Нельзя бить рок-звезду. Его тело, вероятно, застраховано.

— Ух, ты, я раньше никогда не слышала шутку про Чаки.

Он смеется.

— Мне говорили о моей уникальности.

— Уникальности в чем? — бормочу я прежде, чем подарить ему кроткую улыбку. — Ты же знаешь, как Чаки расправлялся с людьми, которые ему не нравились?

Джон наклоняет голову, рассматривая меня.

— Возможно, это мне стоит беспокоиться о возникновении проблем.

— Сон с одним открытым глазом может стать самым эффективным способом. — Я имитирую его позу, которая, к сожалению, не так сексуальна, когда ты низкого роста. — Ты явно знаком с призрачным владельцем квартиры, в которой я остановилась.

— Само собой, — соглашается он, все еще дерзко ухмыляясь.

— Это означает, что ты знаешь Стивенса и Хоун.

Губы Джона изгибаются.

— Да.

— Тогда почему ты не присматриваешь за животными?

Его улыбка слегка потухает.

— Стивенс меня не любит, — бормочет он, изучая свои ногти.

— Стивенс? Но он ласковый и хорошенький. Он точно любвеобильный, а не боец.

Джон пожимает мощными плечами.

Я внимательно слежу за ним.

— Должно быть, ты что-то сделал.

Он бросает на меня злобный взгляд.

— Я случайно наступил ему на хвост. Один раз!

Я не могу удержаться от ухмылки.

— А бедная Хоун? У маленькой золотой рыбки с тобой тоже счеты?

— Пока нет. Хотя, если честно, Хоун новичок. До нее была Локс. Но она сдохла. Внезапно, знаешь ли.

Лифт приезжает на наш этаж, и мы выходим к маленькому пространству между дверьми.

— Локс? — Голдилокс⁶. Я кривлюсь. — О боже, это плохо.

Джон посмеивается.

— Это лишь вершина айсберга, когда дело доходит до сумасшествия Киллиана.

Я останавливаюсь.

— Киллиана? Я присматриваю за животными Киллиана Джеймса?

Джон кривится.

— Дерьмо. Думаю, я не должен был говорить.

— Ух, ты. — Я смотрю на ключ в руке, а потом на дверь моей временной квартиры. — Теперь это обретает смысл.

Джон устало смотрит на меня.

— Ты же не собираешься теперь сделать это все странным?

— Я? Пфф. — Отмахиваюсь от него. — С чего бы мне волноваться из-за питомцев Киллиана Джеймса, если я даже не трепещу перед печально известным Джаксом Блэквудом?

Едва произнеся это, я жалею. Джон мгновенно сдувается, его челюсть сжимается.

Сожаление делает мой голос низким.

— Эй, я не имела в виду…

Он поднимает руку.

— Нет, все нормально. — Но выражение его лица холодное, взгляд зеленых глаз, когда-то пышущий жизнью, мертв. Он поворачивается к своей двери и быстро ее открывает. — Добро пожаловать в дом.

— Джон…

— Если тебе что-нибудь понадобится, не забудь позвонить Скотти.

И с этим он уходит, а я остаюсь в коридоре, опасаясь, что только что совершила ужаснейшую ошибку.

Глава 5

СТЕЛЛА

Стивенс занимает место на моих коленях и урчит. Его теплый, вибрирующий вес дарит комфорт, когда взяв телефон, набираю номер.

Рассеянно поглаживаю шелковистую шерстку и жду, каждый гудок усиливает мое возбуждение. Кот прижимается, словно пытаясь поднять мне настроение.

— Митчелл, — коротко отвечает мужчина.

Уверена, что он знает, кто звонит, но все равно представляюсь.

— Привет, Митчелл, это Стелла Грей.

Скрипит кресло и он прочищает горло.

— Мисс Грей, всегда рад слышать ваш голос.

— Да, спасибо, Митчелл. Я подумала… — Я облизнула губы. — У вас есть какая-то информация…

— Мисс Грей, — прерывает он с преувеличенным вздохом, — вы же знаете, что будь у меня что-то, я бы обязательно позвонил.

Сильнее сжимаю телефон.

— Да, понимаю. Я просто… хотела узнать…

— Знаю, — говорит он на этот раз мягче. — Прости, дитя. Твоего папу не так-то легко найти. Он использует прозвища, не платит налоги, живет полностью вне системы. Черт, я даже не до конца уверен, что его имя Гаррет Грей.

Я фыркаю, но это звучит как сдавленное рыдание.

— Наверное, нет. Но это единственное имя, которое я знаю.

— Слушай, я чувствую себя неправильно, продолжая брать у тебя деньги, когда все, чего достигаю — тупик.

Я тупо киваю, хоть и понимаю, что он не может меня видеть. Митчелл не первый, кого я нанимаю, чтобы найти отца. Но он, вероятно, станет последним.

Снова облизываю губы, обретая голос.

— Наверное, лучше будет взять перерыв. Спасибо за попытку.

— Я вас подвел, и мы оба это знаем, — ворчит он.

Я натянуто улыбаюсь.

— Это не ваша вина, что не можете его отыскать. Он посвятил свою жизнь тому, чтобы ускользать от людей.

— Рискну показаться бездушным, но, может, это к лучшему. Отец, убегающий от своего ребенка, не стоит поисков.

Несмотря на доброжелательное отношение Митчелла, зрение затуманивается горячими слезами, которые я тут же смаргиваю.

— Как же вы правы.

Я кладу трубку и прижимаю кота ближе. Из-за непролитых слез нос и веки покалывает и жжет. Чувствую себя дурой, разыскивающей отца, хотя чертовски уверена в том, что он не хочет быть найденным. Если бы хотел, то знает где меня найти. Или знал до моего переезда. А теперь?

Ну, он все еще смог бы меня найти, если бы попытался. Папа всегда хорошо умел заметать следы. Но он так и не удосужился вернуться.

Тихий смешок, больше похожий на всхлип вырывается наружу, и я зарываюсь лицом в гриву Стивенса, не обращая внимания на шерсть, щекочущую нос. Мне уже давно стоило отпустить это. Папа бросил меня. Пошел он. Он не заслуживает, чтобы я даже думала о нем. Но это не останавливает меня от траты слишком большой суммы на его поиски.

Я даже толком не понимаю, чего от него хочу. Шанса послать за то, что он меня бросил? Шанса спросить, почему я оказалась вещью разового пользования? Может, даже спросить, есть ли у него другая семья? У мамы не было.

Мама. Бывают дни, когда я с трудом вспоминаю ее лицо. От нее ничего не осталось. Ни фотографий, ни воспоминаний. К тому времени, как отец додумался упаковать ее вещи, разгневанный домовладелец уже выбросил все и нашу квартиру в Вашингтоне сдали. Я никогда не прощу отца за это.

Ужасает, что в моем сознании черты ее лица туманны. Я знаю, что у нее были светлые волосы, шелковистые и прохладные на ощупь, и темно-синие глаза — того же цвета, что и у меня. От нее пахло свежими яблоками, и когда мне было грустно, я клала голову ей на грудь и слушала, как бьется ее сердце.

Я так сильно скучаю по ней, что иногда тяжело дышать. Но она умерла. Кроме самой себя мне не на кого положиться. Так было довольно продолжительное время, так что мне стоит признать это и двигаться дальше. Я застряла в зоне ожидания, пытаясь найти отца, который подводил меня слишком многими способами.

Вытирая лицо, я ставлю кота сбоку и встаю, растягивая напряженные мышцы.

— Больше никакой жалости к себе, Стивенс.

Войдя в ванную, я беру бумажные салфетки и сморкаюсь прежде, чем умыться. С интересом поглядывая, кот идет следом.

— Я молодая и умная. У меня вся жизнь впереди. Я живу в пентхаусе с самым милым котиком в мире. — На это Стивенс мяукает и улыбается. — Самым милым и умным котиком всех времен. Мне не нужно искать придурка, который находясь рядом, делал меня несчастной. Больше нет. Вперед и с песней. — Стивенс снова мяукает и кивает. — Решено.

Затем я принимаю долгий горячий душ. А если так случилось, что все это время я плачу, кот — единственный, кто слышит мои всхлипывания, а он никому не расскажет.

ДЖОН

Я вижу знаки. Они чертовски ясны. Тяжесть в груди. То, как все тяжелее подниматься по утрам, потому что в кровати комфортно, а сны лучше реальности. Все становится тяжелым. Даже мои мысли.

Но самое трудное — невозможность отключить мысли.

В них вся суть, верно же? Как убежать от собственных мыслей? Вы не сможете. Можно только отвлечься.