Заплатить, чтобы я побыла другом? С тем же успехом он мог бы проехаться газонокосилкой и отрезать мне ноги. Раньше я уже имела дело с подобным, сблизившись с человеком, и закончилось все тем, что он стал видеть во мне не настоящего друга, а что-то меньшее. Откровенно говоря, я достаточно раз сталкивалась с этим, поэтому у меня выработалась стандартная реакция.

— Да, конечно. Давай что-нибудь запланируем, — выдаю заученный ответ.

И, в конце концов, он предлагает заплатить. Некоторые люди — большинство — хотят, чтобы я была другом для звонка. Другом, поступающим как купленный компаньон, от которого ждут доброжелательных замечаний и приятных улыбок, но раскошеливаться не хотят. Они ожидают, что я буду действовать таким образом бесплатно.

Возможно, мне стоит быть благодарной.

Джон смотрит на меня с искренностью, явно не обращая внимания на то, что минуту назад мысленно ударил меня кулаком в живот. Мне остается только вести себя вежливо и как можно быстрее выдворить его из квартиры. Но я не могу заставить свой рот шевелиться.

С явным нетерпением он подается вперед.

— Я буду очень хорошо платить. Достаточно, чтобы тебе не приходилось видеться с другими клиентами. Только со мной.

У меня начинает подрагивать лицо.

— Ты хочешь заплатить, чтобы я зависала только с тобой?

Удовлетворение освещает лицо Джона. Его большое, глупое лицо.

— Да.

Я начинаю технику глубокого дыхания из йоги.

— Так что? — спрашивает он со сжатыми в кулаки руками. — Что думаешь?

— Тебе нужно уйти. — Я встаю, практически врезаясь в кофейный столик. — Сейчас, пожалуйста.

Джон тоже подскакивает, его брови взлетают.

— Уйти? Почему?

Я не могу смотреть на него.

— Потому что я попросила.

Повернувшись к нему спиной, я собираю чашки.

— Какого черта? Что я сделал не так?

Предложил мне заплатить за то, что я сделала бы бесплатно.

— Ничего.

Между его бровей залегает морщина.

— Тогда почему ты выгоняешь меня?

Чтобы поплакать в одиночестве.

— Я устала.

— Чушь. — Проявляется его английский акцент, резкий, как новая бумага. — У тебя такой вид, будто я ударил тебя. Неужели действительно так неприятно тусоваться со мной?

Неприятно? Мне хочется кричать. И я уже на грани.

Когда Джон делает шаг ближе, цвет его лица становится еще ярче, а длинное худое тело нависает надо мной.

— Отвечай, черт возьми.

Он тянется, чтобы схватить меня за локоть, и я отдергиваю руку.

— Потому что ты, придурок, выбил меня из колеи.

Он шокировано смотрит на меня.

— Как?

Ради всего… Во мне поднимается разочарование, перерастающее в злость.

— Как ты можешь не понимать? Ты серьезно такой бестолковый?

От моего яростного взгляда он резко захлопывает рот.

— Полагаю, что так. Просвети меня.

— Может, потому что это больно? — Он хмурится, а я продолжаю. — Ты думаешь, что поскольку я старая добрая Стелла, подруга для всех, то не чувствую… — Беспомощно машу рукой. — Черную дыру боли? Эту полнейшую гребаную пустоту? Люди платят мне за то, чтобы я была их другом. Я заставляю их улыбаться и смеяться, чтобы они могли сказать: «А вот и Стелла, разве она не забавная?»

Что-то темное и горькое пылает во мне. Вырывающиеся слова хлещут все сильнее.

— А ты знаешь, сколько у меня настоящих друзей? Ни одного. Ни одного гребаного друга. Никто не знает настоящую меня. Никто не звонит мне на день рождения и не интересуется, как дела, если от меня уже давно ничего не слышно. Никто не обращается ко мне ни за чем, кроме мимолетного смеха или платного общения.

Больно это произносить. Зрение затуманивается, и я судорожно моргаю.

— У меня ни единого настоящего друга. Только поверхностно знакомые люди. Иногда одиночество сильно врезается в грудную клетку и сжимает ее словно щипцами. И я сижу в одиночестве, думая о том, что же, черт возьми, во мне такого неправильного, что никто не хочет попытаться. Никто не задерживается.

— В тебе нет ничего неправильного, — хрипло отзывается он, пытаясь схватить меня за плечи.

Я снова уворачиваюсь от него.

— Но должно быть. Должна быть причина, по которой у меня нет друзей, из-за чего никто не остается. И эта причина — я. — Делаю судорожный вдох. — Ты только что это доказал. Я думала, мы станем настоящими друзьями…

— Мы были. — Теперь в его голосе звучит раскаяние, он наклоняется ниже, дико глядя на меня. — Мы есть!

— Да брось. Ты хотел нанять меня, как и все остальные.

Джон запускает пятерню в волосы, заставляя их торчать в стороны.

— Я предложил это, желая стать ближе к тебе, но слишком эмоционально отстал, чтобы быть готовым к этому. Я ни с кем не хотел бы находиться рядом больше, чем с тобой. Ты занимаешь мои мысли, преследуешь во сне. Я не могу держаться от тебя подальше, как не могу заставить сердце биться сильнее.

Подобные слова — это все, что мне хотелось бы когда-либо услышать. Но его поведение говорит об обратном. А мне нельзя позволить себе испытывать надежду. Не сейчас. Я слишком сильно хочу верить, но доверять собственным суждениям не могу.

— Если бы это было правдой, — произношу застывшими губами, — ты бы не пытался купить мою дружбу. Я уловила, что ты сказал о том, чтобы взять себя в руки. Но твоим первым порывом было купить меня. А это означает, что какая-то часть тебя воспринимает меня как товар, а не человека.

— К черту. — Он широко разводит руки. — Я вижу тебя, Стелла. Я хочу…

— Нет. Прямо сейчас меня на самом деле не интересуют твои желания. Мне нужно, чтобы ты ушел.

Он сжимает губы, явно не собираясь соглашаться.

— Уходи. — Я толкаю его в грудь, отодвигая назад. Знаю, что он позволяет мне это. Хорошо. По крайней мере, он понимает значение слова «нет». — Я не могу справиться с тобой сейчас.

— Стелла. — Джон все еще отходит назад, неуклюже ковыляя к двери, я толкаю его в ту сторону. — Прости, ладно? Я не подумал…

— Нет, не подумал, но нянчить тебя — не моя работа. Прямо сейчас я собираюсь зализывать свои собственные раны, и не желаю видеть тебя здесь.

Взгляд Джона скользит по моему лицу. Он выглядит таким искренне огорченным, что на секунду подумываю о том, чтобы смягчиться. Но я всегда сдаюсь, пытаюсь сгладить неловкие ситуации. Всегда сама все исправляю. Я не сделаю этого для него. Если имеется хоть малейшая надежда на какие-то отношения с этим человеком, нельзя начать их как Стелла-Эмоциональная губка.

Возможно, он замечает мою решимость, так как медленно выдыхает и опускает плечи.

— Ладно, Кнопка. Я ухожу. Я… — Он хмурится. — Мне очень жаль. Пожалуйста, приходи ко мне, когда будешь готова.

Джон приподнимает брови, умоляюще глядя на меня зелеными глазами. Мое сопротивление рассыпается, как сухой песок. Я чертовски злюсь на него за это и за то, что не могу удержаться, чтобы не ответить:

— Хорошо.

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я закрываю дверь перед его слишком красивым лицом. А потом сворачиваюсь калачиком и рыдаю. Не сомневаюсь, что Джон сожалеет о причиненной боли. Но это не мешает мне чувствовать себя совершенно одинокой. Мне нужна новая профессия, новая жизнь. Я нуждаюсь в разрядке.

Подняв телефон, звоню Хэнку.

— Можешь сделать для меня бронь на завтра? — интересуюсь, когда он отвечает.

Я только сегодня была там и обычно не летаю чаще раза в неделю, но Хэнк не задает вопросов. Никогда, если речь идет о личном.

— Конечно, малышка. Забрать тебя на станции?

— Да, пожалуйста.

Я кладу трубку немного успокоившись. Может, стоило бы сходить поговорить с Джоном и принять извинения. Но мое горло горит, как и я сама. Или из-за фестиваля слез, или из-за того, что попала под дождь, но внезапно мое самочувствие ухудшается.

Глава 12

ДЖОН

Мелодия щекочет где-то на краю сознания. Песня уже на подходе. Но создается ощущение, что я не смогу выманить ее, наигрывая бессмысленные аккорды.