Я испытываю боль от самых хрупких костей до объятого ужасом сердца. Всему приходит конец. Любовь умирает. Рано или поздно я останусь один и ничего не смогу с этим поделать.

Подняв голову, Стелла заглядывает мне в глаза.

— Ты в порядке?

— Да. Все нормально.

Только вот это ложь. Стены сжимаются вокруг меня, темнота заполняет разум. Я знаком с ней, знаком с этим чувством. Много лет я пытался подавить этот страх, но мне никогда не удавалось полностью спрятаться от него. И впервые за долгое время я и вправду пугаюсь, ведь потерянный контроль над собой не сулит мне ничего хорошего.

Глава 28

ДЖОН

Тело словно оцепенело. Кажется, на груди сидит мерзкое существо и глубоко вонзает в меня когти, безжалостно разрывая плоть. По коже струйками стекает пот. Я не в силах унять дрожь. Вокруг лишь темнота. Хочется закричать, но ничего не выходит. Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. Практически невозможно.

Мне очень жаль. Мне жаль. Слова кружат в воздухе, затем падают и идут ко дну. Не могу поймать их.

Не желаю существовать в такой действительности. Никогда не хотел.

Кислота обжигает горло, обволакивая кончик языка горьким сожалением.

Я правда никогда не хотел такой жизни для себя. Не такой.

Одиночество — мука. Рыдания рвутся из груди, но у меня нет сил выпустить их наружу.

Ощущаю чью-то большую и теплую руку на плече. Человеческую.

Хорошо знакомую.

— Джакс! Вот дерьмо. Джакс.

Меня трясут за плечо, а затем прижимают к себе.

Киллиан. Он зовет меня. Ругается. Мне нельзя подвести друга. Не хочу причинить ему боль. Но мне до безумия трудно открыть глаза. Я устал от того, что все в этом мире настолько сложно. Меня медленно накрывает депрессия…

Резко распахнув глаза, хватаю ртом воздух. Голый и весь в поту лежу в кровати. В попытке справиться с накатывающей паникой делаю несколько глубоких вдохов. Рядом со мной спит мягкая и теплая Стелла. Она выглядит умиротворенной и счастливой. Видя это, всей душой жажду вновь уснуть с ней в обнимку. Крепко обхватить руками и никогда не отпускать.

«Она узнает, что ты снова запаниковал, испугался. Какая женщина захочет такого спутника? Ты должен быть сильным ради нее. Она станет твоей опорой. Но не сможет вылечить тебя».

Схватившись за голову, стараюсь вытеснить из нее эти мысли. Я на грани провала, ведь они никуда не исчезают. Эти мысли постоянно крутятся в моей голове. Все время.

Не могу дышать. Мэдди умерла. Настанет день, когда Стеллы тоже не станет.

Желчь стремительно подступает к горлу. Вскочив, несусь в ванную и едва успеваю. Такое ощущение, словно выблевываю все то, кем я являюсь. Снова теряю себя. От меня остается пустое место.

Ненавижу. Ненавижу опять лежать на полу и ловить себя на мысли, что я — всего лишь оболочка себя прошлого. Или, может, я и есть оболочка, которую отчаянно пытаюсь заполнить чем-то чистым и непорочным. Только вот не выходит. Я продержался недолго, прежде чем снова превратиться в пустой сосуд.

Я уже давно не лежал, скорчившись на полу в ванной. Ни разу с того печального дня. И вот я снова тут, и знаю, что стало причиной.

Стелла.

Любовь к Стелле.

Я снова все испорчу. Рано или поздно она покинет меня. И ничего нельзя будет вернуть назад. Она предпримет попытки разубедить меня. Захочет излечить. Но не сможет. Не хочу этого. Не желаю, чтобы она видела меня сломленным.

Боже, мне нужно выбраться из этого состояния. Стать таким, как раньше. Бесчувственным. Мне снова нужно стать бесчувственным.

СТЕЛЛА

Что-то не так. Определенно. Странно, что я поняла это, еще даже не до конца проснувшись. Это чувство пробирает меня до костей, вызывая сильный, угнетающий страх. Проморгавшись, обнаруживаю, что лежу в постели одна, а измятая сторона Джона пустует.

Словно пребывая в странном тумане, натягиваю его сброшенную на пол футболку и свои домашние штаны. В комнате приглушенный свет, шторы все еще задернуты, но на часах почти полдень.

— Джон?

В ванной его нет.

— Детка?

Еле волоча ноги, выхожу из спальни в коридор. Наверху тихо. Подозрительно. Я не паникую, ведь делу это не поможет. К тому же, безосновательно волнуясь, я словно предаю Джона.

Обнаруживаю его в музыкальной студии. Джон ютится между рядами гитар. В одних спортивных штанах он лежит в позе эмбриона, прижавшись спиной к стене, и не смотрит на меня, когда подхожу ближе.

— Малыш, — опускаюсь на колени рядом с ним, — что с тобой?

Джон вздрагивает от прикосновения к его холодной и влажной на ощупь руке. Смотрит прямо на меня, но взгляд не сфокусирован, как будто мыслями он где-то далеко.

— Джон, — кладу ладонь на его руку, — малыш, посмотри на меня.

Наконец наши взгляды встречаются. В его глазах океан страданий. Боли и тревоги.

— Сделай глубокий вдох. — Джон таращится на меня, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Глажу его по руке. — Ради меня?

Сделав глубокий вдох, он с облегчением выдыхает и продолжает медленно дышать, пока я держу его за руку.

— Хочешь, чтобы я позвонила кому-нибудь? — спрашиваю, когда на его лицо понемногу возвращается здоровый румянец.

— Нет. — Он сжимает и разжимает кулаки. — Некому звонить.

Боже, его волосы взмокли от пота, а тело сотрясает мелкая дрожь, от которой он еще больше съеживается. Я хватаю с кресла плед и накидываю Джону на плечи. Он не противится, по всей вероятности, просто не замечает, что я делаю.

— Мне это не нравится. — У Джона такой отрешенный голос, будто говорит вовсе не он.

— Что тебе не нравится? — тихо интересуюсь я.

— Это, — отводя взгляд, отвечает он сквозь зубы. — Мне не нравится это… чувствовать.

— Что чувствовать?

— Нет, — качает он головой. — Мне вообще не нравится что-то чувствовать.

— Джон, ты несешь какую-то бессмыслицу. — Глажу его по руке. — Давай я позвоню твоему врачу…

— Не прикасайся ко мне, — рычит он, стряхивая мою руку. Сердце колотится как бешеное, я изумлена до глубины души. Тем временем Джон испепеляет меня взглядом. — Хватит. Меня. Опекать.

— Я не опекаю. — Падаю на задницу, когда он встает и уходит. — Я просто пытаюсь помочь.

— Мне не нужна помощь, — рявкает он, расхаживая по комнате. — Я не какой-то там проект.

Я тоже встаю.

— Я никогда такого не говорила. Но ты явно чем-то обеспокоен, и я хочу…

— Помочь? — прерывает Джон сухим тоном.

Жар переполняет грудь и растекается по щекам.

— И что плохого в желании тебе помочь? Как бы ты поступил, если бы увидел меня, свернувшуюся калачиком на полу? Не придал бы этому значения?

— Этого бы не произошло. — Проведя пальцами по мокрым волосам, он всплескивает в гневе руками. — У тебя бы не случилась паническая атака после приснившегося сна.

— Вполне могла случиться. Смотря какой сон.

Ничего не ответив, Джон замыкается в себе. Он так напряжен, что по телу то и дело пробегает дрожь.

— Ты в последнее время ходил на прием к доктору Аллен?

Он фыркает. В эту секунду я не узнаю Джона: он полон гнева и презрения ко мне.

— Ты чертовски хорошо осведомлена, что нет, — огрызается он. — Я же каждую минуту проводил с тобой.

Я резко выпрямляюсь.

— Даже не смей намекать на то, что я каким-то образом виновна в том, что ты забросил терапию. Я бы никогда не стала этому препятствовать. Ни за что.

Ссутулив плечи, Джон хватает и тянет за концы волос.

— Я знаю. Я не имел в виду… я не ходил, понятно? Забыл. Но не нужно напоминать мне, что я и здесь накосячил.

— Я и не… — делаю вдох. Спокойно. Не давить. — Теперь ты в норме?

Хочется обнять его, но не решаюсь, пока Джон в таком настроении.

— В норме, — отзывается он, пряча глаза.

— Джон…

— Да пошло все в задницу, — кричит он, поворачиваясь ко мне с безумным взглядом. — Я не в норме. Я облажался. И ты ничего не сможешь с этим поделать.