— И вы перенесли дом сюда.

— Да. Несмотря на то, что он маленький, без консьержа и вдали от всех моих друзей. В этом месте все началось, а теперь оно стало домом.

Миссис Голдман тянется и касается моей руки кончиками пальцев. Костяшки у нее узловатые, тыльная сторона ладони покрыта прожилками и пятнами, но все еще элегантна, кожа прохладная и мягкая.

— О, ты бы видела этого человека в самом расцвете сил. Джерри был богат, как Мидас, красив, как грех и смотрел на меня так, словно я хрустящая сотня, которую кто-то оставил на тротуаре. — Я смеюсь, и она позволяет себе ласковую улыбку. — А я была более чем рада, что меня подобрали. Мы обрушились в любовь друг к другу, как карточный домик на сильном ветру. Но я сопротивлялась из-за вполне реального страха, что потеряю себя в нем. Стоял конец шестидесятых. Мы, женщины, жгли лифчики, но это все равно был мужской мир. Мне было в новинку даже иметь офис, не говоря уже о секретарше. За каждую унцию уважения, которое получала, мне приходилось бороться. Бороться, чтобы удержаться. Как бы это выглядело, если бы я вдруг связалась с большим боссом?

Она пожала плечами и сделала глоток из своего бокала.

— На меня бы смотрели как на жалкую легкую юбку, карабкающуюся по служебной лестнице на коленях. Но я так его любила. Я знала, что он был одновременно началом и концом меня. Джерри предложил бросить все и уйти. — Она опускает голову, словно внутренне смеясь. — Но это не изменило бы моего восприятия. Мы оказались в тупике. Обречены одновременно любить и гневаться друг на друга.

— Что вы сделали? — Очевидно же, что она вышла за него замуж.

— Я порвала с ним. — Женщина кладет вишню в рот и старательно пережевывает. — И я стала чертовски несчастной.

— Вы вернулись к нему?

— Нет, — улыбается она. — Каждый вечер он звонил с одним и тем же вопросом: «Это все еще стоит того?». Я держалась месяцы. Пока, наконец, не смогла ответить: нет, оно не стоило того, чтобы быть в разлуке с ним.

— Потом вы сошлись, жили долго и счастливо и все такое?

Миссис Голдман качает головой.

— Нет. Все, чего я боялась, свершилось. Мне пришлось уйти из фирмы и открыть собственную. Это отбросило меня на несколько лет назад, потому что никто не хотел нанимать женщину-финансового менеджера. — Ее взгляд помрачнел. — Но я настойчиво продолжала. И сделала это.

— Но вы потеряли…

— Что? — прерывает она. — Уважение бестолковых придурков, которые на самом деле и не уважали-то меня? Сон? Деньги?

Она кладет руку на стол, и на мгновение выражение ее лица становится открытым и молодым.

— Я потеряла все это. И обрела любовь всей моей жизни. И это не только шампанское и розы, хотя мы наслаждались ими каждый день. Мы боролись, сражались. Время от времени у Джерри случались месяцы депрессии. Формально мы были настоящей катастрофой. Вместе…

Миссис Голдман пожимает плечами и отворачивается. Слезы наворачиваются ей на глаза, и она шмыгает носом.

— Черт возьми, я действительно хочу сигарету.

Ее потеря и любовь, которую она чувствовала к мужу, обволакивают нас, одновременно удушая и все же как-то согревая. Я даю ей мгновение, мои собственные мысли становятся неудержимы.

— Я не знаю, является ли Джон тем самым, — наконец произношу я. — Но он единственный, о ком я думала как о том, с кем могла бы попробовать.

Миссис Голдман выпрямляется и пришпиливает меня взглядом.

— Тогда чего ты ждешь?

Глава 15

СТЕЛЛА

У меня ледяные пальцы. Не знаю, почему обращаю на это внимание, но не могу игнорировать, открывая ведущую на террасу стеклянную раздвижную дверь. Сердце тяжело и неистово грохочет в груди, и в попытке успокоиться я делаю глубокий вдох. У меня нет причин нервничать, но вот она я, схожу с ума.

У щиколотки жалобно мяукает Стивенс и трется гладким телом об икры. Он держался рядом все время, пока я болела. Мне стало легче, но малыш все равно волнуется.

— Ты остаешься здесь, дружище.

Мягко отодвигаю кота назад в дом и закрываю дверь прежде, чем он пойдет за мной. Он смотрит на меня таким печальным взглядом, словно провожает на войну.

Я смеюсь над своими заблудшими мыслями, но напряжение все равно не отступает.

Заходящее солнце окрашивает террасу в розовый и золотой, и нагревает выложенные вдоль стены между квартирами Киллиана и Джона камни. Прижимаю к ним руки и на долгое мгновение закрываю глаза, а потом подаюсь вперед и кричу:

— Я перелезаю через стену!

Дверь Джона открывается.

— А ты не можешь просто написать сообщение, как нормальный человек? — слышится его голос.

— Не-а!

Перебираюсь через стену — вся из себя грация и достоинство — и спрыгиваю на его террасу. Руки из ледяных становятся липкими.

Вытираю их о шорты и прохожу внутрь.

Джон ссутулился на своем массивном диване, повернув голову в мою сторону. Его лицо ничего не выражает, но, несмотря на небрежную позу, тело напряжено и неподвижно, как будто он задерживает дыхание. На нем ничего, кроме джинсов, низко сидящих на стройных бедрах. Его голая грудь и твердый пресс чертовски отвлекают.

Секунду я просто рассматриваю этого мужчину. Шоколадного цвета волосы торчат, как будто он хватался за концы. Густая щетина отбрасывает тень на подбородок, делая его широкий рот бледнее, но почему-то мягче. Сейчас его зеленые глаза суровы, практически цвета темного нефрита и окружены темными ресницами.

Теперь, когда я вижу его, ощущения становятся еще острее. Я серьезно привязана к Джону Блэквуду. И это не очень хорошо. Он смотрит на меня так, словно думает о том же, как будто предупреждает, чтобы я развернулась и убиралась отсюда, пока еще могу. Но уже слишком поздно.

Я делаю шаг к нему.

— Итак…

Он слегка изгибает уголок рта.

— Итак.

Это не должно быть настолько тяжело. Однако у меня сбивается дыхание.

— Я получила интересное письмо от доктора Стерн.

Он медленно моргает.

— Уверен, так и есть. И?

— У меня был стрептококк.

Джон, кажется, оседает на диванные подушки. Но ничего не говорит. Просто наблюдает за мной.

Я двигаюсь немного ближе.

— Во всем остальном я идеально здорова. Никаких ЗППП.

Он вздрагивает, сжимая и разжимая кулаки.

— Хорошо. — Он прочищает горло. — Это хорошо.

— Вот почему ты оставался со мной? Позвонил личному доктору? Потому что думал, что заразил меня хламидиозом?

В глазах вспыхивает раздражение, но когда он заговаривает, слова звучат размеренно.

— Я позвонил Стерн, потому что ты была чертовски больна. Остался с тобой, потому что ты нуждалась в том, чтобы кто-то о тебе позаботился.

— Но разве ты не волновался, — тихо спрашиваю я, — что заразил меня ЗППП?

Джон отводит взгляд, играя желваками.

— Очевидно, этим нельзя заразиться через поцелуй.

— А ты это знал? Поэтому дал заднюю тем вечером? Думал, что заразен?

— Господи, Стеллс… — Он резко распахивает глаза, а взгляд становится немного диким. — За свою жизнь я совершил много глупостей, но никогда бы не поставил твое здоровье под угрозу таким образом. Блядь. — Раздраженно вздыхая, он отворачивается.

Я чувствую себя выше примерно на пару футов.

— Знаю. Прости. Я просто пытаюсь разобраться.

Он кивает, но внимательно рассматривая противоположную стену.

Боже, я все испортила. Будучи профессиональным другом, черт возьми, не понимаю, какого черта творю с Джоном. Он никогда не реагирует так, как ожидалось, и я здесь совершенно не в своей стихии. Стою у края дивана и заламываю руки.

— Я ничего не понимаю. Ты беспокоился обо мне потому что…

— Ты поцеловала меня, — хрипло произносит он и прерывается. — Тем вечером, когда мы встретились. Тогда я был заразным и не знал этого.

Опуская взгляд, он изучает свои сжатые кулаки.

— Ох.

— Ага, ох, — фыркает он.

В оглушительной тишине, кажется, могу расслышать, как кровь бежит по моим венам. Я причинила ему боль.