Чуть позже он проснулся от того, что рядом легла Фая. С неба светила луна, полная, яркая. Отдающая холодной желтизной. Он лежал на спине, и смотрел на сияющую россыпь звёзд, Фая прижималась к нему тёплым боком. Он сам не заметил, как успел продрогнуть. Посмотрел на медные локоны девушки, что в темноте казались чёрными, на её довольное лицо, она казалась счастливой, глаза умиротворённо прикрыты, расслаблена. Очень быстро она засопела, кажется, уснув, при этом одну руку она положила на грудь Шэна, прижалась к его плечу щекой. Он не смог удержаться и тоже лёг на бок, к ней лицом. Обнял, носом уткнувшись в её волосы, пахло хвоей и дымом костра.

Лёжа вот так вот, ночью, посреди леса, с ней в обнимку, он почувствовал себя вполне счастливым. Закрыл глаза, и вновь провалился в сонную негу.

Ему снился замок Сантерра. Шэн стоял у его каменных стен. Один. Вокруг ни души, был день, свинцовые облака нависли над миром. Никакого ветра. Не звучало пения птиц. Он ходил по смятой траве, по следам лошадиных копыт, по пятнам крови… что были повсюду. Но никого живого вокруг. Лишь звенящая тишина.

Вдруг он услышал шёпот. Он шёл откуда-то рядом. Совсем близко, словно шепчущий невнятные слова стоял у него над ухом. Он испуганно обернулся, но всё так же никого не увидел. А шёпот стал ещё ближе и чётче, он звучал словно у него в голове:

— Плоть… кровь… ты голоден… ты соскучился по человеческому мясу… пожри его… найди и пожри… живую… ещё дымящуюся теплом…ПЛОТЬ…

Последнее слово прозвучало стальным скрежетом, и он быстро опустил голову, наконец найдя источник шума. Круглый медальон, с треугольником внутри, он дрожал, он требовал взять его в руки, и Шэн стиснул его пальцами. Ощутил через потемневший металл как бьётся чьё-то сердце, ощутил тепло, и как по его пальцам стекает кровь.

Его разбудили, его вырвали из непонятного сна силой. Толчком, его оттолкнули в сторону, оттянули за волосы назад. Он ещё не успел проснуться, не успел понять, что происходит, а его уже выгнули назад и к глазам приставили кривоватое лезвие ножа. Шэн помнил этот нож. Ощущал от него знакомый запах копчёного кролика. А чуть впереди шипела и бодалась Фая, он видел её силуэт, и тени двух плотных парней, двух старших братьев, что оттаскивали её в сторону. Костёр уже погас, потому света было совсем немного, лишь от полной луны на небосводе, однако глаза Шэна ещё не успели до конца проснуться, потому он плохо различал очертания неровных теней и силуэтов, а нож перед глазом заставлял дрожать и не шевелиться. Глаз он вылечить себе не сможет.

— Будешь мешать, и я тебя оскоплю, — доверительно шепнул ему на ухо Кири. А чуть в стороне стояла ещё одна тень, Шэн видел её искоса, у тени явно что-то было в руках.

Из той стороны раздался тихий, но грубый голос отца семейства Феримор:

— Только не строй из себя героя, парень. Твоя лесная подруга отблагодарит нас за гостеприимство, и мы вас отпустим, вот и все дела… ты же знаешь, что всё в этом мире имеет цену… ты ведь не мальчик уже, я знаю, чем вы там в кустах занимались… думаю ей будет только в радость познать настоящих мужчин, а не тщедушного юнца…

Чуть поодаль звучал треск рвущейся ткани, яростное мычание вырывалось из зажатого рта, и громкий шёпот проклятий двух парней, что пытались подчинить себе агрессивную лесную фурию.

— Ты просто посиди тихо, спокойно… мы закончим и довезём вас до деревни, ты просто посиди… не балуй. Вот увидишь, ей даже понравится!

Поодаль прозвучал придушенный вскрик.

— Да что же сука брыкается… — проворчал недовольно отец семейства озираясь назад.

Шэн схватил за руку Кири, за ту самую, что нервно держала кривоватый ножик у его лица, и вывернул кисть назад. Импульс силы уже не причинил ему большой боли, ярость пульсировала и горела в нём вместо крови.

Он не просто вывернул ему кисть, он её вырвал из сустава, порвав при этом кожу и сухожилия, обнажая округлую белёсую кость. Кири заверещал на всю округу. В живот Шэна влетел арбалетный болт и увяз в его кишках. Шэна за волосы по-прежнему оттягивал назад орущий Кири, хватку от боли он сжал ещё сильнее, и тянул за волосы так, что Шэн мог видеть лишь звёздное небо и полную сияющую желтизной луну.

Боль от арбалетного болта не настигла разума Шэна, там сейчас было нечего настигать, один клокочущий злобой бульон.

Пока отец семейства судорожно перезаряжал арбалет, вновь натягивая тетиву и укладывая в паз новый болт, Шэн запрокинул назад руку, и дрожащими пальцами нащупал чужой нос и край губы, потянул на себе, срывая с лица Кири слой кожи и мяса. Хватка на его волосах исчезла, Кири же сзади уже не верещал, а просто глухо выл.

Где-то в стороне раздался мужской вскрик, орал один из братьев, но тут же крик сменился скрежетом метала о кость и булькающим кряхтением.

Следующий арбалетный болт влетел Шэну в ключицу, скрежетнул о кость и увяз в груди. Вскочив, он ощутил острую боль, и недобрый холод из низа живота. В два шага он оказался у отца семейства Феримор, лицом к лицу, тот попробовал пнуть его ногой, и удар прошёл по бедру Шэна, парень пошатнулся, но сумел ударить в ответ. Быстро. Беспощадно. Удар пришёлся по лицу, и был такой силы, что нос вместе с хрящами и лицевой костью проломился внутрь черепа с глухим треском и хлюпом. Мужчина завалился назад, дрожа всем своим немалым телом.

В стороне, куда увели Фаю, послышался жалобный голос одного из братьев, молящий о пощаде.

Позади Шэна рыдал на земле Кири. А уж совсем в стороне, в одной из повозок, плакала малышка Тиша, и её мать судорожно трясла дочь в руках, пытаясь успокоить дитя.

Шэн, хромая, развернулся к таскающемуся на земле Кири. Подошёл. Печать на груди уже работала во всю, вгоняя в тело адскую дозу лечебной маны. Его нога перестала болеть очень быстро, а дыры от болтов на теле затянулись, снаряды в его плоти поросли мясом. И вот он стоял у скулящего на земле Кири, а тот каким-то образом смог увидеть склонившуюся над ним тень, и с визгом попробовал отскочить. Шэн наградил его ударом ноги, проломив рёбра. Кири руки вытянул вперёд, не в силах вздохнуть, он вяло пытался защититься от надвигающейся на него смерти.

Шэн вырвал одну из его рук, упал коленом на переломленную грудь, и ударом локтя выбил изо рта Кири горсть зубов вперемешку с ошмётками челюсти, затем сдавил пальцами его дрожащее горло, и сжимал до тех пор, пока кости не прекратили трещать, а плоть не лопнула кровавым потоком, пачкая его лицо и одежду тёплыми каплями. Одна из капель попала на его губы, и он слизнул её, не задумываясь. Вкус так понравился ему, он ощутил в крови что-то большее, чем солёный металлический привкус. Наклонился. И погрузился лицом в пульсирующую мясную жижу, жадно втягивая ещё тёплую плоть в свою утробу.

***

Я пришёл в себя не сразу.

Стою на коленях, весь в чём-то липком, пахнущим металлом и дерьмом. На лице эта жижа засохла корочкой и теперь чешется. Слышу крик. Женский. Она орёт на разные тона, затихает и снова начинает заливаться криком вперемешку с плачем, ей вторит верещание ребёнка… жалобный плаксивый такой плач. Открываю глаза, весь мир состоит из красного, только разных оттенков. Земля предстаёт тёмно-бордовой, небо – красным с яркими крапинками пурпурного и здоровенным алым шаром. Перевожу взгляд на бордовую землю, встречаюсь с взглядом остекленевших глаз Кири, ниже глаз у него ничего нет, лишь одно обглоданное месиво. Одна рука вырванная валяется в стороне, ноги разъехались в стороны, грудь подозрительно вдавлена внутрь… горла нет, лишь обглоданный хребет. Рука сама собой тянется к губам. Начинаю вспоминать. Становится тошно, хочется, чтобы вырвало, но чужая плоть в своей утробе ощущается как должное и даже приятно.

Встаю, тело при этом дрожит от усталости и напряжения. Холодно чертовски. Ветер дует не слабые, продувая насквозь и рубаху, и обитый мехом жилет. Делаю пару шагов вперёд, просто чтобы немного подвигаться, получается не очень, что-то внутри тела набухло и мешает мышцам изнутри. Руками трогаю странный бугорок на груди. В животе колет. Вспоминаю о болтах, и со всей злобы пинаю проклятого отца семейства. Нога тут же отзывается неприятной тупой болью, ведь удар магией усиливать я не стал… он и так уже никогда не встанет, куда ему с лопнувшей то башкой?