— Слова ранят, Кнопка.

Она смотрит на меня, приподняв одну рыжую бровь.

— Напиши мне сообщение, — предлагаю я. — Тогда я буду знать, когда сделать тише.

— У меня нет твоего номера.

— Ты просто пытаешься притормозить? — посмеиваюсь я, когда она корчит мне рожицу. — Дай мне свой номер. Или я дам тебе свой.

Невероятно, она колеблется. По мне прокатывается волна шока. Я никогда не даю свой настоящий номер. Никогда. Он есть только у группы и Скотти. Остальные получают номер ассистента или второй номер, который я использую для сексуальных связей. И она его не хочет. Или, может, не хочет давать мне свой. Так или иначе, это потрясение, которого я не ожидал.

Облизываю пересохшие губы.

— Я не пытаюсь тут выкручивать тебе руки, сахарные титьки. Если ты предпочитаешь, чтобы я играл…

— Ох, угомонись, сахарные орешки, — перебивает она. — Просто пытаюсь вспомнить свой номер. Мне как бы нечасто приходится его набирать.

Она вызывает у меня смех.

— Сахарные орешки, да?

Внезапно я не хочу, чтобы она уходила. Хочу, чтобы она послушала, как я играю на гитаре. Хочу приготовить ей обед и показать, что на самом деле знаю, что делать на кухне. И хочу услышать, что еще такого эксцентричного вылетит из ее рта.

Потребность в ее компании настолько мне чужда, что я немного ошеломлен. Желудок некомфортно скручивает. Я тяжело сглатываю, и от этого болит горло, напоминая, что я абсолютно отстранен от флирта с любой из женщин. Я в паре секунд от панической атаки, что означает, ей нужно уходить, несмотря на мои желания.

Провожу рукой по волосам.

— Мне нужно в душ. Позже возьму номер.

Стелла хмурится, а потом раздраженно поднимает руку.

— Без разницы. Просто… не делай громко.

Разочарование в самом себе оседает горечью на языке. Проглатываю его и снова чувствую панику в горле.

— Да, конечно.

Мне лучше совсем ее избегать. Моя жизнь в любом случае слишком запутана для кого-то столь же нормального как она.

Глава 7

СТЕЛЛА

— Секрет поедания xiao long bao, — говорю своему новому другу Брэдли, — в том, чтобы положить пельмень себе на ложку, проколоть палочкой, потом выпить вытекающий бульон прежде, чем съесть остальное.

Брэдли, сорокашестилетний судебный бухгалтер, ранее работавший в Кливленде, несмело смотрит на меня, потом на лежащие между нами на бамбуковой пароварке клецки. Затем с решительным выражением лица тянется к маленькой подушечке с завитушками из пельменного рая, осторожно поднимая ее и укладывая на свою ложку.

— Не забудь дать бульону немного остыть, чтобы не обжечь язык.

С завидным терпением, которое наверняка хорошо помогает ему в работе, Брэдли следует моим инструкциям. Облако ароматного пара вырывается, когда он протыкает свой пельмень.

— Позволь себе вдохнуть этот прекрасный аромат.

— Пахнет фантастически, — счастливо произносит он и выпивает бульон.

Сколько бы раз я ни наблюдала этот феномен, никогда не разочаровываюсь, видя, как кто-то впервые пробует новое потрясающе вкусное блюдо. Выражение удивления и удовольствия на лице, сопровождаемое почти детским ликованием, заставляет тоже почувствовать себя ребенком.

— Очень вкусно, — говорит он с придыханием. — Это лучшее место, чтобы их поесть?

Перед тем, как снова заговорить, я съедаю пельмешек.

— Есть и другие хорошие места. Я пришлю тебе список. Но мне нравится здесь, потому что можно заказать и другие чудесные блюда.

Мы в Ист-Виллидже, в нескольких остановках метро от нового дома Брэдли.

Он кивает и достает телефон, чтобы сделать какие-то заметки. Это мило, даже слишком. Некоторые люди рассматривают проведенное со мной время как своего рода обучение, в котором я наставник, а они — нетерпеливые ученики. Остальные просто получают опыт. Брэдли явно относится к первым.

Что мне вполне подходит. Лишь бы ему было по кайфу. В конце концов, он за это платит.

— Давай попробуем блины с луком, — произносит он с нарастающим волнением.

Когда я встретила Брэдли, он едва ли разговаривал, зато ярко краснея, спросил, можем ли мы попробовать суп с пельменями. Он читал о нем, когда готовился к жизни в Нью-Йорке, а вот когда переехал, оказался слишком застенчив, чтобы самому пойти или пригласить кого-нибудь из новых коллег.

— Тебе понравится, — отвечаю, когда он ставит каждому из нас по порции. — Как новая работа?

— Очень хорошо, спасибо. — Брэдли краснеет. — Мои сотрудники… милые.

На моих губах появляется улыбка.

— Может, есть одна особенная?

Румянец усиливается, и он ослабляет галстук.

— Возможно. Но не такая милая, как ты, моя дорогая.

И я готова к этому. Время от времени такое случается. Я слегка улыбаюсь.

— Ты тоже милый. Но я уверена, что эта твоя коллега просто необыкновенная.

Рассматривая свою еду, Брэдли не может скрыть выражение лица. Ага, он запал на нее, кем бы она ни была.

— Расскажи мне о ней, — говорю я.

Брэдли начинает говорить. И я действительно настроена слушать, но взгляд бездумно скользит по ресторану и внезапно встречается с парой нефритово-зеленых глаз.

С дьявольской ухмылкой на меня пялится Джакс Блэквуд.

По крайней мере, я почти уверена, что это Джакс… Джон. Или новая его версия. На этом парне белая оксфордская рубашка на пуговицах, какую носят офисные работники. Пара серебристых очков покоится на переносице, а обычно беспорядочно торчащие волосы уложены набок и аккуратно зачесаны назад. Стиль гиков. В общем, Кларк Кент.

Единственное, что остается неизменным — это хитрая кривая ухмылка и то, как от смеха у его глаз образуются морщинки. И, конечно, это Джон. Больше никто не смотрит на меня так, будто знает мои самые потаенные секреты и находит их забавными.

К слову, он совсем меня не знает. Всего лишь думает, что знает. Напрягаю от раздражения плечи, когда в знак приветствия он поднимает булочку со свининой, а затем жадно ее кусает.

Бедра непроизвольно сжимаются, и я тут же проклинаю себя за то, что вообще смотрю в ту сторону. Пытаюсь сосредоточиться на Брэдли, который счастливо щебечет о женщине по имени Грейс.

Я присоединяюсь к беседе, но впервые за долгое время общаюсь на автопилоте. Концентрация нарушена одной коварной рок-звездой, которая продолжает глазеть на меня, поедая свой дим-сум с такой чувственностью, которую можно назвать откровенно извращенной. Нельзя так сильно наслаждаться едой. И как, черт возьми, взять себя в руки, если его взгляд не оставляет меня?

Кусая, он каждый раз подмигивает или облизывает губы в непристойной манере. Все это явно призвано взбесить меня. И мне так чертовски хочется показать ему неприличный жест, что рука на столе дергается. Я порчу пельмешек еще до того, как беру его в ложку и, клянусь, Джон смеется.

Сжав зубы, я заканчиваю обед с Брэдли. Мы встаем, чтобы уйти и я не могу удержаться, чтобы не взглянуть в сторону Джона. Он ушел. Следовало бы испытывать облегчение, но я в ужасе осознаю, что разочарована.

Гребаные рок-звезды.

— Что ж, Стелла, было приятно, — говорит мне Брэдли на тротуаре. — Сначала я не знал, что и думать о вашей услуге. Но у меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность. Это стоило каждого пенни.

Большинство новых клиентов нервничают по поводу первой встречи. Я счастлива, что расположила к себе этого мужчину.

— Не благодари. Мне тоже понравилось. — Почти. Дурацкий Джон Блэквуд, появившийся во время работы. — Я рада, что ты повеселился.

Брэдли ослабляет галстук.

— Я бы хотел назначить следующую встречу, если ты не против.

Несмотря на мнение клиентов, на первой встрече я тоже прощупываю почву. Если с человеком не чувствую себя комфортно, то ухожу. Но Брэдли милый и искренний. Я с удовольствием помогу ему выбраться из раковины.

— Конечно, не против. Просто напиши мне несколько дат, и я что-то выберу.