю что худое про тебя – добра не жди. Что-то мне уж больно подозрительна твоя персона, неспроста ты мне на пути то и дело попадаешься…

Ещё раз оглядев помещение и гостей, начальник дал знак своей страже, и они последовали прочь за ним. Трактирщик облегчённо вздохнул и перекрестился, публика тоже успокоилась и вернулась к столам.

Мы с отцом переглянулись, ничего не сказав своим спутникам. Музыканты тоже не жаждали затягивать трапезу в таверне. Наскоро доев остывшие блюда, мы расплатились с хозяином и двинулись подальше от этого места…

Эта ночь застала нас в чащобе леса, сквозь который, волей-неволей, нам пришлось переходить, чтобы добраться до цели кратчайшим путём. Вечерний лес в этих краях представлял собой удивительное зрелище. Звуки природы наполняли воздух: пение птиц, шелест листьев, треск веток и журчание прохладных лесных ручейков – всё это будило во мне неизведанные ранее чувства и мысли. Лес казался сказочным царством, наполненным тайной и волшебством.

Стволы высоких, могучих деревьев были покрыты мхом и лишайниками. Ветви переплетались, образуя густые кроны, пряча землю от лунных лучей. Дневные животные и птицы затихли, уступив место обитателям тьмы. Светлячки зажгли свои маленькие огоньки, освещая тропинки и поляны. В кустах и траве шуршали какие-то мелкие зверьки, видимо, выискивая себе пищу.

Воздух становился всё прохладнее и свежее, напоминая о приближении полуночи.

Устроившись на ночлег, мы со спутниками постарались расположиться подальше от деревьев, в небольшой прогалине, чтобы безопасно развести костёр. Арнольд и его товарищ Эдуард, мастер лютни, оказались весьма проворными и толковыми ребятами. Они ловко наломали сучьев, накидали нам травы для лежанок, и все мы уселись у огня. Флейтист Фрэнк вызвался следить за костром, периодически подбрасывая в него хворост и выводя на своём инструменте тихую, печальную мелодию.

Пригревшись у костра, я стала засыпать. Рядом уже храпел богатырским сном отец, утомившись после дорожных приключений. Музыканты тоже улеглись неподалёку, и лишь лесные шорохи да уханье сов нарушали наш покой.

Внезапно меня разбудили громкий хруст ветвей неподалёку и чьё-то хриплое сипенье. Мои спутники тоже встрепенулись, и мы узрели нечто ужасающее. К нам приближался ранее невиданный мною хищник.

Огромный матёрый волк, вышедший из леса на свет нашего костра, отличался от собратьев, которых в прежней жизни мне доводилось видеть в зоопарках и передачах про мир природы. Крупная голова с острыми ушами и мощными челюстями, густая шерсть, покрывавшая огромное мускулистое тело зверя, длинный пушистый хвост придавали грозный вид животному.

Все мы невольно застыли в ужасе. Меня окатил первобытный страх, который веками чувствовали наши предки, сталкиваясь с дикими зверями. Приближаясь к нам, гость из леса устрашающе зарычал. Его глаза горели яростью, а шерсть на спине встала дыбом. Внезапно волк совершил резкий прыжок в нашу сторону.

Первым среагировал Арнольд, который находился ближе всех к чудовищу. Он успел увернуться, затем схватил увесистую палку, которую парни приготовили на всякий случай перед ночёвкой, и метко запустил её в грудь волка. Зверь, взвыв от боли, отскочил назад, но не ушёл.

На помощь к другу пришли отец, Фрэнк и Эдуард. Не сговариваясь, повинуясь древнему инстинкту самозащиты, мужчины схватили сухие ветви, запалили их в огне и стали наступать с импровизированными факелами на хищника, громко крича при этом и стараясь не дать ему приблизиться к нам. Матёрый волк, понимая, что его шансы на победу невелики, решил отступить обратно в лес. Он злобно рыкнул, поджал хвост и скрылся в чащобе.

Мужчины перевели дух. Мне даже не верилось, что опасность миновала.

- Вот это волчара, я такого отродясь не видал! – воскликнул мой отец. – Водятся они и в нашем лесу, да только такого здоровенного ни разу у нас не примечали. Не ошибусь, если скажу, что с телёнка ростом вымахал!

- А это потому, дядюшка Джон, что не волк то вовсе был, - сопя носом, угрюмо проговорил мрачный Фрэнк.

- Ты что несёшь, старина! – рассмеялся Арнольд. – Как же не волк, или глаза тебе твои изменили? Не лев же, право!

- Говорю тебе, не волк. Известно кто. Волколак это. Оборотень в зверином обличье. Есть такие приспешники дьявола, колдуны, что в зверей обращаются. Не только тела, но и души своих жертв пожирают… Я видел, как в его глазах горело адское пламя! Спаси нас, Пресвятая Дева, - парень набожно перекрестился.

- Ну ты и ляпнешь же, Фрэнк! – продолжал спорить скрипач. – Наслушался, что ли, бабкиных сказок? Какой такой волколак, не бывает их вовсе, всё это побасенки тёмного народа.

- А я тебе говорю, что волколак то был! Помяни моё слово, друг Арни, не к добру он приходил. Ждать беды! – продолжал стоять на своём флейтист.

Арнольд молча отмахнулся от него рукой, не желая пререкаться. Мало-помалу все мы пришли в себя, успокоились и постепенно забылись сном до рассвета.

Наутро, перекусив своими припасами и напившись воды из ручья, мы тронулись в путь. До города было ещё не близко. Никто из нас, словно по уговору, не стал вспоминать о страшном событии нынешней ночи. Но на душе у меня было тревожно, да и спутники мои заметно хмурились. И предчувствие нас не обмануло.

Ближе к полудню, на дороге между двумя небольшими деревнями, мы нежданно наткнулись на страшную картину. Похоже, здесь недавно произошло целое побоище. Опрокинутая добротная повозка лежала на обочине, а рядом с ней валялись не то раненые, не то мёртвые люди.

Первым заметил следы побоища Фрэнк, который шёл во главе нашей группы. Он остановился и закричал от ужаса.

Близ экипажа на земле распростерлись двое мужчин и женщина. Одежда их была разорвана, а лица пострадавших - в синяках и кровоподтёках. На теле женщины я никаких видимых повреждений не заметила, похоже, она просто находилась в беспамятстве. Да и мужчины лежали без сознания, но, когда я поспешила к ним и начала осматривать, раненые стали стонать и шевелиться.

- Отец! Парни! – воскликнула я. – Этим людям срочно нужна помощь!

По моей подсказке мужчины перенесли раненых в безопасное место, чуть подальше от дороги, и я спешно стала оказывать им первую помощь. Старательно промыла раны ключевой водой из фляжки, которую мы набрали поутру. Потом достала бутылочку заветной обеззараживающей настойки из своей дорожной сумки и тщательно обработала кровоточащие участки тел. Мой опыт медика подсказал мне, что жизни этих нежданных пациентов ничто не угрожает. Из отцовской сумки я выудила его новую льняную рубаху, из тех вещей, что мы взяли в дорогу, порвала её на широкие ленты и перевязала раны.