В 15:20 пришло сообщение, что мятежники развернулись и возвращаются в свой лагерь. Шотландцы получили приказ оставаться в казарме, к «Нью-Крэйн» было решено перебросить мобильную паро-фузелерную бригаду — солдаты в Килберне уже садились на автоматоны.

Био-х действительно развернулись назад — едва выйдя из лагеря они обнаружили, что потеряли «походного полковника». Избранного главу похода в лагере обнаружить не удалось, был проведен новый Сход, заодно общим голосованием волинтеры обновили «совет переговоров». Совет сотников начал обсуждение с «советом переговоров», рядовые био-х занялись приготовлением обеда.

Тем временем, батальон Лондонского полка и морская рота заняли позиции на дороге на Олд-Кейт-роуд у виадуков, перекрыв мятежникам кратчайший путь в столицу. Паро-фузелеры спешно двигались в обход города, получив задачу оцепить лагерь био-х.

В 16:40 воздухоплавательное наблюдение донесло, что пообедавшие мятежники строятся в походную колонну. Полиция под предлогом аварии автоматона с цистерной кислоты немедленно перекрыла движение по Олд-Кейт-роуд.

В 17:15 пришло донесение о том, что выйдя из лагеря, мятежники почти тут же повернули обратно. Как стало известно позже, био-х решили взять сигнальную пушку для торжественной встречи королевы.

Движение по Олд-Кейт-роуд было возобновлено. Навстречу мятежникам были направлены вооруженные наряды полиции. До прибытия паро-фузелерной бригады к гнезду мятежников оставалось не более часа. Из Нью Бромтона были готовы выступить две легкоартиллерийских батареи и батарея паровых пулеметов.

В 18:10 с дирижаблей было обнаружено, что мятежники выступили из лагеря в северо-восточном направлении и идут четырьмя колоннами через Гренкову пустошь.

В 18:50 Паро-фузелерная бригада была развернута в юго-восточном направлении с задачей преградить био-х путь к городу. Из своих казарм выступил Королевский шотландский полк и артиллеристы. Истинные намерения мятежников были не совсем понятны, командование исходило из заявленных требований дикарей «звать на майдун Королеву».

В 19:20 воздухоплавательное наблюдение доложило о том, что противник становится полевым лагерем у Ралвейского холма и разжигает костры. По пневмопочте начали приходить многочисленные заявления от жителей Ралвея о бесчинствах био-х. Деревенский констебль пытался арестовать троих «грабителей в рабочей форме», ему разбили голову и раздели донага. Подверглась ограблению и «бесчинствам крайне непристойного характера» хозяйка фермы восточнее Ралвея.

В 19:50 волинтеры, наскоро зажарив фермерских кур, приняли решение идти напрямую к «дворцу Кинги». В виду наступления темноты воздухоплавательное наблюдение мало чем могло помочь, но многочисленные свидетельства местных жителей и полицейских о том, что бунтовщики орут «идем к Королеве!» не оставляли сомнений в намерениях био-х. Обе дороги на север были перекрыты, к мосту через канал подтягивались резервы. Пути мятежников к городу были отрезаны.

Суть роковой ошибки командования выяснилась гораздо позже. Поскольку мятежники крайне дурно ориентировались в Лондоне и вообще имели превратное понимание о жизни Королевы, они двигались к ближайшему дворцу, пусть и не имеющему отношения к королевской семье.

В 20:40 колонны мятежников, характеризуемые наблюдателями как «буйные толпы», сделали крюк у Ралвейского холма, пересекли поле и вышли на дорогу. Вооруженные саблями и пиками они маршировали, ориентируясь на яркий свет иллюминации. До Хрустального дворца оставалось две мили…

Осознав серьезность ситуации, в Лондоне задействовали все что было поблизости: от моста Челси был выслан драгунский эскадрон, усиленный легкой паровой батареей, по приказу Скотланд-Ярда от Бермондси выступил сводный полицейский отряд, вооруженный лишь револьверами и дубинками. С северо-востока, от порта и через городские кварталы двигались полноценные полки и гвардейские эскадроны, но они катастрофически не успевали. Кто приказал двинуть от полигона к месту событий экспериментальную роту арм-коффов так и осталось загадкой…

…Толпа, окружившая широкий овал пустого фонтана, казалась не такой уж большой и страшной. Там размахивали живыми огоньками факелов, задирали головы на громаду Хрустального дворца, с воодушевлением скандировали «Кингу! Кингу! Сларагерва!» Тысяча с лишним хвостов, в смысле, сабель — оружие у волинтеров имелось, хотя напоказ благоразумно не выставлялось. Вон, даже пушечку прикатили, компактную и сувенирного вида, впрочем, у них и клинки с пиками примерно такие же, учебные.

И как это воинство с единой «хвостовой» цепи сорвалось? Сбой программы или что-то непредвиденное приключилось? Явный недосмотр кураторов.

Собравшиеся у окон Хрустального музыкальные гурманы смотрели вниз на неожиданное представление и оживленно переговаривались. Предположение о неком «параде иностранных землекопов» уже было отвергнуто, дамы и джентльмены возмущались «отвратительным зрелищем и возмутительной наглостью диких чужаков».

— Надо бы нам домой ехать, — буркнула Катрин. — Концерт определенно потерял актуальность.

— Сейчас нас к экипажу не выпустят, — предупредило успевшее глянуть на выход Оно. — Там привратники двери позаперли. Разве что через дальний выход проскочим. Кстати, а это случаем не р-революция? А то, похоже.

— Для настоящей революции у них автомобильных покрышек не имеется. И поддержки местных идиотов, — мрачно пояснила главная шпионка. — Но можешь считать это попыткой альтернативной сексуальной революции. Во как их припекло…

Хвостачам надоело попросту призывать «кингу» и они разнообразили свои политические требования воплями «всем шлындр!».

— Джентльмены, кажется, они оскорбляют королеву! — возмутился господин рядом с семейством Гише. — Нам следует немедленно увести дам. Где же полиция⁈ Необходимо немедленно пресечь это безобразие!

По галереям, забитым нарядными зрителями, прокатилась волна негодования. Кто-то открыл окна и попытался перекричать вопли возмутителей спокойствия. Едва ли хвостачи понимали смысл криков нарядных господ, но взбодрились и подступили ближе к балюстраде. Отсюда уже лучше были различимы дамы с обнаженными плечами, яркие пятна платьев, что вызвало новый приступ воинского оживления, дружный свист и улюлюканье. Ограниченные коммуникативные возможности хвостачей в этой части не пострадали — свистали они лихо. Из дворца престарелый, но хорошо поставленный командный голос гаркнул, приказывая бунтовщикам «убираться к черту!». Свистуны на миг примолкли, но потом разразились воплями негодования, в которых даже шпионка, вполне владеющая до-хвостовым диалектом бунтовщиков, мало что могла разобрать кроме «шлындр», «галет», «позор» и непременной «сларагервы»! Шумели неслабо, а тут еще какой-то волинтерский герой вспрыгнул на перила, спустил шаровары и развернулся к дворцу, выставляя голый тыл. Его тут же стащили вниз сотоварищи, но было поздно — дворец ахнул. Тощую дупу и оскорбительно задранный хвост видели тысячи глаз.

— Это обезьяны, обезьяны! — в гневе визжала престарелая дама, хватая за локоть мистера Гише. — Сделайте хоть что-то! Боже, куда катится Англия! Какой позор!

— Но что я могу поделать, леди? Это вообще не мной придумано, — корректно отверг претензии Л-Гише. — Сейчас прибудет полиция и разберется. Кстати, где эта полиция, чертт бы ее…

— Всё, уходим, — приказала Катрин. — Без нас разберутся.

Сгрудившиеся у внешней стены дворца волинтеры, запрокидывали головы и грозили небесам клинками и пиками — пара дирижаблей спустилась ниже, пытаясь ослепить лучами газовых прожекторов толпу бунтующих.

Смотреть на все это Катрин не могла. Ей было стыдно.

Семейство Гише и юный Холмс уходили по практически пустому коридору — все посетители, музыканты и обслуга Хрустального столпилась у окон, наблюдая за дикой толпой и по мере сил участвуя в дискуссии. От криков вздрагивали лакированные листья лавров, растущих в элегантных кадках, а статуя Афины Паллады с недоумением прислушивалась, кажется, презрительно морщилась и норовила отшвырнуть копье. Что за гадостный день…