— Ты пялилась на мое барахло, — говорю я ее груди. — Просто возвращаю любезность.
Я с удовольствием смотрю на то, как затвердевают ее соски, как бы говоря «привет». У меня на лице растягивается улыбка. Черт, они ведь тоже выглядят идеально как маленькие сахарные конфетки. Хочу их увидеть. Сейчас.
— Эй. — Она щелкает пальцами. — Ты посмотрел. А теперь подними глаза.
Она права, сначала смотри, а потом ухмыляйся.
— К слову об осмотре… — Я прочищаю горло. — Почему ты вломилась?
По ее груди распространяется румянец. По красивой груди. Веди себя хорошо, Джон.
Голос в моей голове звучит предупреждающе, как у матери. Это сбивает с толку, потому что я не слышал ее голоса годами. И быстрее выстрела убивает возбуждение.
— Я пыталась постучать, — говорит Стелла. — Ты меня не слышал.
— И поэтому ты просто врываешься сюда? Приму к сведению, что мы на такой стадии отношений.
— У нас нет отношений. И да, я ворвалась. Ты шумишь и прерываешь мой сеанс йоги.
Серьезно, эта девушка наполовину отличное развлечение, наполовину кайфолом. Полнейшие противоположности.
— Это не шум. Это музыка, Стелла-Кнопка.
— Что бы ни… Агрх. Я не могу с тобой так разговаривать. Надень, наконец, штаны.
Ее волнение забавляет, заставляет испытать искушение отказать в ее просьбе. Но я чувствую себя немного нелепо, стоя с голой задницей и прикрытый лишь Стратом11. Плюс, перестав играть, я начинаю замерзать.
— Ладно.
Я стягиваю через голову ремень и ставлю гитару. Раздаются крики, и я широко улыбаюсь, хватая джинсы и натягивая их.
Несмотря на протесты, Стелла смотрит с неподдельным интересом, как я подтягиваю джинсы и застегиваю молнию. Не утруждаюсь застегиванием пуговицы. Во-первых, знаю, что ее это разозлит. А во-вторых, это ее разозлит.
Ее взгляд остается прикованным к расстегнутой пуговице, и я располагаю руки внизу на бедрах, напрягая пресс, чтобы добавить веселья.
— Уверена, что хочешь, чтобы я оставил одежду? — спрашиваю я, пытаясь не рассмеяться.
Она поджимает сексуальные губки.
— У тебя нет стыда?
У меня его тонны. Бесконечный гребаный стыд. Но касаемо своего тела?
— Нет.
Она качает головой и вздыхает. Но не может скрыть от меня улыбку.
— Так мы договорились, — говорю я. — Ты не будешь подкрадываться ко мне, а я продолжу играть голышом.
— Что это вообще за фишка с игрой голышом? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Мне стало жарко. Я разделся. Ничего особенного.
Я не упоминаю о том, что возбужден и кроме как с помощью руки у меня нет возможности удовлетворить свои нужды. А моя рука не справляется. Игра обнаженным снимает напряжение. Назовите меня странным, но в этом есть особый эротизм — прикосновение прохладной гитары к члену, тугое сопротивление струн моим пальцам, и музыка. Музыка и секс не просто так идут рука об руку, они являются формами выражения, освобождения, созидания.
Она смотрит на меня как на сумасшедшего. Но когда заговаривает, тон спокойный.
— Ты прав. Чем бы ты ни занимался в своем доме, это твое дело.
— Спасибо…
— Однако, — перебивает она, — твоя музыка звучит не только в твоем доме. Она вторгается и в мой.
— Музыка не может удерживаться обычными стенами, Стелла-Кнопка.
— Так попробуй.
Я развожу руками.
— И как я должен это сделать?
Стелла приоткрывает рот.
— Ты не можешь быть настолько невежественным.
Я смотрю на нее с раздражением.
— Я не убавлю звук. Это абсурд.
— Подключи наушники к своему маленькому усилителю.
— Наушники? Я в родительском доме? Ни единого шанса.
— Ох, повзрослей. Это не так плохо.
— Я взрослый. Поэтому у меня своя квартира. Чтобы мог играть, когда мне захочется.
Она выражает пренебрежение, звук получается громкий и неприятный. Мне хочется смеяться. Но я не смеюсь, потому что все еще раздражен.
— Джон, перестань вести себя как настоящий вредитель. Ты нарушаешь покой и знаешь это.
— Больше никто не жаловался.
— Я жалуюсь. Не вынуждай меня звонить мистеру Скотту.
Чувствую, как поднимаются мои брови.
— Ты бы наябедничала на меня? Низко, Стелла. Чертовски низко.
Она фыркает, складывая руки на груди.
— Он сказал, что стоит с ним связаться, если у меня с тобой будут какие-то проблемы.
— Знаешь, Скотти уже давно хочет, чтобы я играл. Неважно, что играет «напыщенного мудака» во всем вплоть до науки, технически он работает на меня.
Ее рот сначала открывается, а потом захлопывается.
— Я забыла об этом.
— Понятное дело. В подходящей ситуации мы позволяем ему поиграть в командира. Но факт остается фактом, и я думаю, что выиграю этот раунд. Попробуй еще разок, Кнопка.
На ее щеках растет румянец.
— Ты действительно не собираешься убавить громкость?
Я бы уменьшил, наверное, если бы она не бросалась в меня угрозами насчет Скотти. Или не предложила бы наушники. Я лениво пожимаю плечами.
Она рычит, заставляя все свои округлости зашевелиться… снова.
— Если не сделаешь, я… — Она диким взглядом обводит все вокруг, останавливая его на моем любимом Страте. — Я разобью эту ветхую гитару о твою голову.
Я в ужасе вздыхаю.
— Это, милая Стелла, Фендер Стратокастер Солнечный Луч 1964 года, которой когда-то владел и играл на ней Джимми Хендрикс. Я бы скорее позволил тебе быстро двинуть мне по яйцам и покончить с этим.
Ее брови взлетают высоко.
— У тебя гитара Хендрикса? И ты на ней играешь?
— Конечно, играю. Старушка нуждается в том, чтобы на ней играли или она умрет. — Я собственнически кладу руку на ее грубое потрепанное тело. — Не слушай старушку Стеллу. Я защищу тебя, детка.
Стелла закатывает глаза.
— Господи. Сколько, кстати, эта штука стоит?
— Это не штука. И она может тебя слышать.
Снова закатила глаза.
Я опять глажу свою малышку.
— Думаю, около миллиона. Но для меня она бесценна.
Стелла краснеет и слегка качается.
— Что не так? — спрашиваю я, зная ответ… но все же.
— Я офигела.
— Тебе стоит увидеть музыкальную коллекцию Рая. Вот что впечатляет. — Внезапно мне хочется, чтобы она ее увидела, познакомилась с Раем, который, уверен, ей бы понравился. Хмурый взгляд застает меня врасплох. Может, на самом деле я не хочу, чтобы ей было комфортно с Раем.
Она качает головой, словно пытается стряхнуть с себя дымку.
— У меня есть неподобающие мысли о том, чтобы сбежать с этим.
— Я чувствовал то же самое, — официально заявляю я.
— И продать ее.
— Вот это маленькая воришка, которую я знаю.
— Я бы все деньги отдала на благотворительность.
Она не выглядит убедительной.
— Ну-ну, не нужно тут корчить из себя Робин Гуда, — ухмыляюсь я. — Это противоречит моей мысленной картинке о твоих корыстных мотивах.
Стелла ставит руки на бедра.
— Слушай, почему бы тебе просто не использовать наушники, как все нормальные люди?
— Ты хочешь, чтобы я заблокировал звук? Ни за что.
— Я не могу спокойно заниматься йогой, и ты пугаешь Стивенса.
— Стивенс — рок-н-рольный кот. Ему нравится. — Когда она тушуется, я делаю шаг ближе, глядя ей в лицо. — Зачем ты, Стелла Грей, использовала невинного кота, чтобы заставить меня почувствовать вину?
Мне вроде как понравилось.
Кривя носик, она фыркает немного напыщенно.
— Я этого не делала.
— Точно делала.
Стелла вскидывает руки.
— Ладно. Хорошо. Это все я. А теперь, пожалуйста, можешь сделать тише?
Она движется на выход, а я обнаруживаю, что останавливаю ее.
— А что, если я наиграю несколько мелодий, пока ты занимаешься йогой?
Какого черта? Я только что не сказал это.
Она изучающее смотрит на меня из-под ресниц своими голубыми глазами. Я не упускаю то, как ее внимание переключается на мою грудь. Мне это подходит. Я тоже смотрю на ее грудь. Око за око и все такое.
— Как ты вообще узнаешь, что я занимаюсь йогой? Ты вроде как не слышал, когда я стучала. А я не собираюсь повторно переживать этот кошмар.
