— Джон?

— М-м?

Теперь он расслаблен и мягок.

Ненавижу то, что могу это разрушить, но мне нужно задать вопрос.

— Сегодня вторник. — Он внезапно напрягается. От чувства вины покалывает шею. Я продолжаю гладить его волосы, боясь, что он отстранится. — Ты же видишься с доктором Аллен по вторникам?

Джон глубже зарывается лицом мне в шею.

— Я забыл.

— Джон…

— Клянусь, это так, — уже громче говорит он, своими длинными пальцами обхватывая мое бедро и крепко сжимая. — Знаю, это прозвучит как полное дерьмо, но я иногда забываю. Особенно, когда подавлен.

— Я тебе верю, — произношу тихо. — Но разве время подавленности не самое подходящее, чтобы вспомнить о консультации?

Не вижу его лица, но каким-то образом понимаю, что он хмурится. Чувствую в напряжении его шеи и том, как он сжимает руки.

— Предполагалось, что я буду писать списки, — рычит Джон напротив моей груди, потом коротко и безрадостно смеется. — Вроде как сложно это делать, если я забываю писать хреновы списки.

— Правда. — Я сдерживаю улыбку. — Знаешь, я могу помочь. Напоминать тебе…

— Нет, — прерывает он мягко, но резко. — Я не хочу этого от тебя, Кнопка. Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Человеком, который нуждается в напоминаниях. Человеком, которого нужно чинить.

— Я не вижу тебя таким, — возражаю я.

На этот раз Джон успокаивает меня, медленно выводя круги на бедре.

— Я знаю, милая. Но есть некоторые вещи, которые мне нужно научиться делать самостоятельно. Пожалуйста.

Я вынуждена согласиться. Он прав, а гордость — очень сильное чувство. Иногда это все, что у тебя осталось. Я могу сделать только то, что он просит.

— Хорошо. Но, пожалуйста, пообещай мне, что позвонишь доктору Аллен.

Когда он отвечает, я чувствую его улыбку.

— Позвоню.

Он слегка толкает мою руку макушкой. Не так уж нежно. Но поскольку мне нравится играть с его шелковистыми волосами, я с радостью принимаюсь снова перебирать их пальцами.

Наконец, он тихо заговаривает.

— Киллиан так злился на меня. Когда я предпринял попытку. В смысле, я понимаю…

— Прости, — прерываю я резче, чем хотела, — но Киллиан может идти в жопу.

Плечи Джона вздрагивают.

— Господи, Стеллс, — просит он с хриплым смехом, — не сдерживайся.

— Знаю, что он твой друг. Но я серьезно. Он может идти прямо на хрен.

Я чувствую, как он улыбается, усиливая хватку.

— Это напугало его, Кнопка. Напугало всех. Я даже не представлял, насколько это изменит всех нас. До этого мы были как избалованные дети. А потом вдруг жизнь стала слишком реальной.

Я практически чувствую тяжесть этой перемены, лежащей на плечах Джона. Прижимаюсь губами к его макушке.

— Когда мне было пять лет, я выскочила на проезжую часть и чуть не попала под машину. Как только мама добралась до меня, шлепнула по заднице и накричала за то, что я вела себя неосторожно. Она испугалась до смерти и отреагировала, набросившись на меня. — Пальцами пробегаю по его волосам. — И я понимаю, почему твои друзья вели себя именно так. Но первоначальный страх давно прошел, Джон, и все же он все еще беспокоит тебя. Ты все еще пытаешься защитить их чувства.

Джон вздыхает.

— Дерьмо. Я знаю. Но не могу перестать.

— Потому что ты — наладчик.

— Едва ли.

— Именно так, — мягко настаиваю я. — Ты сглаживаешь углы, пытаясь заставить людей чувствовать себя лучше. И то, что ты делаешь это с налетом стеба, не означает, что это неправда.

Нежность смягчает его голос.

— Прямо как ты.

В этом мы похожи. Я так не думала, когда встретила его впервые, но теперь вижу. У нас разные подходы, но цель одна и та же.

Мои глаза медленно закрываются, но он снова заговаривает.

— Ты хорошо пахнешь.

Меня будит его замечание.

— Ладно.

— Что за тон? — спрашивает он изумленно.

Я пожимаю плечами.

— Приятный запах должен восприниматься как данность. Потому что в противном случае это значило бы, что я пахну плохо…

— Что могло бы стать проблемой, — печально добавляет он.

Толкаю его в плечо.

— Это все равно, как если бы я сказала: «Эй, Джон, посмотри, какой ты чистенький».

Он смеется и приподнимается, скользя носом по моей челюсти и заставляя счастливые мурашки пробегать по коже.

— Стелла-Кнопка, ты слишком много думаешь.

Не могу удержаться и провожу рукой по его талии. Джон теплый и твердый.

— Это лучше, чем думать слишком мало, не так ли?

Его ответное угуканье вибрирует между нами, затем он сдвигается, прижимаясь щекой к изгибу моей шеи.

— Позволь мне подробнее остановиться на предыдущем заявлении. Ты всегда хорошо пахнешь. Но есть еще один запах, который я не могу определить… — Он глубоко вдыхает, затем медленно выдыхает, согревая мою кожу. — Он сладкий и чистый, но успокаивающий и немного пряный. Он у тебя в волосах и на коже. — Большая ладонь скользит по моей руке, мозоли Джона грубые, но прикосновение нежное. — Мне нравится этот запах. И это сводит меня с ума, потому что я не знаю, что это такое.

О, боги, как он прикасается ко мне. Это нежная привязанность, но я вся горю.

Прочищаю горло, но голос звучит слишком высоко, когда я, наконец, отвечаю:

— Твоя находка определенно лучше первого комментария.

Джон снова угукает, губами касаясь моей ключицы.

— Ты собираешься сказать мне, что это?

Я, правда, понятия не имею. Даже не представляла, что у меня есть конкретный запах. А еще его губы нежно касаются моей шеи, отвлекая.

— М-м… мой шампунь?

Он дарит мне еще один легонький поцелуй, нежное, дразнящее прикосновение.

— Нет, — бормочет Джон низким, одурманивающим голосом. — Еще он витает в квартире Киллиана. — Он прижимается губами к моей челюсти. — Как будто ты целиком заполнила им каждый дюйм этого места.

Боже, мне так хорошо, когда Джон изучает меня легкими поцелуями, как будто действительно не может совладать с собой. Я тоже не могу. Рукой медленно пробегаю вверх и вниз по его изящной талии. Я изо всех сил пытаюсь уследить за разговором, и тут до меня доходит.

— О! — восклицаю порывисто. — Это лаванда.

Джон прерывается на секунду.

— Ненавижу лаванду.

— Погоди. Ты ненавидишь мой запах? Прекрати ходить вокруг да около.

Он вздыхает.

— Ты пытаешься затеять скандал, что ли? — Он сжимает пальцами мой бок. — О причинах поговорим через минуту.

Я пристально смотрю на его голову, но он меня не видит. Слишком занят возней с моей рубашкой, проводя пальцем по складке ткани.

Его голос остается тихим.

— Я уверен, что ты слышала меня раньше, когда я сказал, что ты хорошо пахнешь. Так что это не может быть лаванда. Я чертовски ненавижу лаванду. Однажды у меня была помощница… Джун. Ей нравилось это дерьмо. Думала, что это успокаивает, и разложила лавандовые масляные палочки повсюду. От этого у меня начались сильнейшие головные боли.

Я не могу сдержать улыбку.

— Существует огромная разница между дешевым ароматическим маслом и настоящим растением. Я посадила лаванду на террасе, в спальне и гостиной. Использую веточки, чтобы одежда пахла свежестью.

Он глубоко вздыхает и медленно выдыхает. Меня охватывает удовольствие, кожу покалывает.

Поцелуй меня. Позволь попробовать тебя. Слова застревают в горле. Я практически вибрирую от желания, и Джон это чувствует. Должен, потому что напрягается. Одну горячую секунду я ожидаю, что он поднимет голову и соединит наши губы. Но мужчина не двигается. Вместо этого прочищает горло.

— Спасибо, что искала меня, — говорит он.

А я продолжаю лежать, плавясь и пылая. Не представляя, что делать с формальностью его тона или с тем фактом, что он перестал изучать меня.

— Конечно, — отвечаю, глядя на его склоненную голову. Он выглядит побежденным. Что бы ни беспокоило, оно все равно давит на него. — Ты не хочешь мне сказать, что тебя выбило из колеи?

Мышцы на его шее и плечах становятся каменными. И хоть он и не двигается, я чувствую, как Джон отдаляется, словно между нами вырастает огромная стена.