— Как зовут кота?

— Она ещё не придумала ему имени, хотя в последний раз, когда мы разговаривали, она сузила выбор до Максимильена Робеспьера (прим. пер.: французский революционер) и…

— Как давно у неё этот кот?

— Несколько дней? Она бы всё равно не позволила этой маленькой заднице умереть с голоду, — поспешила добавить я, но офицер уже уронил ручку. И хотя на той неделе я трижды возвращалась в участок и в конечном итоге смогла подать заявление о пропаже человека, никто ничего не сделал, чтобы найти Серену. Думаю, в том и заключается опасность одиночества: некому беспокоиться о том, жива ли она, здорова ли. Никому, кроме меня, а я не в счёт. Я не должна была удивляться, и не удивилась. Но, видимо, во мне всё ещё была способность чувствовать боль.

Потому что никому не было дела, жива ли я, здорова ли. Никому, кроме Серены. Сестра по духу, а не по крови. И хотя я думала, что привыкла к одиночеству, я никогда не чувствовала себя такой одинокой, как после её исчезновения.

Я бы хотела заплакать. Хотела, чтобы у меня были слёзные протоки, чтобы выпустить этот ужасный страх, что она ушла навсегда, что её похитили, что ей больно, что это моя вина, и своим последним разговором я прогнала её. К сожалению, биология была не на моей стороне. Поэтому я справлялась со своими чувствами, ходя к ней домой и заботясь о её чёртовом коте, который демонстрировал свою благодарность, царапая меня каждый день.

И, конечно же, искала её там, где не следовало.

В конце концов, у меня были ключи. Потому что ключ ко всему — всего лишь строчка кода. Мне удалось просмотреть её банковские выписки, IP-адреса, местоположение сотового телефона. Электронные письма «Вестника», метаданные, использование приложений. Серена была журналисткой, писавшей о деликатных финансовых вопросах, и наиболее вероятным вариантом было то, что она оказалась втянута в какую-то мутную историю, работая над статьёй, но я не собиралась исключать другие возможности. Поэтому я просмотрела всё и не нашла… ничего.

Абсолютно ничего.

Исчезновение Серены оказалось до неприличия буквальным. Но нельзя перемещаться по миру, не оставляя цифровых следов, а это могло означать только одно. Нечто ужасное, леденящее кровь, что я даже не могла выразить словами, находясь наедине с собой.

Именно тогда я это сделала: преклонилась перед чёртовым котом Серены. Он играл, как обычно после ужина, лапой хлопая по скомканному чеку в углу гостиной, но умудрился втиснуть пару шипений в своё занятое расписание, специально для меня.

— Послушай, — я сглотнула. Потёрла рукой по груди, потом даже хлопнула себя по ней, пытаясь притупить боль. — Я знаю, что ты знал её всего несколько дней, но я правда, правда… — я зажмурилась. Чёрт, это было тяжело. — Не знаю, как это случилось, но я думаю, что Серены, возможно, уже нет…

Я открыла глаза, потому что была должна этому наглому коту хотя бы взглянуть на него. И тут я как следует разглядела то, с чем он так упорно играл.

Это был вовсе не скомканный чек. Это был клочок бумаги, вырванный из дневника, блокнота, или… нет, из ежедневника. Очень старого ежедневника Серены.

Страница была заполнена датой её исчезновения. На ней чёрным маркером торопливо был написан ряд букв. Полный бред.

А может, и не совсем бред. В голове отдалённо зазвенел колокольчик, напоминая об игре, в которую мы с Сереной играли в детстве: это был примитивный шифр подстановки, придуманный нами, чтобы свободно сплетничать в присутствии наших опекунов. Мы назвали его «Алфавитом бабочки», и он в основном заключался в добавлении слогов «б» и «ф» к обычным словам. Ничего сложного: даже в моём заржавевшем состоянии мозгу понадобилось всего несколько секунд, чтобы расшифровать. И как только я это сделала, у меня кое-что появилось. У меня было целых три слова:

Л. Э. МОРЛЕНД

Глава 4

Говорят, держи друзей близко, а врагов — ещё ближе. Они понятия не имеют, о чём говорят.

Не считая периодических вспышек подросткового идиотизма, я сомневаюсь, что вампир бывал на территории оборотней за последние столетия.

Прошлой ночью я чувствовала это всем своим нутром, пока водитель углублялся дальше за реку. Чёртовый кот Серены беспокойно ёрзал в переноске рядом со мной, и я осознала, что действительно, по-настоящему одна. Нахождение среди людей было похоже на жизнь в другой стране, но здесь? Другая галактика. Исследование космоса.

Дом, в который меня привезли, построен на берегу озера, окружённый густыми, корявыми деревьями с трёх сторон и спокойной водой. Ничего похожего на пещеру или подземелье, хотя именно так я и представляла себе жилище волчьей расы, и всё же это странное место с его тёплыми материалами и большими окнами. Как будто оборотни объединились с ландшафтом и решили вместе построить что-то красивое. Это немного режет глаз, особенно после шести недель, проведённых в стерильности территории вампиров и суетливой суматохе людей. Избегать солнечного света будет проблематично, равно как и то, что температура поддерживается значительно ниже, чем комфортно для вампиров. Хотя с этим я могу справиться. А вот к чему я действительно готовилась, так это к…

В свой третий год в качестве Залога, на дипломатическом обеде, меня познакомили с пожилой матроной. На ней было платье, расшитое блёстками, и когда она подняла руку, чтобы ущипнуть меня за щеки, я заметила, что её старинный браслет сделан из очень красивых жемчужин необычной формы.

Это были клыки. Вырванные из трупов вампиров, а может, и из живых, откуда мне знать.

Я не кричала, не плакала и не нападала на эту старую каргу. Я была парализована, не могла нормально функционировать всю оставшуюся ночь и начала осознавать произошедшее только тогда, когда вернулась домой и рассказала об этом Серене. Она пришла в ярость за меня и потребовала от дежурной опекунши обещания: что меня больше никогда не заставят посещать подобные мероприятия.

Но конечно, заставляли. Много, много раз. И я столкнулась со многими, многими людьми, которые вели себя как та блестящая стерва. Потому что браслеты, ожерелья, флаконы с кровью — это всего лишь послания. Демонстрация недовольства альянсом, который, хотя и давно установлен, во многих слоях населения по-прежнему вызывал споры.

От оборотней я ожидала чего-то ещё хуже. Я бы не удивилась, увидев пятерых из нас, насаженных на колья во дворе, медленно истекающих кровью. Но ничего подобного. Только роща платанов и трепещущее, словно у кролика, сердцебиение моего нового друга Алекса.

Ах, Алекс.

— Я знаю, что говорил, что это дом Лоу, но он Альфа, а это значит, что члены стаи постоянно приходят и уходят, а его заместители, которые живут поблизости, эм, практически всегда здесь, — говорит он, проводя меня через кухню. Он молодой, симпатичный, одет в штаны цвета хаки с невероятным количеством карманов. Когда я встретила Джуно сегодня утром, она явно хотела сунуть меня под огромную лупу и сжечь заживо, но Алекс просто в ужасе от мысли показывать вампиру её новое жилище. И всё же он справляется: проводит рукой по своей светлой шевелюре, чтобы дать мне знать, что: — Были, эм, предложения, что ты, эм, возможно, захочешь хранить свои, эм… вещи в другом холодильнике вон там. Так что, если бы ты могла… Если есть такая возможность… Если это не доставит тебе хлопот…

Я прекращаю его мучения. — Не держать мои жутки пакеты с кровью рядом с банкой майонеза. Поняла.

— Да, спасибо тебе, — он чуть не рухнул от облегчения. — И, гм, в этом районе нет банков крови, потому что, ну…

— Любой вампир в округе будет быстро уничтожен?

— Именно. Подожди, нет. Нет, это не то, что я…

— Я пошутила.

— О, — он отходит от возможного сердечного приступа. — Итак, банков нет, и ты, очевидно, не можешь просто входить и выходить с нашей территории…