Уип фыркает.

— Целую неделю? Это как пост для тебя.

— Правильно? — Он шевелит бровями.

— У меня от вас изжога, — бормочет Скотти, потом прерывается и хмурится. — Как это влияет на твой вокал? — Он поднимает руку, когда я бросаю на него свирепый взгляд. — Я должен был спросить.

Опускаю плечи.

— Инфекция не вышла из-под контроля, потому что мы вовремя ее обнаружили. Я скажу, как чувствую себя, когда попытаюсь спеть.

Кивая, он достает телефон, быстро стучит большим пальцем по экрану.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я с дрожью.

— Звоню Бренне.

— Что? Нет! — Я вскакиваю, готовый схватить его телефон. — Не рассказывай ей. Этому не будет конца.

Он поднимает бровь.

— Ты думаешь, что утаишь это от нее? Она — глава по связям с общественностью и это будет ебаный пиар-кошмар. Твои партнеры должны быть проинформированы.

Я останавливаюсь.

— Блядь. Я знаю, ладно. Я просто… ебать.

Уип улыбается.

— Именно ебля привела тебя к этому, сынок.

— Уильям? — Скотти смотрит на него. — Заткнись.

— Да, босс. Затыкаюсь прямо сейчас, босс. Полностью затыкаюсь.

Скотти не утруждается обратить на него внимание.

— У тебя есть мысль, кем может быть эта женщина?

— Ага. — У меня скручивает желудок. — Думаю, знаю. Проблема в том, что мы вроде как не познакомились.

— В смысле кандидатка только одна? — спрашивает Рай, как будто возможность не пройти через бесчисленное количество женщин, неслыханна. Спроси он меня несколько лет назад, я бы согласился.

По правде, мне нравилось использовать женщин таким способом. Может, сказывалось мое благочестивое британское детство, но мысль о том, чтобы зарыться лицом между женских бедер всегда казалась немного запрещенной и очень захватывающей. Довести женщину до такого состояния, когда она дрожит, балансируя на краю пропасти, а все, что требуется — простое касание языка, чтобы заставить ее потерять рассудок — это абсолютный кайф.

Потом это стало слишком простым, даже банальным. Когда секс легко найти, его предлагают каждый день, острые ощущения превращаются в нечто более скучное. Теперь секс — это больше о том, чтобы я удачно кончил. Разве не грустно?

Я чешу подбородок, желая коснуться больного горла, но отказываюсь это делать.

— Одна кандидатка, которая могла наградить меня венерическим заболеванием. Мы были в туре. Вы знаете, как это происходит. Может… дерьмо… вокруг крутятся одновременно десять-пятнадцать женщин.

Все внутри меня сжимается. Я мог бы передать это дальше. Я всегда занимался защищенным сексом, но не надевал презерватив, когда цыпочка опускалась мне на лицо.

Чувствую рядом с собой Скотти и его взгляд. Он прибавляет тяжести к весу на моих плечах, и я закрываю глаза.

— Я даже не знаю их имен, Скотти.

Он ничего не говорит. Я и не хочу. Здесь нечего сказать. В какой-то момент невозможно сбежать от своих ошибок.

Неожиданно он кладет руку на мое плечо и сжимает его.

— Дружище, мы разберемся с этим.

Я рассеянно киваю.

— Я должен сам сказать им.

Он усиливает хватку.

— Исключено.

Поворачиваясь к нему, натыкаюсь на свирепый взгляд.

— Это моя ошибка. Я должен ее исправить.

Ноздри Скотти раздуваются как у быка.

— И станешь полностью открыт для тех, кто захочет воспользоваться ситуацией.

— Если я заразил женщину, она имеет право разозлиться.

— Разозлиться — да. Подать на тебя в суд и воспользоваться ситуацией? Нет. Во время секса ты не один принимал решения.

— Когда ты стал таким циничным?

Он слабо и невесело улыбается.

— Когда вы стали знаменитыми.

Я хмыкаю и отворачиваюсь. Он не ошибается. Дерьмо, которое мы повидали на протяжении этих лет, так или иначе, повлияло на каждого. Скотти становился все более опекающим, а я — все более замкнутым. Секс был моим последним значимым контактом с людьми вне группы.

— Мы с Бренной разберемся, — тихо говорит он. — Позволь делать свою работу.

Ну и работенка. Я не отвечаю, и Скотти уходит позвонить Бренне.

Морщась, подхожу к дальнему окну. Снег уже почти сошел, остались только небольшие комочки по углам. У меня есть сад с террасой, где я мог бы посидеть, если бы захотел. Но я никогда этого не делал.

Рай подходит и становится сбоку от меня, с другой стороны появляется Уип. Мы молчим, глядя на город, пока голос Скотти то повышается, то понижается от досады.

— Я больше не могу заниматься сексом, — бурчу я.

Уип засовывает руки в карманы джинсов.

— Ну, это пока не закончится лечение.

— Сколько, примерно неделю? — добавляет Рай.

Я чешу затылок.

— Не в этом дело. Больше я не буду так рисковать.

Рай смотрит на меня.

— В смысле ты просто покончил с этим? С сексом?

— Не знаю. Уип прав, я не могу заниматься случайным сексом. Но и серьезных отношений не ищу.

Последнее, чего я хочу — девушка. Я — гребаный беспорядок и ни за что никому не дам столько власти над собой.

Уип кивает.

— Как я уже сказал, ты либо хорошенько знакомишься со своей рукой, либо нанимаешь кого-то.

— Сделай мысленную заметку не касаться руки Уипа, — говорит мне Рай.

Уип показывает ему средний палец, когда я вздыхаю.

— Ни одна из этих опций не подходит. Двойной пиздец.

Рай опускает тяжелую руку мне на плечо.

— Думаю, ты облажался, Джей. — Он фыркает. — Или не облажался, если смотреть с технической стороны⁹.

Мне ли не знать?

Глава 6

СТЕЛЛА

Жить в доме Киллиана Джеймса — это мечта, даже несмотря на наличие нового соседа, который отказывается покидать мою долбаную голову, что бы я ни делала. Не покидает неприятное ощущение, что тяжело будет оставить это райское местечко. Как возвращаться в те крохотные, темные шкафы, которые люди в этом городе именуют квартирами? Я уже привязалась к милому Стивенсу, следующему за мной по пятам, словно пушистый телохранитель.

Он смотрит, как я на террасе раскладываю коврик для йоги. Реально на террасе. В Нью-Йорке. Яркое солнце освещает каменные плиты. Большое, в современном стиле пространство с низкими шезлонгами и диванами, расставленными вокруг квадратного огневища фонтана из камня и стекла. Прямо сейчас вода включена и весело танцует под шум города внизу.

Начиная приветствие солнцу, не могу удержаться от взгляда на стену, отделяющую мою террасу от террасы Джона. Она ниже, чем я ожидала, примерно по грудь. Видны пышные деревья в горшках, цветущие виноградные лозы, и я испытываю непреодолимое желание заглянуть на террасу Джона, потому что по сравнению с суровой террасой Киллиана она выглядит как зеленый сад. Не этого я ожидала от своего соседа.

Но на самом деле я совсем его не знаю. Мы не виделись уже неделю. Не то чтобы я пыталась. Но странно то, что мы ни разу не столкнулись. Интересно, а не избегает ли он меня.

— Нелепо, — бормочу я, становясь в планку.

Ненавижу делать планку. Тело дрожит, в груди разгорается пожар. Я почти уверена, что это сиськи предупреждают, что собираются спрыгнуть и убежать. Удерживаю позу в течение скудных пяти секунд, а потом с громким «уф» падаю. Но мастерство растет. В конце концов, я уже могу сделать планку. Раньше бедра не отрывались от пола, как бы сильно я ни пыталась подняться. Прогресс налицо.

Только теперь нужно выпрямить руки и грациозно перейти в позу собаки. Я фыркаю от смеха и на секунду выравниваюсь, когда верхняя часть моего тела говорит: «Нет. Нет. НЕТ». Я качаюсь и, вероятно, выгляжу как пьяная черепаха.

Обращенная вверх поза собаки — это сладостное облегчение, растягивающее мои бедные руки. Но бедра и икры протестующе горят. Я вдыхаю и выдыхаю, удерживая позу, впитывая теплый солнечный свет.

Нежный шум поды успокаивает, а легкий ветерок шелестит верхушками деревьев на террасе Джона. Вдалеке слышен шум Нью-Йорка: гудки, сирены и периодический грохот. Это успокаивает меня, как и все остальное, и я обнаруживаю, что погружаюсь в приятное умиротворяющее состояние только для того, чтобы быть вырванной из него резким гитарным рифом. Камни подо мной вибрируют.