— Эй, Шэн, а со мной красавицей поделишься? — перед ними появился Грегори. Самый общительный наёмник в лагере, с клинком на поясе, в многоячеистой кольчуге с короткими рукавами. Он стоял перед ними широко расставив ноги и руки уткнув за пояс с оружием. Его светлая рожа во всю ухмылялась.

— А ты парень хорош! Каждый наёмник в лагере стремится с девочкой поразвлечься и уговаривает местных чуть ли не коленях, кидая под ноги простушек золотые монеты… а ты погляди, что у тебя творится! Девушка сама тебя тащит уединиться! У вас, милая, ворот у платья порвался… кх-м-кхм… грудечка видна.

Августа и без того остановившаяся как вкопанная, залилась такого цвета румянца, что на ней теперь аки на печке можно картошку запекать. Она отпустила руку Шэна, и попыталась прикрыть грудь. К остановившейся троице подошли ещё пару наёмников, и толкая друг друга локтями едва сдерживали хохот.

Шэн зевнул. Протяжно так. Наваждение, что навела на него Августа куда-то исчезло. И его зевок кажется разочаровал Грегори, он покачал головой. Локоны цвета ржи вторили движениям хозяина. Грегори открыл рот, хотел что-то добавить, но Шэн схватил Августу за локоть и двинулся прочь, попутно боднув Грегори плечом и на ушко выдав коротко:

— Отвали.

Мужики вокруг загоготали, засвистели им в след. И прозвучал в удаляющиеся спины, притворно обиженный голос Грегори:

— Совсем оборзела молодёжь, со старшими товарищами не делится!

— Нам не туда… — очнулась Августа от похабного инцидента, и вновь взяв одной рукой Шэна за ладонь, а другою прикрывая разорванный ворот платья, повела его по неказистым улочкам деревеньки.

Небо стремительно темнело, и не была видна окружающим небольшая тень крысы с шипастым хвостом, под ногами невзрачного паренька.

Деревенька эта не носила названия. Располагалась в лесу у глубокого оврага. Так её и называли: «поселение у оврага». Отряд наёмников «Дикие кабаны» наткнулся на неё случайно, но не отказался от возможности пополнить запасы воды, купить у местных кое-какой простой еды, вроде дичи, рыбы и овощей с огородов. А некоторые наёмники не преминули отыметь пару местных девчонок, и они называли это не иначе, как: «утоления мужских потребностей бравого вояки во времена тяжёлого скучного странствия». Формулировка длинная, слова вычурные, но похабные рожи портят всю учёность слов, явно намекая на понятный извращённый исход.

Завтра они двинуться дальше, и до их отбытия местные осели по домам, с вилами в руках они стерегут своих женщин и честно нажитое добро. Местных можно понять.

«Как можно понять и наёмников… мне тоже хотелось странного, когда я сидел на корточках перед ней… дико так хотелось, а ведь я даже и не пробовал» — об этом думал Шэн, пока та самая девушка вела его к себе домой. И невольные горячие фантазии в его голове вновь заставляли штаны неудобно так топорщиться.

Пока думал, успели прийти. Дом.

Древесина настолько старая, что успела почернеть. Квадратные двери плотно закрыты, на окнах ставни. Одна маленькая лавочка из того же тёмного дерева кажется дружелюбной, вся же остальная обстановка небогатого дома говорит о том, что гостям здесь не рады. Но это не помешало Августе броситься к квадратной двери и со всех сил застучать по ней кулаками.

— Мам, тять, впустите! Это я, Августа! Ну же…

Так жалобно просит, словно за ней волки гонятся, и вот-вот вцепятся в мягкое и упругое полу-попие. Шэн смотрит на представление с улыбкой, почему вспомнился ему родно Хамонд.

«Интересно, как сейчас отец поживают с матушкой».

А двери в то время открылись, оказавшись дверями не в дом, а в ограду и внутренний двор. На пороге стоит низкорослый мужичонка в возрасте. Лысоват. С козлиной бородкой и щеками, поросшими неровными волосами, позади него промелькнул пышный женский силуэт, женщина охнула и попыталась вырваться вперёд, но мужичонка оттолкнул её назад плечом, и полуобернувшись назад, крикнул:

— А ну успокойся, старая! И вообще, в дом иди! — затем он повернул голову к Августе. — А ты где шаталась окаянная?! О-о… а платье почему на тебе порвано?

Тут то мужичонка и заметил стоящего чуть в стороне Шэна. И взглянул на него не по-доброму.

— Тять… я по воду пошла, а там… — договорить Августе никто не дал, мужичок схватил её за руку и быстро затащил в ограду. Хлопнула квадратная дверца, с металлическим кольцом вместо ручки. За ней послышались крики, оханья, и плачь.

Шэн постоял как-то неудобно у этой закрытой двери. Ещё раз оглядел округу, не заметил ничего особенного, и повернулся уже идти обратно к амбару, нужно было ещё что-то сделать с трупом неудачливого насильника.

«Закопать его что ли? А почему я должен этим заниматься…»

Дверь за его спиной вновь скрипнула ржавыми ставнями, отворяясь. Шэн лишь голову успел повернуть на звук, как в тело его влетел здоровый такой кусок заточенного железа.

От удара понесло вперёд, и Шэн упал лицом в пыльную колею дороги, попробовал втянуть воздуха в рот, вдохнуть хотя бы немного, а от боли перекосило всё внутри, и вдохнуть никак не выходит. В то же время приближаются к нему быстрые шаги. А из-под лопатки Шэна торчит рукоятка топора, которая там торчать явно не должно. И это падение, и эта адская боль, и шок, и топор, застрявший в его спине – всё это не входило в его планы, этим прекрасным поздним вечером.

Шаги раздались совсем уж близко.

— Мало вам было еды у нас забрать, так вы ещё и на девок наших позарились, скоты бродячий! Ох я тебе щас бошку топориком и оттяпаю, свиней хотя бы накормлю, будет от тебя хоть какой-то толк, мелкий пакостник… — крепкие руки ухватились за древко топора, что торчал из-под лопатки Шэна. Боль скрутила парня, со лба лился пот, в глазах всё помутнело и расплылось от слёз.

Мужичок дёрнул за топор, но с первого раза вытащить не смог, видимо глубоко засел. От рывка Шэн взвыл. И тут же заорал мужик, которому в голень впилась здоровенная страшная крыса. Это дало времени Шэну прийти в себя. Где-то у дома заголосила женщина:

— Вы посмотрите, что творится! Убивают ИРОДЫ!

«Кто тут кого убивает большой ещё вопрос!» — подумал Шэн приподнимаясь на корточках, силы куда-то делись из организма, руки дрожали, ноги дрожали, в голове всё мутно, а спина горит и заливается кровью.

Мужик рядом оторвал от ноги Крэя, и швырнул его в стену дома. Крыс приложился спиной, пискнул, и уполз куда-то, затерявшись в поросших у дома лопухах.

Мужичонка с бородёнкой тянется к нему, намереваясь достать свой топор… но Шэн успел собрать остатки маны в правой руки, и ударить.

Удар пришёлся в живот, да такой силы, что мужика отбросило назад. Он отлетел шагов на пять, попутно заливая округу рвотой и содрогаясь в диком кашле, быстро перешедшим в сипение.

Сила иссякла. Разум быстро покидал Шэна. Он уткнулся лицом в траву, окончательно перестав видеть окружающую его действительность, и не сумев поднять голову выше и даже просто попробовать встать. Единственное, что продолжалось держаться – это его ноги, стоящие на коленях, и неуклюже задранная к небу субтильная задница.

«Как же жжёт руку, сука! Аааа…. Давно я силой в тело не вкладывался… забыл уже ощущения…ааа…»

— Тятечка! Что с вами… сейчас я… о боже! Тять из вас столько вылилось… тять, только не хрипите… щас, щас, я водички принесу, вы только подождите, тять! — послышался рядом голос причитающей что-то Августы. Женские вопли продолжали звучать на всю округу, сменившись невразумительными завываниями о том, что чужаки их бьют и калечат.

А Шэн тем временем пытался отыскать в организме хотя бы крохи силы на активацию Ратхи, чтобы исцеляющая руна ну хотя бы немного удержала в его организме бурно вытекающую из спины кровь. И вдруг с удивлением он заметил, что в Руфусе на его животе прибавилось маны, и сила по капле продолжает приходить… несказанно обрадовавшись такому сюрпризу, Шэн на остатках ускользающего сознания направил исцеляющую силу к вспоротой спине, но при этом вспомнил, что у него там по-прежнему торчит топор.