Нам надо срочно убираться отсюда.

Все еще подпрыгивающее колено сильно толкает стол, отчего тот сотрясается. Я кладу руку ему на бедро, и Джон мгновенно замирает. Накрывает ладонью мою руку и сжимает.

Коринн тем временем продолжает вести беседу ни о чем.

— Клянусь, прошлой ночью шел очень сильный ливень. Хэнк, тебе лучше проверить подвал. Ты же знаешь, что заднюю лестницу часто затапливает.

— М-м-м, — отвечает Хэнк.

Перевод: «Я проверил. Все в порядке, и я хочу поесть без твоих приставаний».

Короткое «хм-м-м» от Коринн означает, что она поняла мужа и после завтрака лично проверит подвал.

Я улыбаюсь с полным ртом бекона. Толчок плечом в мое плечо заставляет меня оглянуться. Джон приподнимает бровь, переводя взгляд с Хэнка на Коринн. Как и я, он обратил вниманием на их стиль общения и находит это милым. У меня возникает непреодолимое желание рассмеяться, но не над семейной парой, а из-за той странной, головокружительной легкости, которую я сейчас испытываю. Из-за тихого счастья.

Я склоняю голову, позволяя волосам упасть на краснеющие щеки и скрыть лицо.

Джон большим пальцем гладит мою ладонь, кончиком медленно обводя определенное место, отчего мои бедра сжимаются. От такой простой ласки. Нам действительно пора убираться отсюда.

— Ненавижу сбегать после еды… — услышав фырканье Хэнка, я поджимаю губы, — но Стивенс, кот, за которым я присматриваю, тоже хочет кушать.

Я посылаю молчаливые извинения Бренне, которую, как мне известно, Джон попросил покормить домашних животных этим утром, а затем хлопаю его по колену, когда парень издает тихое бульканье, пытаясь подавить смех.

Коринн широко улыбается.

— Конечно, дорогая. Я очень рада, что мы смогли провести вместе немного времени.

После этих слов я чувствую себя дерьмово, но обнимая меня у двери, она шепчет мне на ухо:

— Будь я молода и свободна, и имей доступ к такому лакомому кусочку, как твой мужчина, тоже бы дергалась на месте.

У меня вырывается ошарашенный смешок.

— Люблю тебя, Коринн.

— И ты любима, малышка. Помни это.

Несмотря на ворчание, Хэнк сердечно жмет Джону руку и радушно приглашает в гости еще раз. Наконец мы свободны. Я едва не бегу к мотоциклу. Весьма неподобающее поведение. Однако Джон следует за мной по пятам, подталкивая рукой поясницу, из чего я делаю вывод, что мы на одной и той же похотливой волне.

С помрачневшим лицом он щелкает застежкой на моем шлеме.

— Короткое предупреждение. — Парень одаривает меня страдальческой улыбкой. — Я начну рыдать, если на дороге будет много машин.

— Просто доставь нас домой, — отвечаю я, хватая его запястье.

Джон кивает, снова улыбаясь.

Его стиль вождения впечатляет. Впрочем, я не чувствую себя в безопасности, когда он на высокой скорости прорывается сквозь трафик. И все равно кажется, что поездка занимает целую вечность. Если я считала сложным путешествие по стране, то сейчас эти ощущения меркнут по сравнению с тем, как я льну к его телу, а каждое сжатие моих бедер и прикосновение ими к мужскому телу напоминает о нашем незаконченном деле.

Можно подумать, что умопомрачительный ночной оргазм должен был снять напряжение, но страсть так не работает. Немного секса — это как поддразнивание. Все равно, что получить только ложку мятной шоколадной крошки и не дотянуться до остального в миске, которая стоит прямо перед вами.

Хочу все. Сейчас.

Черт подери, разве байк должен вибрировать так охренительно сильно? Гребаный пыточный девайс прямиком из ада.

В итоге, когда подъезжаем к нашему зданию — забудьте обо всех гадостях, которые я говорила о мотоциклах, потому что они помещаются на небольшой площади — и мы слезаем с байка, оба нетвердо стоим на ногах. Джон, как и я, стягивает перчатки и шлем. Потом хватает меня за руку и тащит к ступенькам у центрального входа.

— Внутри, — бормочет он себе под нос, — сделаем это внутри.

Я даже не догадываюсь, обращается он ко мне или к самому себе, но не трачу время на расспросы.

Однако, попав здание, мы сохраняем спокойствие. Пока ждем лифта, не прикасаемся друг к другу, за исключением того, что держимся за руки. Стоя совершенно неподвижно и ни слова не говоря, я прислушиваюсь к медленному скрежету движущейся по шахте кабины. Каждый приглушенный звон, возвещающий о том, что мы минуем очередной этаж, отдается дрожью во всем теле. Его ладонь сжимает мою, наши пальцы переплетены так крепко, что я чувствую его пульс.

Еще немного. Еще…

Я прикусываю губу, когда двери наконец открываются. В лифте Джон нажимает кнопку этажа, а потом за бедра притягивает меня к себе. Жест вроде бы и решительный, собственнический, но в то же время нежный, как будто ко мне следует прикасаться с осторожностью. Именно от этого сочетания нетерпения и сдержанности у меня перехватывает дыхание.

Он наклоняется, щекой касаясь моего виска.

— Меня внутри трясет, — признается Джон со смехом. — Дрожу, как гребаный лист на ветру.

Я как никто понимаю его. Лифт поднимается, а я парю, в голове пусто. Ладонями проскальзываю под футболку, чтобы поймать за ремень джинсов и притиснуть его бедра к своим. Джон издает низкий горловой стон. Он уже возбужден. Мгновение мы просто прижимаемся друг к другу, затем он просовывает между нами руку. Находит пуговицу моих джинсов и дергает ее. Я сжимаю бедра, когда он медленно тянет вниз собачку на молнии, и характерный звук заполняет пространство лифта.

— Я не могу ждать, — произносит Джон, то ли поясняя, то ли просто утверждая. Ладонями скользит по моему животу под трусики. Я развожу ноги, давая ему пространство. Парень с поразительной точностью находит клитор. Мозолистым кончиком талантливого пальца мягко обводит эту гладкую выпуклость, и у меня слабеют колени. Утыкаюсь лбом в его плечо и всхлипываю.

Палец скользит немного вниз, чтобы погладить вход.

— Я так сильно хочу в тебя, Стеллс. — Он не толкается внутрь, всего лишь поглаживает, но эта легкая пытка вынуждает меня в отчаянии покачивать тазом.

— Джон… — Я хочу, чтобы это прозвучало как приказ, но выходит писклявой мольбой.

Лифт с глухим стуком останавливается, и рука Джона покидает меня. Я четко осознаю, насколько мокрая, когда без его прикосновения ощущаю холод. Парень тянет меня в холл, двигаясь при этом резко, неуклюже. Набирает код на своей двери, как будто пытается взломать панель. Замок щелкает, и мы фактически вваливаемся в прохладную тишину прихожей.

Больше никаких разговоров и ожидания. Мы целуемся, и поцелуи уже не требовательные и безумные, они поглощающие. Мы словно ныряем на самую глубину океана. Джон набрасывается на мой рот, как будто имеет на это право, и это доставляет ему удовольствие. Меня никогда так не целовали. Словно он чертовски голоден, а я этот голод способна утолить.

Умом понимаю, что мы двигаемся — целуемся, обнимаемся, молча снимаем одежду и оставляем ее валяться под ногами — но мои ощущения сосредоточены исключительно на нем, мягкости его губ, вкусе его языка. У Джона нежная кожа и твердые мышцы. Держа меня в железной хватке, он управляет мной, клеймит мой рот, втягивает в свою спальню.

Его комната — это мрачная пещера с темными стенами и тяжелыми шторами, единственный источник света проникает через массивные решетчатые окна на дальней стене. Джон тянет меня прямо к этому свету. Его жар на моей коже почти невыносим.

Теперь я горю внутри и снаружи, пылаю от вожделения к стоящему передо мной мужчине. Красивому мужчине. Он идеально сложен: широкие плечи, сильные руки, твердый пресс. Расстегнутые джинсы низко висят на стройных бедрах, демонстрируя край боксеров и тонкую полоску темных волос.

Никогда в жизни я не желала человека настолько сильно. А с ним мечтаю проделать массу всего: прикусить темные вершинки его сосков, пососать нежную кожу шеи. Однако меня обездвиживает его взгляд: жадный, горящий, нежный и ласковый.

Джон проводит костяшками пальцев по моему позвоночнику. А достигнув застежки бюстгальтера, останавливается.