-- Пусть она это расскажет экспансивным боеприпасам, на! – выпятился Серёга. – Если она сделана из мяса – а это так – ей пизда!

-- Тем не менее, бдительности не теряйте, -- сказал Олег. -- Бывало, что Хворь ложила в могилы всю группу на выезде.

В конец концов, не зря же на задание отправили сразу две штурмгруппы…

-- После «шаров» мне ваще похрен, на! – ответил Серёга. Артём рассмеялся. Кажется, после свалки в Штабе его тоже не особо пугала перспектива встретиться с Хворью.

Такое шапкозакидательское отношение среди бойцов Олегу не нравилось. Это плохой знак.

Нойманн не хотел давать добро на выстрел термобаром до самого последнего момента.

-- Они в одном помещении! – убеждал его Ярослав. – Это – сказка! Вмазать термобаром – и дело сделано! Их всех разорвёт на куски внутри помещения!

-- Кажется, Ярик, ты забыл главные правила Организации. Незаметность – это главный принцип. Иначе мы бы каждый раз использовали артиллерию в черте города. Или белый фосфор – я бы и сам не прочь укладывать тварей штабелями. Я прекрасно понимаю тебя!

-- Но среди наших может из-за этого быть много потерь! И всё равно мы пошумим! А возможно тварь и вовсе ускользнёт от нас, мы же не терминаторы, чтобы не допустить косяков и работать идеально. И что тогда?

-- Взрыв привлечёт внимание ВСЕХ соседей. А это – десятки видео в сети. Это вероятность утечки. Которая дорого обходится нашей Организации каждый такой раз. А чтобы не ускользнула – так окружите дом! У вас там две штрумгруппы, народу дохрена.

-- Пусть «пропагандисты» спишут всё на взрыв газового баллона. И на террористов. Как обычно. Будто в первый раз работаем… Обещаю, после термобара тварь из дома не выйдет. Даю СЛОВО. Всё тогда будет идеально.

И тогда Нойманн согласился. Он и сам часто порывался использовать тяжёлое вооружение вопреки принципу Незаметности. А в этой ситуации всё действительно можно было разрулить. И Ярославу он верил…

Фургончик Ярослава остановился на обочине неподалёку. Дверцы распахнулись, выскочил Данилыч с гранатомётом на плече. Прицелился. И всадил снаряд прямиком в окно спальни на втором этаже…

Половину окон в доме тут же вышибло взрывом, полетели во все стороны стёкла и штукатурка.

-- Держитесь! – прикрикнул Николаич. И на полном ходу протаранил ворота, развернул фургончик бочком, немного забуксовав в снегу.

-- На выход! Бегом! – рявкнул Олег. Бойцы в считанные мгновения десантировались во двор. Ноги вязли в сугробах, но до двери они добрались всё равно достаточно быстро. Было слышно, как из комнаты наверху доносятся стоны, полные боли, и как шипит что-то нечеловеческое.

Олег несколько раз выстрелил в замок и открыл дверь.

За дверь тут же полетела граната.

Захар щёлкнул огнемётом, на конце дула загорелось небольшое пламя.

Граната взорвалась, Захар первым ворвался в тёмный коридор. За ним – все остальные.

В доме скверно пахло гнилью. На полу всюду валялся мусор. Жало не любил чистоту.

В воздухе висела пыль от взрывов.

Первым выстрелил Серёга.

Со стороны лестницы по потолку карабкалось насекомообразное нечто с порванным лицом младенца. Тварь тут же угрожающе заверещала, но получила шквал экспансивных пуль прямо в рожу. Разрывные пули пробивали тело Хвори насквозь, разворачивая глубокие дыры, вырывая куски искажённой плоти. Тварь не удержалась на потолке и шлёпнулась на пол, даже не успев обнажить свою грушевидную «плевалку».

Засвистел огнемёт Захара. Огненный ураган обрушился на визжащую тварь. Хворь вскочила и, было, ринулась прочь, утратив всякое желание биться со спецназом… но Серёга длинной очередью отстрелил той ноги. Захар подошёл ещё ближе и снова опалил тварюгу горючей смесью. Запахло палёным, и чем-то отвратительным. Кажется, Олег теперь знал, как пахнет жареный гной…

Олег и Витя бросились наверх по лестнице. Жирдяй бесцельно полз через комнату, оставляя за собой кровавые следы. Половина его лица превратилась в страшное обгорелое месиво, как и та же самая сторона тела. По полу волоклись длинные кишки, набитые фастфудом. Из ушей лилась кровь – Жало уже никогда не сможет слышать, даже если переживёт контузию и разрывы органов.

-- Пакуем уебана, -- сказал Олег. Маньяк был безоружен. И ему следовало бы оказать первую помощь. Если ублюдок выживет, то в комнате пыток Штаба им с удовольствием займётся Бакытбек – мастер допросов. Витя достал наручники и скрутил жирдяя. А потом достал медпакеты и занялся толстяком, хоть тот, казалось, и был совсем плох.

Тварь внизу перестала визжать. Огонь пожирал её тело.

Олег окинул быстрым взглядом комнату. На полу всюду валялись скомканные салфетки. Взрывом из шкафа разбросало коллекцию резиновых дилдо и вагин из киберкожи. Назначение некоторых других вещичек Олегу даже не было известно. На экране разбитого монитора крупным планом отображалась прибитая к стене девушка. Её пузо отвратительно и неровно вздулось. Между ног её стекали ручейки крови. И ручейки чего-то белого и прозрачного… Много белого. Кажется, это прямая трансляция из подвала.

В уголке экрана было написано: «зрители – 14 человек». «Донаты: 211 тысяч». В комментариях срочно требовали, чтобы Жало снова спустился в подвал. На что Жало отвечал им, что в данный момент совать в её шмоньку что-либо – опасно. И что он не хочет рисковать своим драгоценным членом ради вшивых двадцати тысяч рублей доната… поэтому обещал, что лучше воспользуется её разорванной кровоточащей задницей, с уже образовавшимся пролапсом, который он случайно выдернул, когда пользовался занозистым брусочком. Компромисс зрителей не особо устраивал… Народ требовал хлеба и зрелищ. Народ хотел увидеть то, чего ещё никогда не видел…

Олег спустился на первый этаж. Группа Ярослава уже подошла к ним.

-- Жало на втором этаже, -- сообщил Олег. -- Помогите Вите оказать ублюдку первую помощь. Жало должен жить.

-- Мы доставим его в лучшую реанимацию города, -- пообещал Ярослав. – Водила у нас, как Шумахер…

Юра и Данилыч тут же побежали наверх.

-- Идём в подвал, -- сказал Олег своим бойцам, убедившись, что Хворь обращена в пепел.

Спуск в подвал оказался разу за кладовой. Когда досматривали кладовую, то в глаза бросились странные «соленья» в банках, рядом с помидорами и огурцами… Этот больной мариновал части своих мерзких порождений. Иногда порубленных на части котят, щенков. И человеческие части. Особенно он любил делать баночки, с чем-то непонятным, но на которых были наклеены надписи «яичник». С приписанными именами жертв: Маша, Лена, Люба, Вика…

-- Чисто, идём дальше, -- сказал Олег, отваживая бойцов от разглядываний.

Серёга проверил лестницу – вроде бы без ловушек и сюрпризов. Только датчики сработали – вероятно, установленные на случай побега.

Дверь в подвал была крепкая. Пришлось лепить на замок заряд.

Едва дверь вырвало взрывом, бойцы ринулись внутрь.

Беременная висела на стене, прикрученная верёвками. А в некоторых местах – даже прибитая массивными гвоздями. Пузо раздулось до гигантских размеров, вдвое больше, чем при обычной беременности. В нос ударил густой запах испражнений. Жало не прибирался даже у себя в комнате – чего уж говорить про подвал с жертвой… На столиках лежали грязные хирургические инструменты и секс-игрушки. Перед девушкой стояла пика, с насаженной на неё головой кошки… Олег старался не разглядывать девушку – уж больно изувечено было её тело. Не хватало некоторых частей… Олег сразу выключил камеру, поставленную посреди комнаты.

Девушка очнулась от взрывов, от шума. И теперь отчаянно молила о помощи спецназовцев, задыхаясь от боли.

-- Помогите мне… Помогите… Оно… Оно шевелится у меня… внутри… Оно… ах! Мне сложно дышать… Больно… Помогите… Пожалуйста…