…Шаги местного обитателя юноша услышал в последний момент и лишь успел вскинуть обломок весьма неудобного, подобранного в качестве инструмента, бруса.
— У меня лучше, — коротышка показал топорик, изящного, явно заказного изготовления.
— А что вы, мистер Холмс, здесь шляетесь?
Потом на Вильяма кратко, но энергично наорали. Браниться безносый абориген бесспорно умел — отдельные оскорбления юноша попросту не понял.
— Где-то рядом она должна быть, — коротышка принюхался. — Эх, жаль псы ваши мелкие и неученые. Здесь проходила, но развилка как нарочно мудреная. Фонарь поставьте, мистер Холмс. Масло я принес, но заправляться некогда. Потом вернемся.
В руке аборигена катакомб вспыхнул ослепительно яркий и узкий луч света, Вильям невольно прищурился. Свет, несомненно, был электрическим по своей природе, но ничего подобного данному осветительному устройству юноше видеть не приходилось. С тех пор, как в 1830 году при катастрофе в лабораториях Королевского института, спровоцированной кошмарной электроустановкой Деви-Фарадея, погибли оба авантюриста-изобретателя и вместе с ними почти сотня невинных любителей поглазеть на эксперименты с электричеством, новомодные теории были осуждены прогрессивным ученым миром… Впрочем, к черту историю научных заблуждений! Уильям поспешил за следопытом-проводником…
…Яркий луч метался по низким сводам, тени убегали далеко вперед, дабы подстеречь и наброситься на живых людей…
— Вроде разумная девица, и на тебе… такая недисциплинированность, — ворчал коротышка, спеша по коридору. — Кружила, кружила… Вот что за нужда такая? Слушай, Вильям, а вы там случайно не поссорились?
— Что вы, мистер Минимум, я бы никогда не позволил себе…
— Вот я думаю. Тьфу, маму их, а тут-то куда? — гнусавый следопыт раздраженно засопел, в нерешительности топчась на очередной развилке. — Ослаб запах. Видать, нехорошо нашей лавочнице.
— Неужели эмоциональное состояние и недомогание так сказываются на интенсивности выделения потовых желез⁈ — поразился юноша.
— Ну, как сказать… запахность, она ведь разной природы, — туманно пояснил коротышка. — Надеюсь, вы крыс не очень боитесь?
— Я? Нет, не особенно.
Проводник сунул руку под куртку — на миг блеснуло подвешенное оружие, кроме топорика на аборигене имелся немалый арсенал — и вынул крысу. Грызун был пятнист и, видимо, преспокойно дремал в тепле за пазухой хозяина, не обращая ни малейшего внимания на беготню.
— Вот, тоже дрыхнет, — возмутился коротышка. — Прямо курорт какой-то развели. Давай, Чернонос, хорош дедовать, разомни лапы.
Крыс встопорщил усы и бодро плюхнулся на пол.
— Взял след, взял, — прошептал коротышка. — Значит, она все же в дыру полезла. Я думал — не рискнет. Все ж этих штатских женщин вообще не поймешь…
Никаких дыр Вильям не видел — отверстие в заложенной поперечной стене обнаружилось лишь через несколько десятков шагов. Пришлось протискиваться сквозь шаткую щель, кирпичи угрожающе колебались. Нет, без света девушка здесь пройти никак не могла…
Еще поворот, стена… Да, так или иначе, мисс Лидл проникла в эту скрытую комнату. Юноша втянув живот, следом за проводником протиснулся в узость и увидел неподвижное тело, вытянувшееся на дряхлых козлах, видимо, оставшихся от строителей, давным-давно покинувших этот забытый подземными богами тупик.
— Какая ужасная, безнадежная смерть, — прошептал Вильям, изо всех сил прислушиваясь — нет, даже тень дыхания не тревожила мертвую тишину случайного склепа. Единственным живым существом здесь был крыс, успевший по складкам савана взобраться на покойницу и оттуда глядящий на спутников бусинками блестящих глаз.
— Вот прямо щас смерть! — процедил безжалостный коротышка, шагая к ложу скорби. — А ну, подъем!
Грубый призыв не подействовал — тело осталось неподвижным. Проводник принялся возиться с плащом покойной:
— Фоме, фто фтал? Фяти, дафай!
Вильям вынул слегка слюнявый легкий фонарик из пасти коротышки — озабоченный абориген весьма профессионально приоткрыл веко мисс Лидл, склонился над бледным безжизненным лицом.
— Сомлела. Оно и понятно, волнение, переутомление, тьмища. Я тут и сам-то ходить в одиночку с большим трудом привык. У тебя нюхательных солей или нашатыря, случайно, нет?
— Увы, я проявил глупейшую непредусмотрительность, — признал юноша, с величайшим облегчением находя слабые признаки жизни на меловом лице мисс Лидл.
Как все-таки она красива, эта хрупкая жертва безжалостного лондонского дна. Её признания, эта ядовитая смесь грязи, отчаянного покаяния и гнева…
— Не стой, говорю! Сюда свети!
Коротышка угостил умирающую полудюжиной довольно крепких пощечин, потом принялся массировать и сдавливать ногтями уши жертвы.
— Вечно эти волосы… Разведут густоты, не пропутаешься. Э, упорствует девица. Так, а если этак… — проводник запустил руку под куртку и извлек плоскую фляжку. Крышка была мгновенно свинчена, горлышко сунуто под нос умирающей. Несмотря на трагизм ситуации, Холмс не мог не отметить вопиющую странность — у проводника имелось лишь по четыре пальца на каждой руке. Врожденное уродство или последствие некого жуткого и загадочного ритуала? Впрочем, следов жертвенной ампутации на кистях не имелось…
Тонкие ноздри мисс Лидл чуть заметно дрогнули.
— Ага! Будет жить, — восторжествовал мелкий мучитель.
Длинные ресницы девушки шевельнулись, она отсутствующе глянула в лицо карлика и вновь вздрогнула.
— Да, не принц златокудрый, — хладнокровно согласился коротышка. — Но нос у меня такой не от вашего люэса, а от рождения. Разведчику простительно. С лица воду и виски не пить. Кстати, глотнешь?
Мисс Лидл послушно припала к горлышку фляги, запрокинула голову — в сосуде забулькало.
— Стоп! — разведчик-проводник отнял флягу. — Алкоголизм не разводить! Небось, еще не ваду.
— Я поняла, — девушка облизала губы и кашлянула. — Прошу прощения, джентльмены, я слегка не в себе.
— Это тоже понятно, — карлик спрятал остатки эликсира. — Каждый может слабину дать. Но от тебя, Тиффани, я честно говоря, не ожидал. Стойкая ведь девица, и с рекомендациями. Ладно, возвращаемся к опорному лагерю. Мистер Холмс тебе поможет. И не кочевряжься. Парень в кости крепок, а физические упражнения ему, раззяве, очень полезны…
…Вильям нес спасенную девушку на плече и пытался проанализировать свои чувства. Во-первых, мисс Лидл оказалась весьма увесиста для своего чрезвычайно изящного телосложения, во-вторых носильщик в данный момент не испытывал ничего, даже отдаленно схожего с чувством неуправляемого полового возбуждения. Хотя девушку приходилось придерживать за… э-э… нижнюю часть спины. Видимо, нагрузка на мышечную систему и необычайные обстоятельства полностью нейтрализовали позорный юношеский недуг. Хотя Вильям мог бы поклясться, что никогда не забудет чувства прикосновения своей ладони к этой, э-э… познавшей многое плоти…
— Мистер Холмс, прошу меня простить. Сегодня я крайне обременительная, бесстыдная и никуда не годная особа, — прошептала девушка.
— Ничего страшного, мисс Лидл. У каждого случаются дурные дни. Берегите голову, когда я нагибаюсь. Здесь чертовски низкие своды.
— Вы потом любезничать будете, — сумрачно заявил идущий впереди проводник. — Оставить вас одних невозможно, весь график мне сбили. Взрослые, вроде бы, люди…
…Галерея сужалась и расширялась, Вильям нес свой грешный груз и чувствовал что несчастная девушка плачет. Плачет неслышно, изо всех сил сдерживая кашель. Несчастное, обреченное создание. Как несправедлива жизнь…
[1] Брандер — проститутка с венерической болезнью.
Глава пятнадцатая,
Оборотень одобряет пиратов,
а остальные заглядывают в бездны и греют руки
Сборами занялись заблаговременно, поскольку процесс просто обречен был затянуться.
И как сейчас?
— Изумительно! — заверила Катрин.
— Прекрати, — жалобно потребовала подруга, — я и так чувствую себя безмерно виноватой. Конечно, нам могло бы повезти с визитом в Лондон иных эпох, но что же поделать — мы здесь. Может, чуть отпустить шнуровку?
