[1] Замок на острове Уайт.
|2 — Андромеда действительно добрая девушка. Стрихнин — широко применялся при лечении импотенции. Правда, передозировка ликвидировала и остальные проблемы со здоровьем.
[3] «Святой Георгий, поражающий дракона» — одна из скульптурных групп, венчающих центральный фронтиспис Букингемского дворца.
Глава восьмая,
Обыкновенный оборотень знакомит читателя с необыкновенным списком своих находок,
хвостов и иных необычайных памяток
Когда все попрятано, оно и на душе как-то спокойнее. Лоуд выглянула из-за угла забора — «хвоста» не было. Наверное, последнюю петлю вокруг угольного склада напрасно заложила. Ну, да, подстраховаться не помешает.
Оно бодро зашагало по улочке, размышляя о странностях этой самой страховки, что в здешнем мире на каждого двуногого напрыгнуть норовит и уж в родной мир пробирается. Ошеломляющее, надо думать, надувательство. Это ж, что получается: берем у лох… у растяпы какую-то ценную памятку, а ему потом услужливые людишки, раз, и стоимость возвращают? Но так же вообще не интересно! На глазах обесцениваются памятки, прямо даже страшно подумать насколько. Чистый грабеж. Вот же жулье эти капиталисты. Мягок с ними Карл, ох, мягок. Решительнее надо, бескомпромисснее!
Лоуд, помахивая тростью, вышла на перекресток и после краткого совещания сама с собой, свернула к реке. Спешить домой не имелось смысла: ужин все равно придется пропустить — на вечеринке же мистер Бёртон. Ну, с долгим гуляньем в веселом мужском кругу как-то не задалось, но денек выдался неплохой. Дворец, королева, шикарные автоматоны… Шапка, опять же. Хотя дворец мог бы быть и пороскошней. Ничего ведь такого ик… ек… ёк… эк-склю-зивного. Хотя, конечно, кофе-автомат. Нет, тот тяжеловат, как ни примеряйся, не утащить. Да и где на море уголь брать? А без хорошего топлива кому тот автомат нужен? Шкаф тяжеленный и бессмысленный. Хотя красив…
Потянуло речной благодатью, оборотень вытащила платок и утерла нос. Это у них «Темзой» называется, великой рекой. Прям, то ли плачешь, то ли сопли пускаешь. Это ж какие подвиги нужны, чтобы реку так загадить? А ведь рядом море. Надо бы, кстати, съездить и взглянуть. Положены шпионам выходные или как?
Река была, конечно, отвратительной, но Лоуд всё равно туда так и тянуло. Интересная река, если не особо дышать, и уж точно не плавать в такой водичке. Пристани, корабли, краны, верфи, снова пристани. Ях-ты! Не лодки, не барки, а именно ях-ты! Будет о чем порассказывать…
Здешний берег был не особо оживленным: облезлые лодочные пристани, старые склады, ветхие постройки… Лоуд неспешно шла по тропке над водой. Скоро смеркаться начнет, но Л-бродяге в залатанном сюртуке и лоснящемся цилиндре опасаться нечего — такого задевать, себя не уважать. Разве что спьяну наскочат. Ну, то их проблемы.
Впереди замаячил высокий забор, выходящий к самой воде — опять что-то военное, напрямик непроходимое. Ладно, все равно в город сворачивать нужно — вон уже дома поприличнее, автоматон пропыхтел. Сменить облик, взять кэб. Можно в кофейню заехать, пирог лимонный скушать…
Вообще-то, ходить приличным господином Лоуд не очень нравилось. Все эти платки шейные, манжеты, манеры и условности, порядком напрягали. Бродягой отдыхаешь, а там сплошь работа. Ну, кому сейчас легко?
Лоуд уже свернула к лесенке, выводящей на мощеное подобие набережной, как услыхала шум, писклявую ругань и странные взвизги. Надо бы глянуть. Есть же свободные люди в глупом городе Лондоне — визжат, сквернословят, не стесняются.
Люди оказались мелкими — мальчишки, «жаворонки из грязи», что промышляют сбором всякой малоценной гадости в речном иле во время отлива. Но сейчас они ничего не собирали, а с азартом швырялись камнями — мишенью служила коряга, дрейфующая шагах в тридцать от берега. С неуклюжего расстреливаемого «корабля» доносилось взвизгивание и скулеж. Присмотревшись, Лоуд разглядела двух щенков, привязанных меж ветвей плавучей коряги. Понятненько: сперли юные умельцы или их старшие товарищи щенков у зазевавшихся хозяев, а с продажей живой добычи дело не заладилось. Теперь, как принято выражаться, «концы в воду».
Гуманисткой Лоуд не была. (гумАнистокой или гумУнисткой правильно? Вроде какое-то ученое проверочное слово имелось, но от «гумна» или «гумуса» нужно проверяться немного позабылось. Э, вечно голову простого оборотня норовят хитроумностью распереть). Нет, не считала морская многоликая страница себя особо доброй и мягкосердечной. Резала и травила людей и дарков, и особого раскаяния по тем бесчисленным случаям не испытывала. Но то честное злодейство, (ну, если не особо честное, то все претензии к Логосу — он те обстоятельства подгадывал). А здесь зачем зверьков мочат?
Опершись о тросточку. Оно размышляло и удивлялось. Не находилось объяснения развлечению мальчишек. Вовсе бесполезное. Меткость не разовьешь: корягу со щенками сорванцы сами от причала оттолкнули, и течение «корабль» неизбежно к берегу подталкивает. Никакого интереса. Вот что по уму рассуждать — что с животинкой сделать? Продать не вышло. Можно съесть. Не кабанчики, конечно, но кое-какое мясцо имеется. Особенно вон в том, мордатеньком. Ишь, и гавкать пытается, гном блохастый. Ладно, кушать религия не позволяет. Тогда можно подрастить собаков и натравливать на соседей и иных лишних и ненужных людей. Очень хорошее дело — в этом Лондоне кого не возьми — лишний. А можно просто выпустить — пусть вырастут и сами всех погрызут. Светлоледя что-то такое упоминала про знаменитую болотную Баск-собаку из здешних мест. Вроде бы, та бешеная была. Или у нее хозяин бешеным был? Интересная, кстати, болезнь, дома такой не найти. Тьфу, вот так расскажут историю не до конца, потом мучайся. Надо будет довыспрость…
…Меткий камень угодил в бок светлого щенка, звереныш свалился в воду, заскреб когтями по скользкой коряге — береговые стрелки разразились победными воплями.
— И где глазомер? — с осуждением вопросила с лестницы Лоуд. — В башку ж надо было целить. Чтоб и не булькнул. Нет, не выйдет из вас гуронов и этих… ирокезов.
Мальчишки оглянулись. Тот, что был подолговязее дерзко оттопырил губу:
— Что вам за дело, мистер? Шли бы своей дорогой, пока…
— Что «пока»? — заинтересовалась кроткое Оно.
Мальчишка занес руку с камнем, в тот же миг Лоуд на секунду изменила облик: не столько для того чтобы напугать, но определенно сбить прицел — заполучать в лоб каменюкой и самые опытные оборотни отнюдь не жаждут. Метатель выронил свой снаряд, сопляки без воплей и лишнего шума рванули в разные стороны…
— И правильно, — одобрила Лоуд. — А то камнями, понимаешь ли, они самонадеянно кидаются. Даже королева себе такого не позволяет. Стыдно, молодые люди!
Пришлось лезть в воду. Здешняя влага никакого удовольствия не доставляла. Лоуд, ворча, добрела до коряги и ухватила за шиворот слабо бултыхающегося щенка, срезала веревку:
— Если кто кусаться вздумает, то сильно пожалеет что заблаговременно не утоп.
Светлая скотинка тихо скулила, норовила отряхнуться и одновременно взобраться на плечи спасительницы.
— Какой-то ты панический, — упрекнула зверька Лоуд. — Глянь, напарник твой прилично себя ведет.
Действительно, второй щенок — черненький, не столько мордатенький, как головастый, и крепкого, хотя и малость корявого телосложения, цепко держался за корягу. Лоуд с некоторым трудом отцепила добычу, освободила от пут и осмотрела: поднятый за шкирку щенок висел смирно, пялился на спасительницу глазами навыкате и вдумчиво посапывал приплюснутым носом.
— Экий ты красавчик, не иначе как с автоматоном в лобовой стычке сошелся.
Песик засопел погромче.
— Шучу-шучу, это у вас порода такая напрочь жизнью отбитая, — успокоила Лоуд. — Хвост у тебя правильный — а хвост во внешности главное.
Выбираясь на берег, оборотень споткнулась о разбитую бутылку. Нет, не река, а сплошное ш… недоразумение.
Обтирая о траву ноги, Лоуд огляделась и сказала забору:
