Подруги переглянулись:

— Совпадение, — заявила Катрин. — Достаточно распространенная фамилия. А может, и родственник. Такой же приставучий, зараза. Не дайте боги, нам бы тот самый попался, вообще бы все нервы вытрепал.

— Не суть важно. Вечером мы заняты, а утром давайте займемся переселением узников. Включая собак. Нельзя же их всех мучить, — настаивала Флоранс.

— Очень правильное решение! — одобрило Оно. — Беспокоит меня этот кашель. Кашляющая собака — это вообще ни в какие ворота!

…Капало сильнее. Если молчать и слушать, глухие удары тяжелых капель о каменный пол звучат как деревянный молоток. Наверное, наверху прошел дождь. В тупике, куда перевел беглецов грубиян-коротышка, было сухо, сидеть на набитых чем-то мягким мешках довольно удобно, но Тиф знала, что скоро сдохнет. И это будет правильно.

…Бух, бух, бух-бух… падали капли у прохода. Ну, точно как молотком в мастерской. Такой большой молоток, «киянкой» называется…

…— И все же нельзя опускать руки, — после паузы негромко продолжил упорный сосед.

— Вы молоды, мисс Лидл, имеете опыт и вполне способны начать всё сначала. Стоит справиться с апатией…

В общем-то, он неплохой парень. Доброжелательный, образованный и жутко стеснительный. Такие джентльмены становятся очень хорошими постоянными клиентами. Они всегда благодарны догадливой и активной проститутке. Милый парнишка. Никакого опыта с женщинами, никакого опыта с жизнью. Непроходимый дурак. Что он знает об опыте и апатии?

— Мистер Холмс, именно опыт подсказывает мне, что лучше держать руки опущенными. Так они гораздо меньше устают… — говорить Тиф не хотелось, но когда заговорила, капли-молотки отдалились. Когда говоришь сама, можно не слушать — и Тиффани продолжила: — Умелой девушке очень нужны ловкие и здоровые руки. За них хорошо платят. Лампу мы предусмотрительно погасили, полагаю, я могу не краснея вам кое-что объяснить. О, я без сомнений осознаю, что и как должна делать, дабы все начать сначала. Имеет смысл найти компаньонку и снять на двоих удобную комнату. Сейчас недурную прибыль приносит работа на Риджент-стрит…

…Она говорила, а дурачку Вилли хватало ума помалкивать и не прерывать. Тиф была безжалостна: о расценках на ласки, о хитростях подмывания и искусстве одурачивания в завлекательных разговорах, она говорила ровно и спокойно. О признаках брандерского груза[1], о любителях запихивать шиллинги в анал, о скандалах с соседями и взятках «мистер-кварталу». Когда кашляла, Холмс подавал пойло — что там намешал чертов коротышка, угадать было сложно, но кашлялось легче.

…— Тяжелое ремесло, — странным тоном заметил Вильям. — Боюсь, мне будет трудно осознать насколько оно тяжелое.

— Зачем тебе-то осознавать? — сплюнула Тиф, смутно догадываясь, что говорила с час, а то и больше. — Женское дело, вам до него нет заботы. Разве что когда женитесь, сможете догадаться, что у жены не всегда по пятницам голова болит.

— Брак пока не входит в мои планы, — сообщил сопляк. — Если вам будет легче, мисс Лидл, постарайтесь выговориться до конца.

— Едва ли в этом есть какой-то смысл. Я вас и так утомила этой помойной грязью. Просто самой хотелось вспомнить, сколь многое мне предстоит сделать, чтобы вновь попробовать заиметь лавку. Пожалуй, мне стоит подумать о мясной лавке. Меня всегда очаровывали остро заточенные крючья на цепях под потолком.

— Ну-ну, мисс Лидл, не стоит так пессимистично смотреть в будущее. Нужно надеяться на лучшее и преодолевать испытания. «Ибо кого любит Господь, того и наказывает» — процитировал мистер Холмс.

— Это уж точно. Меня ваш бог никогда не забывал. Просто удивительно, сколько всякого разного у него для меня припасено. Жду не дождусь, когда смогу взглянуть в его лучезарное бородатое рыло и спросить: за что?

Парнишка вздохнул, а потом пробормотал:

— Увы, едва ли нам стоит винить кого-то одного, пусть даже всевидящего и всемогущего. Мы существуем среди людей. Пусть несовершенных, но очень разных. У вас был друг, мисс Лидл. Насколько я понимаю, друг искренний и бесстрашный.

— Да, мне здорово повезло, — согласилась Тиффани, плотнее закутываясь в плащ.

Она ждала, что Вилли заговорит о достойной памяти, о вере в лучшее будущее и прочем дерьме. Может, еще и о смирении что-нибудь ляпнет. Мальчишка удержал язык за зубами. И то счастье…

Она делала вид, что дремлет, слушала удары капели и тихую возню соседа по несчастью — Вилли занимался хозяйством. Разогрел ужин — Тиф сжевала горячий хлеб с яичницей и дурно поджаренными ломтиками грудинки. Готовить мистер Холмс не умел, только переводил хорошие продукты. Интересно, где их крадет здешний коротышка?

Нет, не интересно. Плевать, откуда все это берется, и кто вздумал подкармливать беглецов. Смысл кончился. Еще там, в «Редкостях». Мысли о недочищенной плите и том солидном покупателе на пару дорогих китайских ваз окончательно покинули голову Тиф. Осталась пустота. Всего три дня назад все можно было исправить. Было же предчувствие. Надо было бежать. Запереть лавку, забрать деньги и… Потом можно было вернуться. Лишь бы не остаться одной…

Мальчишка неспешно допил чай, покормил собак и улегся. Его ровное дыхание угадывалось сквозь неровный грохот капель. Спят псы, спит мистер Холмс.

Тиф осторожно подобрала юбки и села. Пора. Черный щенок обрадовался, завозился, надеясь на прогулку. Тиффани наугад пнула его ногой — сиди, несчастная тварь…

…Она шла на ощупь, слепо выставив впереди себя одну руку. Запах масла лампы остался позади, поворот сменялся поворотом, и Тиф знала, что возврата нет. Пальцы нащупывали влажную поверхность стен, девушка вновь сворачивала… Шаг за шагом она погружалась в бездонную тьму. На ровных участках ноги, казалось, ступают на одном месте, но рука вновь натыкалась на тупик стены и Тиф нашаривала новый проход. Дальше, дальше… Тьма уже не пугала, неясные звуки, эхо звона лошадиных подков, попискивание крыс, смутные голоса — лишь призраки прошлого. Тьма стала привычной и уже не пугала. Былая хозяйка «Редкостей» неспешно переставляла ноги, зная, что каждый шаг приближает ее к Излингтонскому кладбищу. Что ж, во тьме и то адово место покажется нестрашным…

Тупик… Тиф вновь ощупала стены, смутно догадываясь, что идет по кругу уже в четвертый раз. Перед этим где-то нагибалась, потом пришлось присесть… Или привстать? Нет, кажется, это в предыдущей комнате пришлось перебираться через полуразрушенную стену. Комнаты ли это? Склепы? Древние погребенья, где все истлело и рассыпалось прахом. Девушка пошарила ногой и невольно вздрогнула, споткнувшись о нечто длинное. Решиться ощупать было немыслимо, но все же, это был не гроб, а нечто схожее со стопой досок — трухлявых, но сухих. Тем лучше. Тиф завернулась в плащ и легла. Саван вышел неплохим, но ткань мешала дышать. Девушка отвернула край ткани, откашлялась и принялась слушать темноту. Чуть слышно осыпалась труха досок — нужно дышать ровнее. А лучше не дышать. Рассыпаться тленом как все вокруг…

Где-то далеко упала капля-киянка. Тиффани постаралась оглохнуть и начала умирать…

…— Вы, мистер Холмс, вообще какой-то балбес! — бушевал коротышка. — «Задремал на миг» он, понимаете ли! Оставили его с больной девушкой, так сразу дрыхнуть вознамерился? И это в полевой, можно сказать, боевой обстановке⁈ А еще книжки про таких хладнокровных раздолбаев пишут!

— Что, простите? — не понял предпоследнего слова да и вообще смысла тирады Вильям.

— Ничего. Потом объясню. Доходчиво, — коротышка прислушался. — Не могла она без света далеко уйти…

…С обитателем подземелий, шедшим проведать узников, Вильям столкнулся уже в одном из коридоров. Описать, что ощутил молодой человек, проснувшись практически в одиночестве и обнаружив, что мисс Лидл рядом нет, можно одним словом — ужас! Щенки смотрели в смущении, рассказать ничего не могли, лишь светлый тыкался носом, пытаясь утешить. Прекратив звать соседку и подавив панику, Вильям зажег фонарь — постель девушки была пуста, исчез плащ, но всё остальное, включая воду и съестное, оставалось на месте. Двигаясь осторожно, стараясь не раскачивать фонарь — масла оставалось на донышке и каждая его капля имела ценность, юноша двинулся на поиски. Щенки пытались следовать за человеком, но были отогнаны назад. Вильям взял себя в руки и теперь рассуждал строго последовательно. След мисс Лидл обнаружился на втором повороте — девушка ступила в грязь, а рисунок подметки ее башмачка Вильям помнил твердо. Дальше пошло хуже: пол галереи тянулся неровным горбом выщербленного кирпича, следов на нем не было. Фонарь неумолимо угасал. Пригибаясь, едва ли не на четвереньках, юноша обследовал повороты. Из ниши непонятного назначения на него сердито запищала крыса, за макушку сыщика цеплялись лохмотья пыльной паутины. Вильям убеждался, что пропавшая особа здесь не проходила, возвращался назад…