Поэтому я обнажаю клыки, показывая ему их.

Рёв в его горле мгновенно стихает до скулежа. Его взгляд опускается к полу, напряжение в мышцах ослабевает. Я делаю глубокий вдох, убеждаясь, что он не притворяется, что он действительно успокоился и не набросится на меня, как только я отступлю, и…

Пара рук, в миллион раз более сильных, чем у Макса, оттаскивают меня прочь. Дальше всё происходит слишком быстро, чтобы разобрать, но через мгновение я уже сама прижата к противоположной стене. Спиной чувствую раму картины с жирафом, а грудью — что-то столь же твёрдое, но тёплое.

«Какого чёрта?» — думаю я, а может, и говорю вслух.

Не уверена. Потому что открыв глаза, всё, на чем могу сосредоточиться — это пристальный взгляд Лоу Морленда устремлённый на меня.

Глава 5

Она стойкая. Он пытается представить, каково бы ему было на её месте — одинокому, отвергнутому, использованному и брошенному. Он испытывает к ней невольное уважение, и это его злит.

В отличие от хватки Макса, хватка Лоу не причиняет боли.

Впрочем, она крепкая. И то, как он прижимает меня к стене, словно пытается своим большим телом отгородить меня от всего мира, затрудняет вдох без того, чтобы не прижаться к нему всем телом.

— Мисс Ларк, — произносит он хриплым голосом, почти рыча.

Я сглатываю внезапную сухость в горле, благодаря которой понимаю, где находится его рука: она почти полностью обхватывает мою шею. Его пальцы такие длинные, что касаются ложбинок за моими ушами.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает он низким, глубоким голосом. Его необычные глаза впиваются в мои. Моё сердцебиение, которое чудом оставалось ровным во время моей стычки с Максом, внезапно учащается, а затем переходит в медленное трепетание, когда Лоу опускает голову, чтобы прошептать мне в висок: — Мы женаты меньше суток. У богомолов медовый месяц длится дольше.

Макса я бы одолела, довольно легко. Лоу — ни за что. Это как разница между щенком и ужасным волком.

— Просто, ну, понимаешь… — мой голос звучит неуверенно, чем я совсем не горжусь. — Пытаюсь избежать быть убитой.

Лоу на мгновение напрягается, затем отстраняется. Но держится рядом, ладони прижаты к стене по обе стороны моей головы — одна из них всё ещё забинтована после вчерашней раны. Это похоже на клетку. Сделанная наспех тюрьма, которую он строит из своего тела и пристального взгляда, чтобы держать меня на месте, когда он поворачивается, чтобы спросить Макса:

— Ты в порядке?

Макс поднимает глаза и кивает, губы дрожат. К настоящему времени вокруг него собралось несколько оборотней. Алекс, который смотрит то на Лоу, то на меня с таким виноватым выражением, что, вероятно, признался бы в махинациях с ипотекой, если бы его слегка подтолкнуть. Но также и Джуно, тщательно осматривающая Макса на предмет смертельных ран, которые я могла бы ему нанести, и пожилой мужчина с рыжим парнем с церемонии, которые смотрят на меня так, будто я только что сказала детям из приюта, что Санты не существует.

Все в этом коридоре выглядят так, будто готовы раздробить мне коленные чашечки, а может, и съесть костный мозг позже. Что ж, нет уж.

— Разреши мне выйти, — я пытаюсь выбраться из клетки Лоу, чтобы уйти. Он опускает одну руку, запирая меня ещё крепче.

— Что случилось? — спрашивает он меня.

Джуно опережает меня с ответом. — Она собиралась высосать его досуха. Мы все это видели, — она проводит рукой по сырому лбу Макса. Он выглядит немного растерянным, а затем заикаясь произносит:

— О-она напала на меня. Прежде чем я смог что-либо предпринять. И… — он склоняет голову, словно не решаясь продолжить.

Все глаза в комнате обращаются ко мне. — Ой, да ладно, — фыркаю я.

— Её клыки были так близко, — слабо шепчет он, и теперь я начинаю раздражаться. Понятно, что метод актёрской игры — его конёк, но он же реально пытался на меня напасть.

— Так, ладно, — я закатываю глаза. — Пожалуйста, не втягивай меня в свои эротоманические2 бредовые фантазии…

— Пусть врач осмотрит Макса, — рявкает Лоу, а затем его рука смыкается на моём запястье, одновременно нежная и непреклонная. Это происходит так быстро, что я чуть не теряю равновесие. Не успеваю опомниться, как уже едва поспеваю за его длинными ногами, пока он тащит меня в свой кабинет.

Я сразу же оглядываюсь по сторонам. Меня беспокоит, что он собирается со мной сделать, но это отличная возможность. Он не использовал ключ, значит, у него какая-то умная дверная ручка…

— Что случилось? — спрашивает Лоу. Он отпустил меня, но всё равно стоит слишком близко, хотя в комнате полно места, чтобы не тесниться. Это вызывает у меня флешбэки со свадьбы, и на этот раз я даже не на каблуках, а значит, он может надо мной возвышаться так, как это мало кому удаётся.

Дверь резко открывается. Входит Джуно, но взгляд Лоу не отрывается от меня.

— Мизери, — рычит он, — может, хоть раз ответишь мне, мать твою?

— Пришёл Макс, увидел меня, решил предаться лёгким дневным убийствам, — я пожимаю плечами. — К этому я привыкла. А вот к последующей лжи, которая…

— Чушь собачья, — говорит Джуно.

Я поворачиваюсь к ней. — Я не прошу тебя верить мне. Но поразмысли — зачем мне нападать на оборотня в первый же день пребывания на вашей территории, когда последствиями станут, в лучшем случае, моя смерть, а в худшем — полномасштабная война между оборотнями и вампирами?

— Думаю, ты просто не можешь сдержаться. Наверное, увидев его, ты захотела полакомиться, и…

— …и мне было лень пройтись к холодильнику с кровью в каких-то пятнадцати метрах? — я решительно шагаю к ней, позабыв о Лоу. — Вообще-то, кормление так не работает. Давай просто признаем, что мы ничего не знаем о видах друг друга. Макс вошёл, начал рассказывать мне о том, как кучка людей, с которыми у меня есть какое-то далёкое родство, убили его семью, что Лоу предатель, раз женился на мне, а потом он… что?

Джуно меня больше не слушает. Её взгляд встречается с взглядом Лоу. За доли секунды между ними происходит целый разговор.

Затем она снова смотрит на меня. В ярости.

— Если ты пытаешься намекнуть, что Макс работает с Лоялистами…

— Нет, не пытаюсь. Потому что я понятия не имею, кто такие Лоялисты.

— Макс не Лоялист.

— Конечно. Он и ручьевой форелью не является. Я не делаю никаких заявлений о его сущности, но он напал на меня.

— Ты… — она сердито шагнула вперёд, — лживая тварь.

— Оставь нас, — резкий голос Лоу напоминает нам, что мы не одни в комнате. Мы одновременно оборачиваемся. И одинаково шокированы, увидев, что он обращается к Джуно.

— Она лжёт, — настаивает Джуно. Это становится немного нелепым, то, как она тычет в меня пальцем, будто я грабитель, вырвавший у неё сумочку. — Ты должен её наказать.

Я фыркаю, не сдержав смешка. — Да, Лоу. Отшлёпай меня и запрети смотреть телевизор.

— Ах ты, кровопийца остроухая.

— Джуно. Вон.

Как бы ни была устроена иерархия среди оборотней, она, должно быть, очень строгая. Потому что Джуно явно хочет остаться и вцепиться в меня когтями, но она склоняет голову в знак уважения, затем тихо бормочет «Альфа» и выходит из кабинета.

Закрывшаяся за ней дверь ощущается как передышка, благословенная тишина. До тех пор, пока Лоу не подходит ближе, и я внезапно сожалею об отсутствии третьего человека в комнате. Оказывается, плохое всё равно лучше, чем худшее.

— Мизери, — говорит он. В его голосе звучит укор и некая резкость — тон человека, у которого полно неотложных дел, и он привык решать большинство из них одним взглядом и, возможно, небольшой угрозой насилия.

Мы смотрим друг на друга, только я и он, и да, я чувствую это громко в своей крови: мы одни. Впервые, но далеко не в последний раз. Сомневаюсь, что после вчерашнего Лоу планировал когда-нибудь снова проводить со мной время по-хорошему.