— Считаете, ОНА не безумна? — с выражением, весьма похожим на облегчение, уточнила дама под вуалью.
— Думаю, в определенном смысле Она куда более трезвомыслящий и лишенный предрассудков человек, чем мы с вами, — заверил Холмс. — К тому же Она из мест, где в ходу совершенно иная логика. И им есть, что защищать. Но я предполагал, что после каждой серии чувствительных уколов последует попытка переговоров.
— Переговоры идут, но по иным каналам, — нервно пояснила дама. — Я уверена, что переговоры закончатся мирным соглашением, надеюсь, весьма и весьма долгосрочным. Но что успеет произойти с Лондоном до того момента? И ограничится ли катастрофа столицей?
— Нельзя ли сообщить через газеты, что мы предлагаем перемирие? Хотя бы иносказательно. Полагаю, Она поймет и возьмет паузу. Мне кажется, силы с той стороны не так уж жаждут крови.
— Увы, пока обратиться через прессу невозможно. Кое-кто считает, что так мы лишь продемонстрируем непростительную слабость и нерешительность. Они ЕЁ попросту не знают!
— Вы правы, личные переговоры в данном случае гораздо предпочтительнее. Но я пока не представляю, как с Ней можно связаться. Мне нужно подумать.
— Попытайтесь решить эту задачу, мистер Холмс. Мы могли бы спасти десятки, а возможно сотни жизней. В том числе и ЕЁ жизнь…
— Это немаловажно, — согласился юноша. — Боюсь даже представить, что случится, если Она не вернется… в свои земли. Поверьте, я приложу все усилия чтобы сообщить о вашей просьбе о встрече.
— Благодарю вас, мистер Холмс…
* * *
За шторами уже царила глубокая ночь, свежих идей в голове не имелось, и куда разумнее было лечь и выспаться. Шерлок пребывал в отчаянии — безупречные логические построения неизменно утыкались в тупик неразрешимости поставленной проблемы, и это обстоятельство грозило привести юношу в полное неистовство. Страшно хотелось что-нибудь разбить или стрелять в стену. Или издать иной невыносимый звук. Да, скрипка бы не помешала…
Юноша прошелся по комнате — лежащий на ковре Шухер вскинул голову и преданно проводил хозяина сонным взглядом.
— Мне доверяли, — сообщил щенку Шерлок. — Доверяли в главном и старались не тащить на свою сторону. Это было благородно. Но с какой стати я считал, что… Чертт возьми, как говорят некоторые, у меня нет абсолютно никаких зацепок.
Услышав знакомое слово. Шухер радостно заколотил хвостом и попытался пожевать толстую газету. Щенок был юн и безмозгл, почти как его новый хозяин…
Холмс выругался и вернулся за стол. Имеет смысл двинуться самым простым путем. Взять перо, а лучше карандаш…
Глава двадцать
Пятая,
Оборотень угадывает новое блюдо, а артиллерист пытается разуться
…— Нет, солдат, ты погоди! — тщедушный, благоухающий виски, мужчина одновременно ив|талсл удержатв на своей голове котелок и упорно цеплялся за нагруженного посудой солдата. — Не веришь, что лично я захватил ту мортирнирную батарею у Балаклавы⁈
— Отцепитесь, мистер-герой, — пытался освободиться рослый солдат, балансируя трехэтажной пирамидой из довольно тяжелых кастрюль. — Черт возьми, если я уроню…
— Я поддержу! — с готовностью пообещал пьянчужка. — У меня рука профессионала!
Задворки ресторана Бертолини были темноваты, лужи обширны и пахучи, здесь и без помощи навязчивых глупцов поскользнуться легче легкого. Солдат с проклятьем опустил пирамиду кастрюль прямо на землю, ухватил пьянчугу за ворот пальто:
— Если я разолью этот проклятый фрикасе… Убирайся, пока тебе челюсть не свернули!
— Так бы и сказал, — обиженно прохрипел пьянчужка. — Что я, не понимаю? Майору несешь, не иначе? Эх, был у нас майор… А твой на Балаклаве командовал? Вот славные были денечки…
«Ветерана Балаклавы» отшвырнули к стене — пьянчуга чудом не упал, засеменил, с внезапной виртуозностью огибая лужу и привалился к стене и заблажил:
— Нет, друг, не бывать тебе у Балаклав…
Солдат сплюнул, подхватил кастрюли и решительно вышел на улицу. Лестер-сквер в этот час была малолюдна, после дождя и навалившегося тумана всё живое и разумное укрылось в душном уюте пабов и ресторанов. В тусклой уличной пелене, едва рассеиваемой светом фонарей, простучали копыта лошади одинокого кэба, а далеко за спиной взвыл голос неунывающего пьянчуги:
— А не бывав у Балаклав, тот и не видел ничег-о-о-о…
Ну и песня, вовсе эти штатские вруны ум пропили…
Лоуд догнала несуна-кастрюльщика почти у самой мачты. Тень дирижабля над крышей воздухоплавательной станции едва угадывалась. Отличный туман, да и место удобное, безлюдное, проверенное. Техник и кондуктор станции сидят на втором этаже, оттуда только настил и видят. И что этот шмондюк в котелках тащит? Вот что за такое «фрикасе»? Запах довольно приятный. Явно не рыба. Здесь ее вообще готовить не умеют. Пряненько пахнет. Может, спросить? Не, разорется, ющец этакий. Еще в лужу он толкаться будет, приперок закудханый. Морковь и лук в блюде точно есть, а с ним… Телятина? Может ли такое варево красиво называться? Надо бы все-таки спросить-уточнить. Но ведь перепугается…
Лоуд решила не спрашивать. Светлоледя должна о таинственном фрикасе что-то знать, потом ее можно расспросить.
Солдат поставил свой съедобный груз на платформу подъемника, шагнул к шнуру вызова. Возникшая у него за спиной Лоуд на всякий случай зажала грубияну рот и дважды ударила ножом под лопатку. Обмяк…
— В лужу он норовит… — пропыхтела оборотень, оттаскивая тело за штабель балок — место присмотренное, до утра там мертвяка не обнаружат. Ноги уложим поприличнее, листовку ВРАКИ за ворот… Отдыхай…
Лоуд приняла «мундирный» облик покойника, для пробы кашлянула — голос перенять, когда на тебя только и выругались, сложно, но что ж поделаешь, нужно ловчить. Хорошо, что характером не из особых болтунов был солдатик, полегче будет.
Лоуд дернула шнур вызова. Наверху скрипнула дверь, кто-то сморкнулся за перила, лязгнули рычаги, засвистел пар и платформа, чуть сотрясаясь, двинулась вверх.
— Завтра как обычно? — зевая, поинтересовался человек в мундире, стоящий у рычагов.
— А как еще-то… — мрачно хмыкнул Л-солдат.
Платформа тащилась сквозь туман, крыша и фонарь остались внизу, зато приблизилась пузатая тень дирижопля и его гондолы. Лоуд с любопытством задрала голову — надо будет Уксу пересказать, тут малость иначе все поустроено.
— Доджсон, черт возьми, ты не мог бы пошевеливаться? — командно вопросили из гондолы.
— Обстоятельства, сэр, — хрипло оправдался Л-Доджсон, готовя кастрюли.
— Какие еще «обстоятельства»? — вознегодовали в дирижабле.
— Сложные, сэр, — пояснила Лоуд, догадываясь, что здешний начальник ей не особо понравится.
— Вздумал шутить, Доджсон? — изумился шмондюк в офицерской форме. — Поболтать с моим стеком захотелось?
Лоуд сделало вид, что страшно занято, передачей кастрюль какому-то мозгляку с на редкость унылой физиономией.
Лейтенант обозвал подчиненных «свиньями» и велел отдать швартовы. Отчалили под командирскую ругань. Причальная мачта отдалилась, мозгляк спешно сворачивал канат, Л-Доджсону было сообщено, что если он будет стоять как бабское вымя, то свое получит. Узнавать, что причитается бабскому вымени, оборотню было не особо интересно, потому Лоуд вынула из-за ворота форменной куртки бумагу и протянула нервному лейтенанту
— Велено передать, сэр.
Офицер склонился у котлов, потянулся за фонарем:
— Будь я проклят, Доджсон, но это…
Лоуд отвесила придурошному командиру крепкого пинка — лейтенант двинулся головой о край топки, бухнулся на колени. Вот-вот! Шлем надобно носить, а не кепи дурацкое. Оборотень прихватила лейтенанта за волосы на затылке и еще разок двинула лбом о топку. Запахло паленой щетиной…
Лоуд завела руки бесчувственного офицера за спину, выхватила из кармана подготовленный хомутик — узкая жесткая полоска из пластика, очень удобная штуковина. Затянул и готово.
