Капитан глянул величавым альбатросом и вдруг резанул:
— Стефания, должен признать, что вы воистину необыкновенная женщина. Столь красивую и таинственную особу встретить в чопорном Лондоне почти чудо. Видит бог, я не заслужил такого везения.
— Благодарю. Чудесный комплимент. Едва ли я так таинственна, да и красота… Увы, годы и неудачное замужество отняли слишком многое. С другой стороны, раз я еще небезынтересна столь знаменитому и мужественному человеку…
Капитан слегка поморщился:
— Слухи о моей известности весьма и весьма преувеличены. Не сомневаюсь, вы читали обо мне лишь сплетни многочисленных недругов и злопыхателей. К сожалению, в нашем обществе царит зависть и неверие.
Катрин улыбнулась:
— Так и что же? Вы, несомненно, очень интересный и неординарный человек. Я предпочту истинную мужскую смелость и прямоту тысяче иных скучных достоинств.
Капитан придержал коня:
— О, мы с вами ценим главную добродетель мужчины! Смелость и целеустремленность, не правда ли?
Догадливая кобылка Катрин тоже замедлила шаг. Наездница шире распахнула сияющие светлые глаза и с должной долей наивности воскликнула:
— Но разве не это и есть важнейшие достоинства мужчины? Рыцарь и завоеватель, чуждый двусмысленности и наигранности, сдержанный и образованный — разве не таков образ британского джентльмена? К чему эта мода на изнеженных и утонченных актеров и художников, мнящих себя индивидуальностью лишь потому, что способны срифмовать несколько строф или взять в руки кисть и краски? Нет, у нас в поместье эти жалкие эстеты были бы приравнены к шутам и слугам. Ах, прошу прощения за мое прямодушие, я здесь чужая и порой забываюсь.
Капитан пожирал её взглядом и мужественно хмурился. Наконец, спросил:
— Стефания, если я задам вам прямой вопрос, вы обещаете ответить? Что случилось с вашим мужем? Он погиб?
— Кто вам сказал? Увы, он выбрал другую — худосочную молчаливую брюнетку, причем это случилось совершенно внезапно, — с горечью признала Катрин. — Вы бы ее видели — одна кожа и кости. Особа весьма смутного происхождения, абсолютно не умеет одеваться и вызывающе чуждается моды. Вечно какие-то темные капоты, халаты, плащи, накидки. Ни разу не видела на ней драгоценностей. Чертова ханжа! Да сих пор не понимаю, как он мог…
— Не продолжайте, я понял, — поспешно заверил капитан, определенно не выносящий продолжительных женских излияний. — Надо ли понимать, что в настоящее время ваше сердце свободно?
— Что есть свободное женское сердце? Бывает ли такое? — вздохнула Катрин, задумываясь о вреде избытка холестерина, забитых сосудах, заведомой вредности соленого сала, жареной свинины и прочих очень грустных вещах…
Лошади двигались шагом, навстречу проехали трое джентльменов, выбравшиеся на раннюю прогулку, вежливо приподняли головные уборы, одарив наездницу взглядами, сулящими надежду, что с шатким шпионским здоровьем и внешностью не все так плохо. Катрин мимолетно улыбнулась в ответ.
— А вы кокетка, — бросил капитан, видимо, натужно решивший какую-то сложную дилемму.
— Всего лишь женщина, — призналась Катрин. — Слегка ветреная, независимая и совершившая в своей жизни уйму недостойных поступков.
— Что ж, я тоже предпочту откровенность, — многозначительно намекнул Капитан. — Я очень занятый человек и скоро отправлюсь в длительное и опасное путешествие. Великие победы и свершения или безвестная гибель во имя Британии — не знаю, что ждет меня и моих подчиненных.
— Ах, не говорите столь страшные вещи! — взмолилась Катрин.
— Я исследователь и не страшусь оправданной смерти, — напомнил кавалер. — Но вы, дорогая Стефания, мне невозможно интересны. Интригующая и прекрасная, вы притягиваете к себе, подобно магнитному полюсу. Но время, ах, время, как его мне не хватает! Могу ли я рассчитывать на скорую встречу? Сугубо негласную, в самом узком кругу, без вашей кузины и ее милейшего говоруна-мужа. Нам есть о чем поговорить без свидетелей. Даю слово джентльмена, что сохраню тайну этой встречи, чем бы она не закончилась. Стефания, я увлечен вами до безумия и если вы позволите…
— Вы привлекательны. Я чертовски хороша. К чему зря время терять? — ляпнула Катрин, слегка выведенная из терпения столь жалкими попытками изобразить нечто отдаленно романтическое.
— О, вы действительно смелы, — признал заметно шокированный кавалер. — Полагаю, вы это значит «да»?
— Кажется, я теряю голову, но пусть события несутся как им предназначено судьбой, — потупила взгляд шпионка. — Мы взрослые люди, капитан. У вас или у меня?
— В доме вашей кузины? О, боюсь, нам не дадут поговорить спокойно, — проявил похвальную проницательность капитан. — Я живу один, прислуга будет отпущена, ваша репутация не пострадает.
— Могу ли я быть в этом уверена? — тихо спросила Катрин. — Те трое джентльменов, что повсюду следуют за вами, они ведь ваши телохранители?
— О ком вы говорите? — не слишком искренне изумился капитан.
— Сейчас они за вашим левым плечом, в отдалении, но вполне различимы даже невооруженным взглядом. И мне кажется, именно их я видела у театра. Я ошибаюсь? Со мной такое бывает, но редко. Жизнь в наших пампасах развивает остроту зрения.
— В пампасах? — тонко улыбнулся капитан. — О, несомненно! Милая Стефания, я не нуждаюсь в телохранителях. Но у меня есть подчиненные, которых я предпочитаю иметь под рукой.
— Вполне естественно, — согласилась Катрин. — Вы человек занятой, всякие посыльные, секретари, адъютанты, курьеры… Джон, мы с вами заинтересованы в разговоре. Это обоюдная заинтересованность, не так ли? Отчего бы нам не побеседовать прямо здесь, ничего не усложняя? Мои родственнички нам не помешают — они не посвящены в детали моей личной жизни и не разделяют моих интересов. Ваши сотрудники поскучают там, где сейчас топчутся. Разговор у нас выйдет деловой и по существу. Что, согласитесь, имеет свои очевидные преимущества. Но одновременно и сужает возможности.
— Ваше предложение, Стефания? — заинтересовался Капитан…
…Человек он храбрый, но прямолинейный как лыжная палка. Чуть развернулся в седле, на правом боку имеет что-то компактное. Револьвер или пневм под одеждой не угадывается, стилет или нож противоречит склонностям столь прогрессивной личности. Что-то компактное и технически совершенное… Ладно. Он решает, а если решит…
— В вашем доме, но без свидетелей, — сказала Катрин. — Я уважаю деловые отношения, но одинокая дама в окружении нескольких крайне озабоченных мужчин — это не беседа, а откровенная непристойность. Без сомнения, если вы чего-то опасаетесь, я пойму и приму к сведению. Поговорим здесь, на свежем воздухе.
— Что ж, я обещаю, в доме никого не будет, — резко заявил Капитан. — Слово джентльмена! Но, простите за откровенность, у меня есть определенные основания…
…— Основания меня подозревать⁈ Польщена. Стоит даме приехать в Лондон, как слухи и сплетни роятся как по волшебству. Джон, вы ведь не сомневаетесь в том, что я хочу сделать некое интересное предложение? Мы собираемся без помех поговорить, прояснить наши позиции, возможно, выпить чашечку кофе. Иные варианты не предусматривают столь многословной подготовительной части. Мы цивилизованные люди или дикари? Если вам еще неизвестно, позвольте заверить — я последовательная сторонница переговоров, и этому существует немало подтверждений. Перстней с ядом, крупнокалиберных револьверов, медвежьих капканов и ятаганов за корсажем не будет. Слово леди!
Капитан улыбнулся — обаяния в его улыбки было чуть меньше чем у вздумавшего уплыть обратно в Антарктиду айсберга.
— Принято, моя дорогая Стефания. Сегодня, в девять часов вечера. Вот моя визитная карточка…
Катрин взяла темно-синий, в цвет полярной ночи прямоугольник, кавалер придержал ее кисть, туго обтянутую перчаткой.
— Еще вопрос. Меня забавляет одна догадка, — капитан проницательнейше прищурился. — Я ведь интересен вам как мужчина? Строго между нами? Я ведь не ошибся?
— О, нет. Вы уникальный человек, — признала шпионка, только что подумавшая, что партнер по переговорам на редкость удобен для определенных, не очень сложных манипуляции с его сознанием.
