Это вряд ли — волосы отросли чуть ниже плеч, до нормальной здешней прически их еще отращивать и отращивать.

— Угу, будем искать прическу. С перламутровыми пуговицами. Ну, или с перламутровым блеском, — Катрин торопливо целует подругу и, подобрав простую свободную юбку, перекидывает ноги через подоконник…

Этаж высок, но нет таких трудностей, которые бы не смогли преодолеть счастливые шпионки.

Напарница по ночной экспедиции ждала в тени парковых деревьев и что-то грызла — судя по запаху, солено-рыбное.

— Я вот тут прогуливаюсь-прогуливаюсь, и делаю вид что так и надо, — намекнула Лоуд, зашвыривая рыбий хвостик за клумбу.

— Благодарю за тактичность. С нас причитается, — пообещала Катрин и туже затянула на талии тяжелый ремень с оружием…

Цепь умозаключений, строго и четко выстроенных, приводила к единственному результату. Вильям пытался менять порядок построения, малодушно тасуя постулаты и переводя аксиомы из начала в конец логического ряда, но, увы, итог оставался тем же. Убьют. Вероятно, умертвят без особых мучений и издевательств, но умертвят. Оставлять свидетелей они не могут себе позволить. В столь рискованной игре…

Юноша смотрел на лампу — приглушенный свет чуть вздрагивал на стенах, кирпичи оживали: сырые словно проваливались в стену, сухие и пыльные напористо выпирали — свод играл и жил. Возможно, это от недостатка кислорода. Но ведь как красива эта игра бездушного камня и храброго маленького огня. Заставляет хотеть жить. Впрочем, к смерти Вильяма Шерлока Скотта Холмса и при потушенной лампе не тянуло…

Как бы там ни было, это были полезные сутки. Тикали в кармашке жилета часы — почему-то их даже не подумали отобрать непреднамеренные тюремщики. Работал маленький механизм, подаренный родителями на пятнадцатилетие, время шло, юноша размышлял, обретал надежду, терял ее, готовился мужественно встретить неизбежное, мыслил, а следовательно, существовал. Тот краткий бесконечный ужас, когда он остался в одиночестве, слава богу, не возвращался. Было стыдно. В конце концов, рядом с ним оставались щенки, да и чего терять мистеру Холмсу в этой подземной темнице?

Вильям посмотрел на соседку — маленькая лавочница спала, кутаясь в плащ. Даже во сне хорошенькое личико сохраняло гримаску безнадежности. Временами Тиффани покашливала, изредка всхлипывала. Бодрствующая девушка такой слабости себе не позволяла. Собственно, кроме того всплеска обнаженной и горькой непристойности, и нескольких богохульных проклятий она не позволила себе ни малейшей слабости. Странно, но под кажущейся хрупкостью таился стальной стержень, схожий с бандитским стилетом. Подточенный болезнью, видимо, готовый сломаться, но тем не менее острый и опасный. Она убийца.

Вильям беззвучно покатал на языке страшное слово. Преступление было совершено на его глазах. Оно было бесспорным. Мисс Тиффани Лидл убила человека, причем, заведомо находящегося при исполнении служебных обязанностей. Виновата ли она? Вильям полагал, что будет раздумывать над случившимся долгие годы. Если, конечно, останется жить.

Бежать. Самый разумный и напрашивающийся выход. Шанс выбраться из катакомб есть. Несомненно, преступники поместили пленников в одном из наиболее труднодоступных уголков подземного лабиринта. Иначе объяснить их самонадеянность и пренебрежение мерами безопасности — руки не связаны, оставлена лампа, часы и даже карманный нож. Опытный человек мог бы воспользоваться им не только как инструментом…

Нет, Вильям больше не считал себя опытным человеком. По правде сказать, он так и не смог понять что, собственно, произошло в доме на Гринфилд-стрит, на улице, и тем более в «Лавке редкостей». Одно убийство, второе убийство, бессмысленное и безумное бегство… Двойник убитого. Как это вообще возможно объяснить, не опускаясь до суеверий? Возможно, он стоит на пороге великой тайны. К которой Вильяма Холмса едва ли подпустят…

Он знал, что в одиночку никуда не пойдет. Забрать фонарь, воду и пищу — шансы увеличатся и значительно. Но так джентльмены не поступают.

Судя по часам, наверху была ночь. Дождаться утра и попробовать уговорить Тиффани уйти. Если двигаться не спеша, хладнокровно придерживаясь верной тактики… Вильям с отчаяньем подумал, что должен, просто обязан быть красноречивым с этой несчастной девушкой. Нужно превзойти себя и…

Далекий звук — щенки вскинули головы и навострили уши. Невнятный голоса. Светлый щенок радостно заскулил, черный бульдожек молча рванул в галерею — юноша едва успел ухватить короткий веревочный поводок…

…— Значит, она еще и к суициду тяготеет? — сумрачно констатировала Катрин, у которой уже порядком ломило спину — с начала подземного путешествия она так толком и не разгибалась.

— Вроде того, хотя я не специалист, — признал Мин. — Шок, все потеряно, парня убили. Можно понять девчонку. Вот и отправилась помирать. Едва отыскали.

— Понять-то можно, что мы с такой неадекватной особой будем делать? Мальчишке хоть объяснить можно, а этой суицидальной…

— Чего такое суяцидность я не знаю, но она насквозь больная. Чахотка это, точно говорю, — сказало следующее в группе замыкающим. Оно. — Я тут читала дамский календарь…

— Тьфу! И на тебя, и на календарь и на чахотку. Вы что, поприличнее девицу не могли подобрать? — возмутилась Катрин, оборачиваясь.

— Так там одна была. Никакого особого выбора, — пояснила оборотень. — Твой однорукий дружок ее уж вовсю тряс, потом палить с револьверов начали. Не, я бы ее там бросила, но она ж с языком. Вот если бы застрелили, оно бы попроще было. Ну, придушить-то девицу никогда не поздно. Я, как дисциплинированное Оно, на себя этакое самоуправство брать не рискнуло. Вас же не поймешь: то из паромета лупите, то и пальцем не тронь…

— Дисциплинированное оно… — проворчала Катрин, глядя на соратницу. — А что за облик, смутно мне знакомый?

Лоуд сочла уместным шагать по переходам в экстравагантной внешности коротконогого горбуна, плешивого, донельзя уродливого и с единственным выпученным глазом, отчего-то сдвинутым практически на переносицу.

— Спину так меньше ломит и классично, — охотно пояснило Оно. — Дивная книжка, хотя я чуть-чуть полистать успела. Вот нету у нас шпионских условий труда, эксплуатируете как на плантациях…

— Ну-ну. А глаз отчего не на месте?

— Немного от киклопа мне не повредит, а то смотреть кособоко. Вы, кстати, знаете что киклопы очень древние и знаменитые островитяне?

— Ладно, пошли. Далеко еще? А то я сейчас сама в минотавра-пенсионера превращусь…

Щенки, нечувствительные к внешним эффектам, радостно прыгали вокруг оборотня и ловили кусочки колбасы, припасенные собаколюбивой гостьей. Оно хихикало и дружески подмигивало юноше — тому в горло кусок не лез.

— Дай парню поесть, — справедливо возмутился Мин, нарезая свежий хлеб.

Оно хрюкнуло и увело подопечных «гонять крыс».

Полукровка с мальчишкой, не слишком хорошо ужинавшие, принялись за еду. Разбуженная девица сидела, поджав ноги, и отсутствующе смотрела на лампу. Хрупкая и невысокая она, должно быть, считалась весьма хорошенькой, до того как… В общем, наверху она была милашкой.

Что с ними обоими теперь делать? Варианты имелись, но…

…— Мисс Лидл… — мальчишка протягивал ломоть хлеба с аккуратно разложенными кусочками тушеного мяса и зелени кресса. В другой руке кружка с чаем, надо думать, дабы дама поменьше кашляла. Возможно, у нее не легочное, а ларингит или еще какая несложная напасть.

— Благодарю вас, мистер Холмс, — девица взяла ужин, но глянула на яство с не совсем скрытым отвращением.

Катрин тактично делала вид что занята попытками отчистить заляпанный подол юбки, мужчины ужинали. Из глубин галереи доносился бодрые приглушенные возгласы и погавкивание: охотники обкладывали крыс или наоборот, пока оставалось неясным. Девица сидела с отсутствующим видом и маленькими глотками пила чай, хлеб с мясом так и лежал на коленях.