— Нет.

Это «нет» я чувствую, словно удар в грудную клетку. Мне стоит прекратить этот разговор, чтобы сохранить остатки достоинства. Но я не могу.

— Почему?

Джон проводит руками по волосам, взлохмачивая их.

— Секс все портит. Особенно для меня. Я не знаю, что делать, как только все заканчивается. Это сломает нас, Стелла. Я не вынесу, если потеряю тебя.

Боже, о чем он? Откуда вообще мысли о том, что потеряет меня?

— Или для нас это может стать началом, — сопротивляюсь я, сердце бьется в горле, в руках, потому что я вполне могла бы положить его ему на колени.

Джон кривит свои выразительные губы, пряча улыбку, но выглядит усталым и смирившимся.

— Я не собираюсь влюбляться в тебя, Стеллс.

Это ранит, но не так сильно, как я ожидала. Не уверена, что вообще хочу любви. В моем мире она приравнивается к потере. Больше не желаю испытывать боль. Но хочу Джона. Это я, наконец, могу признать. Потому что отказ тоже ранит.

— Кто говорит о влюбленности?

Его улыбка слабеет.

— Что ж, это облегчение.

Странно, но звучит так, как будто Джон разочарован. Из-под опущенных век он наблюдает, как я приближаюсь. С каждым шагом мое сердце бьется все сильнее и быстрее. Диван слегка скрипит, когда я ставлю на него колено. Медленно седлаю Джона, как будто плыву под водой.

Свои большие руки он кладет мне на бедра и крепко сжимает их, двигая меня, пока средоточие моего удовольствия не прижимается к растущему бугру в его штанах. Мы оба резко вдыхаем.

Голова кружится, и меня обдает жаром, я наклоняюсь к нему, сосками касаясь его обнаженной груди. Обхватываю рукой его шею, и быстрое биение его пульса играет на кончиках моих пальцев. Он все еще наблюдает за мной, молчаливый и неподвижный, но с напряженными мышцами.

— Джон? — шепчу я, наши губы достаточно близко, чтобы его мягкое дыхание смешивалось с моим.

— Да, детка? — мягко отзывается он.

— Можно тебя поцеловать?

Его потряхивает, и он тяжело сглатывает.

— Ты меня спрашиваешь?

Недоверие в голосе Джона едва различимо, но все же присутствует. Его хватка на моих бедрах становится сильнее и крепче.

Я устраиваюсь удобнее, своей сердцевиной сильнее прижимаюсь к налившемуся члену.

— Тебя раньше кто-нибудь спрашивал?

На таком близком расстоянии его глаза чистого зеленого цвета, ресницы густые и мягкие. От его красоты у меня болят глаза. Джон моргает, и его ресницы буквально взлетают.

— Нет. Не могу сказать, что раньше это имело значение.

Раньше.

А теперь имеет. Потому что Джон сидел здесь и думал, что порченый, что я не желаю его.

Провожу пальцами по его крепкой шее.

— Дело в том, что я тоже думаю о том, чтобы поцеловать тебя. С того момента, как украла первый поцелуй, я хотела больше. — Пока я говорю, Джон рукой скользит вверх по моей спине, пальцами запутываясь в моих волосах. Я дрожу от удовольствия, и признание выходит сдавленным. — Когда я открываю рот, чтобы поговорить с тобой, боюсь, что начну умолять о еще одном поцелуе, лишь немного тебя попробовать…

— Стелла, — прерывает он, окидывая меня горячим взглядом.

— Да?

— Поцелуй меня.

Я подчиняюсь. И мне так хорошо, что тело расслабляется от облегчения, а секундой позже оно объято жаром и потребностью. Он приоткрывает рот, как будто ждал целую вечность, чтобы попробовать меня. Я обнимаю этого мужчину, прижимаюсь настолько близко, насколько могу, наши языки скользят, губы сливаются в медленном танце.

Джон мычит низким голосом, нетерпеливо, сильнее запутываясь пальцами в моих волосах. Он наклоняет голову, пытаясь заполучить больше меня. И я чувствую это повсюду, как будто мое тело привязано, и путы затягиваются все сильнее, сковывая желанием каждую мышцу. Мы целуемся, пока не заканчивается дыхание, потом отстраняемся, чтобы вдохнуть, и снова вернуться друг к другу. И снова. Глубокие, сладкие поцелуи, которые длятся всего несколько секунд до того, как мы пробуем снова и снова.

Джон захватывает мою губу и посасывает ее.

— Ох, блядь, ты ощущаешься… я нуждался в тебе… — Он целует с нежной ненасытностью, руками шаря по моему телу, словно пытается запомнить каждую выпуклость и впадинку. — Я нуждался в тебе, Стеллс. Нуждался в этом. Только в этом.

Я тоже нуждалась. Даже не осознавала, как сильно, пока не коснулась его.

Он скользнул губами по моей шее, посылая мурашки по коже.

— Ты ощущаешься так хорошо. Так охренительно хорошо.

Его волосы прохладные и мягкие под моими пальцами, колючая челюсть царапает губы. И Джон все время раскачивается подо мной, двигая бедрами в медленном, манящем ритме, практически доводящем меня до исступления.

Наши рты встречаются и на этот раз это как будто взрыв, контроль улетучивается. Я хватаюсь за его твердые плечи, сжимая и поглаживая их пальцами. Он пробирается ладонями мне под футболку, лаская бока.

— Хочу увидеть тебя, — произносит он. — Можно я сниму это? Можно увидеть тебя, сладкая Стелла?

Через меня волнами проходит жар.

— Да. Да.

Я сплетаю свои дрожащие от возбуждения пальцы с его, и мы вместе стягиваем чертову душащую футболку. Меня это нисколько не остужает. И становится еще жарче, когда по торсу блуждает восхищенный взгляд Джона.

— Такая красавица, Кнопка.

На мне обычный белый бюстгальтер, но сейчас я чувствую себя настолько красивой и манящей, словно ложка сахара. Широкие ладони скользят по моим ребрам, и я выгибаю спину, подставляя грудь. Джон садится, обнимает меня и прижимается нежным поцелуем к вершинке груди.

— Я мечтал о тебе каждую ночь.

Его кожа горячая и влажная под моими пальцами, и я провожу ими повсюду, куда дотягиваюсь.

Джон проводит грубыми кончиками пальцев по застежке моего бюстгальтера.

— Это тоже? — спрашивает он.

— Да, пожалуйста, Джон. — Моя грудь налилась, соски чувствительные и болезненные. Я нуждаюсь в прикосновении. — Пожалуйста.

— Что угодно, — отвечает он. — Все, что тебе нужно.

Бюстгальтер исчезает. Глубоко в его горле зарождается стон.

— Ох, черт. Веснушки. Ты убиваешь меня.

Джон как будто собрался поцеловать каждую, касаясь их, словно это конфетки, языком. Когда он, наконец, мягко захватывает сосок, я стону, откидывая голову.

Его горячие губы смыкаются на плоти и ритмично потягивают. Кончиком языка он щелкает по набухшей вершинке, и это слишком много и одновременно недостаточно. Не отстраняя груди от его рта, я обхватываю мужчину руками за шею. Объезжаю его член, трахая его в одежде, как будто мы похотливые подростки на заднем сиденье.

С влажным хлопком Джон высвобождает мой сосок. Я дрожу и хочу, чтобы он вернулся.

— Прикоснись ко мне, — просит он, двигаясь губами по коже в направлении второй груди. — Пожалуйста, прикоснись ко мне.

У него твердый и гладкий живот. Я провожу от середины его пресса вниз. Он мычит, потому что рот занят мной. Нащупываю пуговицу на джинсах, и вскоре член у меня в руке, горячий, твердый и большой. Глажу шелковистый жар, большим пальцем проходясь по влажному кончику, и Джон дрожит.

— Ох, блядь. Блядь. Еще, Стелла. Хочу еще.

Его рот находит мой. Больше никаких разговоров, только нежный шепот желания и согласия, нуждающееся хныканье, стоны с просьбой о большем. Мы целуемся беспорядочно, исступленно, влажно, глубоко. Смешиваем дыхание. Ласкаю его член, пока он щиплет мои соски, и это так горячо и приятно. Я вот-вот кончу, а он даже не прикоснулся к моему клитору.

— Джон… — пронзительно кричу, раскачиваясь на нем.

— Я знаю, — хрипит он, — знаю.

Я чувствую, как поднимается оргазм, горячий, холодный, заставляя меня дрожать. На краю пропасти тело натянуто, словно струна.

Громкое жужжание прорезает воздух. От этого звука мы вздрагиваем. Следом раздается еще одно жужжание.

Я утыкаюсь лбом в его лоб.

— Кто это?

— Дерьмо. — Джон сглатывает, касаясь губами моего рта. — Игнорируй.

Кто-то начинает колотить в дверь.