Точкой для моей речи служит детский смех на заднем фоне и отдаленный рев клаксона. Стелла растерянно смотрит на меня, закусив зубами нижнюю губу.

— Джон… — у нее срывается голос, — это все, что мне было нужно. Я тоже хотела заботиться о тебе, и не потому что считала тебя слабым или сломленным, а потому что любила тебя и хотела баловать своей любовью.

Сердце колотится так сильно, что, кажется, сейчас свалит на хрен из груди.

— Кнопка…

Тянусь к ней, но Стелла делает шаг назад, выставляя перед собой руки.

— Мне трудно доверять. Да я никогда даже не пыталась, пока в моей жизни не появился ты. А потом ты ушел и… — слезинка скатывается по щеке, и Стелла делает резкий вдох, будто злится, что проявила некую слабость, — и теперь утверждаешь, будто больше не поступишь так?

— Не поступлю, — с готовностью обещаю я.

Еще одна слезинка блестит на щеке.

— Но откуда ты знаешь? Ты запаниковал, и первым порывом было отвергнуть меня. Как я могу пойти на такой риск?

Боже. У меня нет ответа на этот вопрос; я просто знаю, что больше так не поступлю. Я могу наломать дров в других делах, но больше не отпущу ее. Не смогу. Только вот со Стеллой подобный номер не прокатит. Чувствую нарастающее давление в уголках глаз и области груди. Глубже засовываю в карманы сжатые в кулаки руки.

— Я не знаю, что сказать, чтобы ты осталась.

Стелла кивает, и по ее нежным щекам уже ручьем бегут слезы.

— А я не знаю, есть ли хоть какие-то слова, способные изменить мое решение.

Мы стоим и смотрим друг на друга, а я чувствую, как между нами растет пропасть. Испытывал ли я когда-нибудь настоящую боль? Впрочем, эта не сравнится ни с чем. Она пробирается под кожу и рушит надежду на лучшее. Я не справлюсь, если потеряю Стеллу.

Еще раз кивнув, она поворачивается и уходит. Горло сжимается от переполняющих эмоций, когда я наблюдаю, как она удаляется. С каждым ее шагом мое сердце кричит: «Нет, только не это», а тело как будто парализовало. Понятия не имею, должен ли отпустить ее, отойти в сторону или же бороться за нее и умолять…

Но Стелла внезапно останавливается, и у меня тут же перехватывает дыхание. Она медленно поворачивается. Ее лицо покраснело от слез. С болью в глазах Кнопка смотрит на меня.

— Знаешь, Мэдди рассказала мне историю о своем муже, — произносит она прерывисто. — Видишь ли, она отвергла его. — Я качаю головой, не понимая, куда она клонит. И тогда Стелла продолжает: — Мэдди призналась, что он звонил ей каждую ночь. И задавал один и тот же вопрос: «Оно того стоило?» Жизнь без него, — поясняет, — оно того стоило?

Стелла говорит уже не о Мэдди.

Я прочищаю горло, но голос все равно остается хриплый.

— О чем ты?

— Я знаю, каково это: быть одинокой. Потому что провела в одиночестве больше половины жизни. И смогу и дальше прожить.

Глаза жжет и щиплет от непролитых слез. Стискиваю зубы, пытаясь совладать с эмоциями.

— Я знаю, что сможешь. Ты… ты очень сильная.

На ее лицо набегает тень.

— Вовсе нет.

А затем Стелла шагает ко мне навстречу, почти переходя на бег. Прежде чем я успеваю хоть что-нибудь ответить, она врезается в мою грудь, выбивая воздух из легких, и обнимает меня за шею. Отдышавшись, прижимаю ее к себе и зарываюсь лицом в шелковистую копну волос.

Начинаю дрожать. Слезы обжигают мои щеки. Больше не в силах сдерживаться. Стелла крепко обнимает меня, удерживает на ногах.

— Он задал неправильный вопрос, — глухо сообщает она, уткнувшись лицом в мою грудь.

— И какой же правильный?

Касаюсь губами ее волос, не желая выпускать свою девочку из объятий. В ответ она прижимается губами к моей груди.

— Стоит ли свеч игра, в которой я буду постоянно бояться потерять тебя?

— Ты меня не потеряешь. Ни за что. — Не сумев удержаться, лишь раз целую ее во внешний уголок глаза и тут же на губах ощущаю соленый вкус слез. — Не стану обещать, что все будет идеально, ведь порой веду себя как капризный ублюдок. К тому же иногда у меня бывают трудные периоды в жизни. Но попытка жить без тебя стала самым худшим периодом в моей жизни. Ты — часть меня, Стелла. — Я ударяю себя кулаком в грудь, где все еще чувствую огромную пустоту. — Ты в моем сердце. Навечно.

Стелла поднимает голову, кладет руки мне на щеки, и мы осушаем друг другу слезы.

— Идеал — лишь выдумка. Я тоже далека от совершенства. Если ты кого-то любишь, то должен быть готов принять и его недостатки. Когда я уходила, до меня дошло, что ты тоже не знаешь, как доверять другим. И все же ты здесь, хочешь дать нашим отношениям второй шанс.

— Хочу. — Прижимаюсь лбом к ее лбу. — Значит, игра стоит свеч?

Стелла робко улыбается.

— Слушай меня внимательно, Джон Блэквуд, поскольку я в курсе, как трудно тебе принимать комплименты. Ты что-то упоминал о моей силе? Но именно ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Ты боец. И каждый день борешься за лучшую жизнь. Я восхищаюсь тобой. Обожаю тебя. И так было с самого начала. От страха непросто избавиться. Но ради тебя? Я буду рядом, буду сражаться бок о бок с тобой и никогда не пожалею ни об одном проведенном с тобой дне.

У меня нет слов. Все, что я могу — это притянуть Стеллу еще ближе и держаться за нее как за последнюю надежду. Пока я пытаюсь успокоиться, она что-то тихо напевает себе под нос, вырисовывая круги на моей дрожащей спине.

— Спасибо за доверие, — говорю я, едва обретаю дар речи. — За то, что не побоялась упасть в омут любви с головой. Обещаю, Стелла, я всегда буду рядом, чтобы поймать тебя.

— Ты уже поймал меня. — Ее голос звучит для меня, словно песня. — На крючок. В ту секунду, как украл мое мятное мороженое с шоколадной крошкой.

Ухмыльнувшись, обнимаю ее за плечи, и мы покидаем мост.

— Да неужели? Кнопка, мы оба знаем, что воришкой была именно ты.

— Неправда! Ты знал, что я охотилась за мятным.

— И за поцелуем?

Она краснеет.

— Ладно, твоя взяла. В смысле, ты видел себя? Как я могла сопротивляться?

Смеюсь так громко, что слышно на весь парк, и поднимаю Стеллу на руки, как в тот день, когда переносил ее через лужу.

— Я люблю тебя, Стелла Грей.

Она кладет голову мне на плечо.

— И я тебя люблю, Джон-Джакс Блэквуд.

Эпилог

СТЕЛЛА

Сейчас осень — мое любимое время года в Нью-Йорке. В этот период здесь свежо и прохладно, в воздухе временами витает запах жареных каштанов, разносящийся по аллеям. Листья приобретают оранжевый и золотой цвет, но большие лужайки, устилающие центральный парк, по-прежнему изумрудно-зеленые. Но сейчас вы явно не заметите эту деталь из-за скопления народа.

Подпрыгивающая толпа обращена к установленной под поблекшим небом сцене. Она начинает скандировать: «Килл-Джон». Выкрики перерастают в рев, когда Джон, Киллиан, Уип и Рай выбегают на сцену и машут присутствующим рукой.

Джон через голову накидывает ремень от гитары и подходит к микрофону. Боже, как сексуально мой мужчина смотрится на сцене, раскачивая бедрами и шаловливо улыбаясь. На нем оливково-зеленая футболка, обтягивающая тугие мышцы, а когда Джон берет микрофон, то к этому зрелищу добавляются напрягшиеся бицепсы. Клянусь, половина зрителей сходит с ума от его вида, увеличенного на огромном экране за сценой. В этот момент он превращается в Джакса Блэквуда.

Джакс широко улыбается, а какая-то девушка из толпы кричит о вечной любви к нему. Его глубокий голос эхом разносится по парку.

— Привет, Нью-Йорк! — Крики усиливаются. Он делает паузу, ожидая, когда шум немного стихнет. — Сегодняшний вечер особенный. Он посвящен прекрасным людям, которых мы потеряли, и всем, кто страдает молча. — Кто-то принимается свистеть, но остальные умолкли, поэтому слышно, с каким волнением в голосе Джакс продолжает: — Сегодня вечером мы решительно заявим миру: больше нельзя отмалчиваться, когда дело касается психического здоровья. И дадим людям понять, что их будут любить, несмотря ни на что.