Он показывает на коридор за мной. — Налево, потом направо.

— Прекрасно. Только бы не заблудиться, — я беззаботно пожала плечами и солгала впервые: — У меня с ориентацией совсем плохо.

В первый раз, когда я искала Л. Э. Морленда в сети, я наткнулась на две вещи: полумёртвый сайт GeoCities, рекламирующий совершенно несуществующего риелтора, и бескрайнюю пустоту.

Поэтому я повторила поиск, как это делают специалисты по тестированию на проникновение: немного пренебрегая всякими там дверьми. Я перепрыгнула через пару заборов, пробралась между пикетами ворот, воспользовалась окнами, оставленными владельцами полуоткрытыми.

Вот тогда я обнаружила, что покойный Леопольд Эрик Морленд, мирно скончавшийся в своей постели в 1999 году, ранее выплатил компенсацию по иску о халатном отношении к своим обязанностям доверительного управляющего и был одержим йоркширскими терьерами.

И ничего больше.

Так что я сняла свою белую шляпу. И когда я начала искать дальше, то стала меньше красться за приоткрытыми дверями и больше рушить целые стены. Оглядываясь назад, я немного перегнула палку. Но я начинала раздражаться, потому что — не в обиду моему другу Леопольду, любителю животных, но неряшливому работнику — никаких приличных записей о Л. Э. Морленде найти не удалось.

За одним исключением.

Глубоко в человеческом сервере, связанном с офисом губернатора, спрятанном в служебной записке, защищённой ошеломляющим количеством паролей, я обнаружила сообщение о саммите, который состоялся пару недель назад. Примерно в то время, когда Серена не пришла на вечер стирки.

«Ожидается присутствие Лоу Морленда и М. Гарсиа, — говорилось там. — Безопасность будет усилена».

Мне нравятся данные, цифры и логическое мышление с использованием сводных таблиц. Я никогда не полагалась на интуицию, но в тот момент я знала — просто знала — Лоу Морленд должен быть причастен к исчезновению Серены.

Поэтому я начала искать его круглосуточно. Взяла отпуск на работе. Обратилась за помощью. Просматривала записи с камер видеонаблюдения. Погрузилась в глубины даркнета, что оказалось ещё менее весёлым занятием, чем кажется на первый взгляд. По прошествии нескольких недель я выяснила лишь одно о Лоу Морленде: тот, кто позаботился о стирании его цифровых следов, был почти так же хорош, как я.

А я чертовски хороша.

После того, как я узнала от отца, что Лоу — оборотень, секретность наконец обрела смысл. Их файрволы всегда были исключительными, их сети взломостойкими. Я бы с удовольствием познакомилась с тем, кто это поддерживает, чтобы либо стать его фанаткой, либо врезать ему. Но бродя по красивому дому Лоу, который оказался даже больше, чем я думала, я понимаю, что это больше не будет проблемой. Потому что, хотя есть несколько вещей, которые я не могу сделать удалённо, если я физически нахожусь перед компьютером? Всё получится. И как только я войду в систему, я просмотрю каждый документ и каждое сообщение оборотней, найду Серену, а потом…

Потом.

«Ну, каков план?» — спросила бы Серена, будь она здесь, хотя те мелкие интриги, которые она затевала, никогда не срабатывали. Ей нравился сам процесс организации больше, чем исполнение, и моё обычно непроницаемое сердце немного сжимается при мысли о том, что я не могу её за это поддеть.

У меня нет плана — только пропавший из моей жизни единственный человек, о котором я когда-либо заботилась. И возможно, это немного по-любительски с моей стороны, разгуливать по полутёмным коридорам в надежде найти доску с надписью: «Список людей, исчезнувших благодаря Лоу». Я хватаюсь за любую соломинку, понимая, что вся эта затея вполне может рухнуть.

Довольно тошнотворная мысль.

— А вот и она.

Я подпрыгнула, испугавшись. Хорошая новость: Лоу не вернулся домой раньше с чего-то, что определённо не было пробежкой, чтобы найти свою вонючую невесту-вампира, притворяющуюся, будто она перепутала его кабинет с бельевой кладовкой.

Плохая же…

— Ты очень красивая, не правда ли? — говорит оборотень.

Он моложе меня, наверное, лет восемнадцати. Когда он подходит ближе, я пытаюсь вспомнить его, гадая, видела ли я его коренастую фигуру и орлиный нос на церемонии. Но его там не было. И, думаю, он тоже видит меня впервые.

— Не думал, что вампиры могут быть красивыми, — он не пытается польстить, приставать ко мне или напугать. Просто констатирует факт, затем делает ещё один шаг ко мне, и я вдруг остро осознаю, что нахожусь в конце коридора. А он стоит между мной и выходом.

— Кто ты?

— Макс, — отвечает он, но не вдаётся в подробности. Он кажется каким-то рассеянным, будто его мысли витают где-то далеко. Будто он собирался поплавать в озере, но очутился здесь непреднамеренно. — Интересно, нравится ли Лоу видеть тебя рядом? Потому что ты такая красивая, — размышляет он бесчувственно.

— Сомневаюсь. — Мне хочется отгородиться от Макса дверью, но единственная, до которой я могу дотянуться — это кабинет Лоу, закрытый на ключ. Я оглядываюсь в поисках другого пути к бегству, но вижу только картину с жирафом сомнительного качества.

Возможно, я перегибаю палку.

— Или, может быть, он тебя ненавидит, потому что ты заставляешь его вспоминать.

— Вспоминать что? — Это тревожно. — Не хочу тебя пугать, но не возражаешь, если я пройду мимо?

— Вспоминать то, что твой народ отнял у него. Почти столько же, сколько и у меня. И при этом он заключает с ними альянсы, как последний предатель. Он женился на тебе, приказав не причинять тебе вреда, — Макс проводит рукой по тёмным волосам, затем качает головой, словно не веря своим словам. Он выглядит таким потерянным, что я забываю о своём беспокойстве и спрашиваю:

— Ты в порядке?

Его взгляд становится острее. — Как я могу быть в порядке? — он делает ещё один шаг вперёд, почти прижимая меня к стене. Меня обдаёт жаркий, неприятный запах его крови. Его сердцебиение стучит у меня в ушах, громкое и невероятно быстрое. — Как я могу быть в порядке, когда ты здесь, в доме моего Альфы, после того, как твои сородичи охотились на мою семью и развесили их бальзамированные головы по стенам.

Во мне взыграла та часть, которой когда-то было четырнадцать лет, и которую чуть не заколол борец с вампирами, притворявшийся инспектором газовой службы. — Тогда, возможно, мы квиты, раз уж твои сородичи делали вино из крови моих, а потом смешивали его с кормом для скота, — я сую руку в карман джинсов, надеясь найти какое-нибудь оружие. Ключ, зубочистку, даже клок ворса — ничего.

Блин.

— Скажи мне, — он подходит ближе. Я заставляю себя не отступать. — Твой отец жив?

— Насколько я знаю.

— А мой нет. И моя старшая сестра тоже, — его зелёные глаза блестят и кажутся влажными. — Её убили, когда мне было девять, во время патрулирования границы на Северо-Востоке, которую вампиры иногда пересекают просто ради развлечения. Она умерла, защищая меня и других детей-оборотней, и… — слова застревают у него в горле. Я чувствую прилив сострадания. Сердце упало, отягощённое уверенностью, что он сейчас расплачется.

Но я жестоко ошибаюсь, и понимаю это слишком поздно.

Он бросается ко мне во внезапном взрыве яростной энергии. От его удара у меня на мгновение вышибло дух, но я быстро оправилась. Он оборотень мужского пола, намного сильнее, но я привыкла к тому, что меня хотят убить, и когда его рука хватает меня за запястье, часы тренировок всплывают в моей мышечной памяти. Моё колено бьёт его в пах, и он воет. Я использую этот момент, чтобы оттолкнуть его, это нелегко, это больно, но к тому времени, как я снова могу дышать, моё предплечье прижимает его горло к стене, и наши лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга.

Я не хочу причинять ему боль. Я не собираюсь его трогать, даже если он осыпает меня оскорблениями: «Я тебя уничтожу», «Убийца» и «Кровопийца».